Я сверх я оно фрейд: Магистерская программа «Психоанализ и психоаналитическое бизнес-консультирование» — Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»

Магистерская программа «Психоанализ и психоаналитическое бизнес-консультирование» — Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»

Внутрипсихические конфликты

 Проводя различие между вытесненным и вытесняющим, Фрейд внес уточнения в понимание бессознательного психического и природы внутрипсихических конфликтов. Психоаналитическое представление о Сверх­-Я позволило по­новому взглянуть на те внутриконфликтные ситуации, которые часто возникают вокруг Я.
Дело в том, что предпринятое Фрейдом структурирование психики показало существенные слабости человеческого Я, сталкивающегося не только с наследствен­ными бессознательными влечениями индивида, но и с приобретенными им в ходе развития бессознательными силами.Черпая свое Сверх-­Я из Оно, Я оказывается как бы под сильным нажимом со стороны наследственного бессознательного (Оно) и приобретенного бессознательного (Сверх-­Я). Сверх­-Я глубоко погружено в Оно и в значительной степени отделено от сознания, чем Я. Более того Сверх­-Я стремится приобрести независимость от сознательного Я.
В результате подобного стремления Сверх­-Я начинает проявлять себя как некая критика по отношению к Я, что в результате оборачивается для Я ощущением соб­ственной виновности.
Инфантильное Я вынуждено слушаться своих родителей и подчиняться им. Я взрослого человека, подчиняется категори­ческому императиву, воплощением которого является Сверх-Я. И в том и в другом случае Я оказывается в подчиненном положении. Разница состоит лишь в том, что в случае инфантильного Я давление оказывается со стороны, извне, в то время как Я взрослого человека испытывает давление со стороны своей собственной психики, изнутри.
Сверх­-Я может оказывать столь сильное дав­ление на Я, что оно становится как бы без вины виноватым. Если родители только взывают к совести ребенка и прибегают в качестве вос­питания к мерам наказания, то Сверх­-Я взрослого человека, или его совесть, само наказывает Я, заставляя его мучиться и страдать. Наказание извне заменяется на­казанием изнутри. Муки совести приносят человеку такие страдания, попытка бегства от которых завершается уходом в болезнь. Так, в понимании Фрейда, Сверх­-Я вносит свою, не менее значительную лепту, чем Оно, в дело возникнове­ния невротических заболеваний.
Если Сверх­Я пользуется самостоятельностью и приобретает свою независи­мость от Я, то оно может стать таким строгим, жестким и тираническим, что спо­собно вызвать у человека состояние меланхолии.
Под воздействием сверхстрогого Сверх-­Я, унижающего достоинство человека и упре­кающего его за прошлые деяния и даже за недостойные мысли, Я взваливает на себя бессознательную вину и становится крайне беспомощным. Находясь под воздействием сверхстрогого отношения к самому себе, человек может впасть в приступ меланхолии, при котором Сверх­-Я будет внутренне тер­зать его. Это не означает, что приступ мелан­холии — постоянный и неизбежный спутник тех больных, у которых Сверх-­Я оли­цетворяет наиболее строгие моральные требования к их собственному поведению.
Говоря о формировании Сверх-­Я, Фрейд подчеркивал, что строгость этой инстанции обусловлена строгостью родителей, придерживающихся жестких методов воспитания ребенка. Создается впечатление, что Сверх­-Я односторонне воспринимает те функции родителей, которые связаны с запретами и наказаниями. Можно также предположить, что методы воспитания ребенка, включаю­щие в себя ласку и заботу, а не наказание и принуждение, будут способствовать образованию не жесткого, а скорее мягкого Сверх-­Я. Подчас именно так и бы­вает. Однако здесь нет какой-­либо прямой зависимости.
В реальной жизни час­то оказывается, что даже при использовании мягких методов воспитания, когда угрозы и наказания со стороны родителей сведены до минимума, может сфор­мироваться не менее жесткое и тираническое Сверх­-Я, как это случается при твер­дом воспитании, основанном на методах насильственного принуждения к по­слушанию.
Воспитывая ребенка, родители руководствуются, как пра­вило, не своим Я, олицетворяющим разум и рассудок, а предписаниями собственно­го Сверх­Я, основанными на идентификации со своими родителями. Несмотря на возникающие в процессе воспитания расхождения между Я и Сверх­-Я, сознательными и бессознательными интенциями, в большинстве случаев по отношению к де­тям родители воспроизводят все то, что некогда испытывали сами, когда их собствен­ные родители налагали на них различного рода ограничения.
Сверх­Я ребенка формируется не столько на основе примера своих родителей, сколько по образу и подобию родительского Сверх-Я. Как заме­чал Фрейд, Сверх­-Я ребенка наполняется тем же содержанием, становится носи­телем традиции, всех тех сохранившихся во времени ценностей, которые продол­жают существовать на этом пути через поколения. Нередко в семьях складываются такие ситуации, когда родители, не имевшие возможность проявить себя в какой-либо сфере деятельности, предпринимают всяческие попытки к тому, чтобы их дети пошли по пути, о котором они сами меч­тали. Они прибегают к строгим методам воспитания, заставляя своих детей делать то, к чему те не предрасположены или не испытывают ни малейшего желания. В результате подобного воспитания у детей формируется такое Сверх­-Я, функцио­нальная деятельность которого сказывается, в свою очередь, на их собственных детях.
Для Фрейда Сверх-­Я выступает в качестве совести, которая может оказывать тираническое воздействие на человека, вызывая у него постоянное чувство винов­ности. Это — одна из функций Сверх-­Я, изучение которой способствует понима­нию внутриличностных конфликтов.
Другая, не менее важная функция Сверх­-Я заключается в том, что оно является носителем идеала. В этом смысле Сверх­-Я представляет собой тот идеал (Я­идеал), с которым Я со­измеряет себя. Если совесть олицетворяет собой родительские заповеди и запре­ты, то Я-­идеал включает в себя приписываемые ребенком совершенные качества родителей, связанные с его восхищением ими и подражанием им. Стало быть, в Сверх­-Я находит свое отражение та амбивалентность, которая ранее наблюдалась у ребенка по отношению к своим родителям. Не случайно возникновение Сверх­Я продиктовано, с точки зрения Фрейда, важными биологическими и психологичес­кими факторами: длительной зависимостью ребенка от родителей и эдиповым комплексом.
В итоге Сверх­-Я оказывается, с одной стороны, носителем моральных ограничений, а с другой — поборником стремления к совершенствованию. Таковы две основные функции, которые выполняет Сверх-­Я в структуре личности.
В понимании Фрейда, помимо совести и идеала, Сверх­-Я наделено функцией самонаблюдения. Человек как бы постоянно находится под бдительным оком особой внутренней инстанции, от которой невозможно спрятаться.
 

«Несчастное» Я

Осмысление клинического материала, анализ сновидений и переосмысление содержащихся в философских и психологических трудах представлений о бессознательном привели Фрейда к необходимости про­ведения различий между предсознательным и бессознательным. Но он не ограни­чился только этим и попытался более обстоятельно разобраться в природе выде­ленных им видов бессознательного. Ориентация на углубленное исследование способствовала появлению и развитию новых идей, которые стали составной ча­стью психоанализа.
Согласно Фрейду, Сверх­-Я и сознательное не совпадают между собой. Как и Я, Сверх­-Я может функционировать на бессознательном уровне. На предшествующих стадиях становления и развития психоанализа считалось, что именно Я осу­ществляет вытеснение бессознательных влечений человека. Однако по мере того, как идея структуризации психики получала свою поддержку, а представления о Сверх-­Я переставали выглядеть чем-­то из ряда вон выходящим, Фрейд несколь­ко по-­иному подошел к пониманию механизма вытеснения. Во всяком случае, он выдвинул предположение, что в процессе вытеснения значительную роль играет именно Сверх-Я. По мысли Фрейда, вытеснение производится самим Сверх-­Я или Я, действующим по заданию Сверх­-Я. Благодаря акту вытеснения Я защищается от настойчивых и неотступных влечений, содержащихся в Оно. Акт вытеснения осуществляется Я обычно по пору­чению его Сверх­Я, той инстанции, которая выделилась в самом Я. В случае ис­терии Я защищается тем же самым способом и от мучительных переживаний, возникших вследствие критики его со стороны Сверх-­Я, то есть использует вытеснение в качестве приемлемого для себя оружия защиты. Таким образом, в психо­аналитической модели личности оказывается, что Я действительно вынуждено обороняться с двух сторон. С одной стороны, Я пытается отразить нападение от непрестанных требований бессознательного Оно. С другой стороны, ему прихо­дится защищаться от укоров совести бессознательного Сверх­-Я. По мнению Фрейда, беззащитному с обеих сторон Я удается справиться только с самыми грубыми действиями Оно и Сверх­-Я, результатом чего является бесконечное тер­зание самого себя и дальнейшее систематическое терзание объекта, где таковой доступен.

Там, где было Оно, должно стать Я.

Деление психики на сознательное и бессознательное стало основной предпосылкой психоанализа. Фрейд выдвинул важное теоретическое положение о том, что сознательное не является сущностью психического. Фрейд подчеркивал, что у данных сознания имеются различного рода пробелы, не позволяю­щие компетентно судить о процессах, которые происходят в глубинах психики. И у здоровых людей, и у больных часто наблюдаются такие психические акты, объяснение которых требует допущения существования психических процессов, не вписывающихся в поле зрения сознания. Поэтому Фрейд считал, что имеет смысл допустить наличие бессознательного и с позиций науки работать с ним, что­ бы тем самым восполнить пробелы, неизбежно существующие при отождествле­нии психического с сознательным. Ведь подобное отождествление является, по существу, условным, недоказанным и представляется не более правомерным, чем гипотеза о бессознательном. Между тем жизненный опыт, да и здравый смысл ука­зывают на то, что отождествление психики с сознанием оказывается совершенно нецелесообразным. Более разумно исходить из допущения бессознательного как некой реальности, с которой необходимо считаться, коль скоро речь идет о пони­мании природы человеческой психики. 
Целесообразнее, стало быть, не ограничиваться упованием на сознание и иметь в виду, что оно не покрывает собой далеко всю психику. Тем самым Фрейд не только пересмотрел ранее существовавшее привычное пред­ставление о тождестве сознания и психики, но и, по сути дела, отказался от него в пользу признания в психике человека бессознательных процессов. Более того, он не просто обратил внимание на необходимость учета бессознательного как та­кового, а выдвинул гипотезу о правомерности рассмотрения того, что он назвал бессознательным психическим. В этом состояло одно из достоинств психоаналити­ческого понимания бессознательного.
Нельзя сказать, что именно Фрейд ввел понятие бессознательного психического. До него Гартман провел различия между физически, гносеологически, метафизически и психически бессознательным. Однако если немецкий философ ограничился подобным разделением, высказав весьма невнятные соображения о психически бессознательном и сконцентрировав свои усилия на осмыслении гносеологических и метафизических его аспектов, то основатель психоанализа поставил бессозна­тельное психическое в центр своих раздумий и исследований.
Для Фрейда бессознательное психическое выступало в качестве приемлемой гипотезы, благодаря которой открывалась перспектива изучения психической жизни человека во всей ее полноте, противоречивости и драматичности.
Идеи о бессознательном психическом были выдвинуты Фрейдом в первой его фундаментальной работе «Толкование сновидений». Именно в ней он подчеркнул, что внимательное наблюдение над душевной жизнью невротиков и анализ снови­дений дают неопровержимые доказательства наличия таких психических процес­сов, которые совершаются без участия сознания.
В отличие от тех, кто усматривал в бессознательном лишь теоретическую конструкцию, способствующую установлению логических  связей между сознательными процессами и глубинными структурами психики, Фрейд рассматривал бессознательное как нечто реально психическое, характери­зующееся своими особенностями и имеющее вполне конкретные содержательные импликации. Исходя из этого в рамках психоанализа предпринималась попытка осмысления бессознательного посредством выявления его содержательных харак­теристик и раскрытия специфики протекания бессознательных процессов.
Фрейд исходил из того, что всякий душевный процесс существует сначала в бессознательном и только затем может оказаться в сфере сознания. Причем переход в сознание — это отнюдь не обязательный про­цесс, поскольку, с точки зрения Фрейда, далеко не все психические акты непремен­но становятся сознательными. Некоторые, а быть может, и многие из них так и оста­ются в бессознательном, не находят возможных путей доступа к сознанию.
Психоанализ нацелен на раскрытие динамики раз­вертывания бессознательных процессов в психике человека.
Отличие психоаналитического понимания бессознательного от тех трактовок его, содержавшихся в предшествующей философии и психологии, состояло в том, что Фрейд не ограничился рассмотрением соотношений между сознанием и бессознательным, а обратился к анализу бессознательного психического для выявления его возможных составляющих. При этом он открыл то новое, что не являлось объектом изучения в предшествующей психологии. Оно состояло в том, что бессознательное стало рассматриваться с точки зрения наличия в нем несводящихся друг к другу составных частей, а главное — под углом зрения функциони­рования различных систем, в своей совокупности составляющих бессознательное психическое. Как писал Фрейд в «Толковании сновидений», бессознательное об­наруживается в качестве функции двух раздельных систем. В понимании Фрейда, бессознательное характеризуется некой двойствен­ностью, выявляемой не столько при описании бессознательных процессов как та­ковых, сколько при раскрытии динамики их функционирования в человеческой психике. Для основателя психоанализа признание наличия двух систем в бессознательном стало отправной точкой его дальнейшей исследователь­ской и терапевтической деятельности.
Нанесенный психоанализом психологический удар по нарциссическому Я заставил многих теоретиков и практиков по­-новому взглянуть на человека, который традиционно считался символом и оплотом сознательной деятельности. Фрейд же в своей исследовательской и терапевтической работе стремился показать, каким образом и почему самомнение человека о всесилии и всемогуществе своего Я пред­ставляется не чем иным, как иллюзией, навеянной желанием быть или казаться таким, каким он не является на самом деле. При этом основатель психоанализа значительное внимание уделил раскрытию именно слабых сторон Я, чтобы тем самым развеять существующие иллюзии о его всемогуществе. Это вовсе не означало, что подчеркивание в исследовательском плане слабого Я оборачивалось в практике психоанализа низведением человека до несчастного суще­ства, обреченного на вечные страдания и муки вследствие своего бессилия перед бес­сознательными влечениями, силами и процессами. Напротив, терапевтические усилияпсихоанализа преследовали важную цель, направленную на укрепление слабого Я.
В рамках психоанализа реализация данной цели означала такую перестройку органи­зации Я, благодаря которой его функционирование могло быть более независимым от Сверх­-Я и способствующим освоению территории Оно, ранее неизвестной человеку и остающейся бессознательной на протяжении его предшествующей жизни. Фрейд исходил из того, что поскольку Я пациента ослаблено внутренним кон­фликтом, то аналитик должен придти к нему на помощь. Используя соответствующую технику, основанную на психоаналитической работе с сопротивлениями и перено­сом, аналитик стремится оторвать пациента от его опасных иллюзий и укрепить его ослабленное Я. Если аналитику и пациенту удастся объединиться против инстинк­тивных требований Оно и чрезмерных требований Сверх­-Я, то в процессе психоана­литического лечения происходит преобразование бессознательного, подавленного в предсознательный материал, осознание бесплодности предшествующих патологи­ческих защит и восстановление порядка в Я. Окончательный исход лечения будет зависеть от количественных отношений, то есть от доли энергии, которую может мобилизовать аналитик у пациента в пользу аналитической терапии по сравнению с количеством энергии сил, работающих против исцеления как такового.
Вместе с тем структуризация психики и рассмотрение Я через приз­му опасностей, подстерегающих его со стороны внешнего мира, Оно и Сверх­-Я, поставили Фрейда перед необходимостью осмысления того психического состоя­ния, в котором может пребывать беззащитное Я. Как показал основатель психоана­лиза, подвергнутое опасностям с трех сторон и неспособное всегда и во всем давать достойный отпор, несчастное Я может стать сосредоточением страха. Дело в том, что отступление перед какой-­либо опасностью чаще всего сопровождается у человека появлением страха. Беззащитное Я сталкивается с опасностями, исходящи­ми с трех сторон, то есть возможность возникновения страха у него троекратно увеличивается. Если Я не может справиться с грозящими ему опасностями и, со­ответственно, признает свою слабость, то в этом случае как раз и возникает страх. Точнее говоря, Я может испытывать три рода страха, которые, по мнению Фрейда, сводятся к реальному страху перед внешним миром, страху совести перед Сверх­-Я и невротическому страху перед силой страстей Оно.

К списку статей по Коучингу и бизнес-консультированию
К списку статей по Клинической парадигме менеджмента
К списку статей по Истории и теории психоанализа
К списку статей А. В. Россохина в журнале «Psychologies»

Что такое «Я», «Оно» и «Сверх-Я» по Фрейду и чем они отличаются друг от друга?

«Оно» представляет собой полностью бессознательную часть психики, в которой остаются все вытесненные влечения индивида. Это неизведанная, недоступная часть личности, в которой нет никаких моральных установок, нравственных оценок, понятий добра и зла.

«Оно» — это то, что является основой личности любого ребенка. Им движут первичные биологические потребности, желания, эмоции. Поэтому дети, особенно в возрасте до 5-6 лет, в большинстве своем, эгоистичны и капризны. Со временем от родителей ребенок узнает, что правильно, а что нет. Формируется его система ценностей, норм, правил поведения. Уже будучи в школе, ребенок учится взаимодействовать с другими людьми, соблюдать религиозные, моральные и правовые нормы, действующие в обществе. Это влияние родителей и социальной сферы жизни общества и обуславливает формирование «Сверх-Я».

«Сверх-Я» является подавляющим элементом. Являясь полной противоположностью «Оно», «Сверх-Я» олицетворяет совесть, идеалы, социальные нормы и все то, что ограничивает индивида, делает его цивилизованным и позволяет жить в человеческом обществе.

По своей природе «Сверх-Я» ближе к «Оно» чем к «Я», просто потому, что также бессознательно, только в отличие от «Оно», которое является своего рода наследственным, «Сверх-Я» — приобретенное бессознательное.

И «Оно» и «Сверх-Я» проявляют себя через третью психическую инстанцию — «Я».

«Я» — это уже сфера сознательного. Оно выступает посредником между «Оно» и «Сверх-Я».

Таким образом, олицетворяя здравый смысл и благоразумие, оно контролирует психические процессы, происходящие в сознании.

Но из-за своей роли «Я» постоянно испытывает давление и со стороны «Оно» и со стороны «Сверх-Я».

Чрезвычайное влияние любого из них ведет к негативным последствиям. Например, в случае, когда ребенка воспитывают в строгости, постоянно наказывают и заставляют чувствовать вину за его поведение, постепенно давление родителей сменяется давлением «Сверх-Я». Наказание извне заменяется на наказание изнутри. Становясь взрослым, такой человек часто впадает в депрессию, чувствует вину и испытывает муки совести. При этом «Сверх-Я» становится настолько тираническим, что человек винит себя не просто за прошлые деяния, которые он считает недостойными, но даже за недостойные мысли. Таким образом, вина и укоры совести такого человека часто обусловлены не объективной оценкой своих поступков, а сформировавшимся представлением человека о том, что он этого заслуживает, что он виноват и т.д.

Примеров того, что бывает с людьми, у которых наибольшим влиянием обладает «Оно», еще больше. Не нужно рассказывать о людях, которые игнорируют общественные ценности, нарушают правила и не считаются с чувствами других.

Таким образом, нарушение баланса между тремя основными составляющими психики приносит личности страдания, а порой приводит и к нарушениям психики, возникновению неврозов. Препятствовать этому пытается «Я». 

5. Я, Оно и Сверх-Я (Фрейд). Популярная философия. Учебное пособие

5. Я, Оно и Сверх-Я (Фрейд)

Известным представителем неклассических философских и, особенно, научных представлений о человеке был австрийский ученый, врач и психолог XIX–XX веков Зигмунд Фрейд. Классические философские представления о человеке, как и о мире, заключаются, главным образом, в том, что он представляет собой разумное или сознательное существо. Как разумен мир, так разумен и человек. Сознание или мышление является его основной отличительной чертой. Вспомним знаменитое утверждение Декарта: «Я мыслю, следовательно я существую».

В XIX веке, как мы уже видели, прозвучала идея о том, что и мир и человек, скорее всего, неразумны, а разум представляет собой маленький элемент мира и играет незначительную роль в человеческой жизни. Но это были философские утверждения. А в науке о человеке – психологии (от греческих слов псюхэ – душа и логос – наука) первым усомнился в его разумной природе Зигмунд Фрейд.

Нам кажется, говорит он, что человек – целиком разумное существо, которое живет и действует только рационально или логично, что он понимает мотивы своих поступков, может объяснить свои действия и всегда осознает свои цели. Но ведь наука, в отличие от религии, считает человека не божественным творением, а дальним потомком высших млекопитающих животных. Так неужели он настолько далеко ушел от царства природы, что в нем не осталось ничего биологического? Конечно же, осталось, просто мы не хотим этого замечать. Причем, по мнению Фрейда, биологического или природного в человеке гораздо больше, чем разумного или культурного, или социального. Все биологическое в человеке, представляющее собой различные инстинкты, которые есть у любого живого существа, Фрейд назвал областью бессознательного. В силу самой своей природы (специфики) оно скрыто от нас, а вернее, – недоступно нашему сознанию или разуму. Говоря иначе, оно в нас есть, но мы его не осознаем и поэтому не знаем или не понимаем, что оно существует.

Представьте себе айсберг – огромную ледяную глыбу, плавающую в океане. Как известно, надводная, видимая его часть намного меньше подводной, невидимой. Нам кажется, что айсберг – это только то, что находится над водой, и мы не знаем его настоящих размеров, потому что они скрыты от непосредственного наблюдения. Так же и с бессознательным – оно представляет собой невидимую, скрытую часть человеческой психики, а сознание или разум человека – это видимая и незначительная ее частица. Как айсберг – это, главным образом, то, что находится под водой, а не над ней, так и человек – это, в основном, сфера его бессознательного, а вовсе – не сознания, как нам кажется. Получается, что мы по-настоящему не знаем самих себя, своей природы.

Бессознательное в человеке – это совокупность его природных качеств, первобытных инстинктов, унаследованных от животных предков. Эти-то инстинкты и определяют человеческие чувства, желания, мысли и поступки. Не в сознании или в разуме следует искать главную причину деятельности человека, а в области бессознательного. Именно оно из неведомых нам глубин направляет каждую конкретную человеческую жизнь.

Из всех бессознательных инстинктов наиболее сильным является половая или сексуальная страсть, которую Фрейд называет термином либидо. В либидо сконцентрирована вся жизненная энергия человека. Но, живя в обществе и в коллективе, а не в лесу и не в стаде, человек не может вполне исполнить или удовлетворить все свои сексуальные желания. Ему приходится сознательно их ограничивать, подавлять, бороться с ними. В этом случае его половая энергия устремляется в какое-либо другое русло. Она может преобразоваться в энергию художественного творчества, научного поиска, в общественно-политическую деятельность, спортивные достижения, и – во что угодно еще. Такое вытеснение сексуальных желаний и преобразование их в иные виды деятельности Фрейд называет сублимацией (от латинского слова sublimare – возносить или переходить).

Другим сильным инстинктом после сексуального является, по Фрейду, влечение к разрушению или инстинкт смерти, который находит свое выражение в войнах, убийствах и преступлениях, сопровождающих историю человеческого общества. Таким образом, жизнь и деятельность человека, с точки зрения Фрейда, объясняются взаимодействием трех слоев или пластов его психики. Определяют человеческие мысли, действия и поступки различные биологические инстинкты, составляющие сферу бессознательного, главными из которых являются сексуальный инстинкт (в греческом – Эрос) и инстинкт смерти (в греческом – Танатос). Эту бессознательную инстинктивную область Фрейд называет термином «Оно». Кроме нее на человеческое поведение влияют различные общественные нормы, принципы и законы, которые австрийский ученый обозначает термином «сверх-Я». Само же человеческое сознание Фрейд именует словом «Я». На приводимой ниже схеме проиллюстрирован механизм взаимодействия этих трех слагаемых человеческой психики.

Получается, что человеческое сознание (Я) не является «хозяином в собственном доме», потому что вынуждено постоянно раздваиваться, рваться пополам между бессознательными инстинктами и общественными ограничениями. Человеку всегда приходится выбирать что-то среднее между своими биологическими влечениями (желаниями) и моральными нормами общества, в котором он живет. Говоря проще, ему чего-то хочется, и в то же время ему нельзя этого сделать. Он вынужден или подавить свои желания, или пренебречь общественными нормами. Ему трудно сделать и то, и другое.

На этой почве у человека могут возникнуть различные психические расстройства, главной причиной которых являются, по Фрейду, подавленные или вытесненные желания (как правило, сексуального характера). Австрийский ученый разработал особый метод лечения психических заболеваний, который получил название психоанализа (от греческих слов псюхэ – душа и аналюо – развязывать). Дословно этот термин можно перевести как развязывание или освобождение души. Сущность его заключается в том, что врач в ходе длительной беседы выясняет истинную причину психического расстройства (заболевания) своего пациента, которой оказываются, чаще всего, когда-то подавленные им сексуальные желания. Он показывает (демонстрирует) ему эти причины, и пациент, осознавая или понимая их, сам может справиться со своей болезнью, потому что с врагом видимым бороться всегда намного легче, чем с невидимым противником.

Идеи Зигмунда Фрейда, неожиданные и очень смелые для конца XIX века, потрясли Европу, вызвали как острую критику, так и восторженные отзывы, стали широко известными, завоевали огромную популярность, положили начало новому направлению в психологии и составили целую эпоху в истории наук о человеке.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Фрейд и взаимодействие «Оно», «Я», «Сверх-Я»

makekaresus19

August 9th, 2010

Зигмунд Фрейд создал свою модель личности, основанную на явлении «бессознательного» в человеке. Его трактовка этого явления, правда, была далека от традиционного научного подхода. И после Фрейда строгая наука не приняла его психоанализа, выходящего за пределы научной методологии. Тем не менее во второй половине XX века мир пережил беспрецедентную нравственную катастрофу, которую чаще называют сексуальной революцией. Теоретической основой этих смещений в области традиционной морали, бесспорно, послужил фрейдизм.
Зигмунд Фрейд является известным австрийским психиатром и психоаналитиком: «Выдвижение психоаналитического учения о человеке произошло на рубеже XIX-XX вв., когда австрийский врач-невропатолог З. Фрейд (1865-1939) предложил новый метод лечения невротиков, получивший название психоанализа. Этот метод вскоре превратился в общее психоаналитическое учение о человеке. Так появилось психоаналитическое видение человека, основанное на вычленении бессознательных и сознательных аспектов человеческой деятельности как несводящихся друг к другу и характеризующихся своими собственными законами структурирования и функционирования. При этом приоритет отдавался бессознательному, являющемуся, по мнению Фрейда, источником мотивационного поведения человека, тем организующим центром, вокруг которого структурируются все остальные составляющие человеческой психики».
От простой психиатрии Фрейд, изучая неврозы больных, эволюционировал к сложному психоанализу общества, культуры. Итогом его научных изысканий послужила теория психосексуального развития общества и индивида: «Психоаналитическое видение человека характеризуется рядом особенностей, позволяющих говорить о нетрадиционном для западной философии подходе к осмыслению внутренней природы, движущих сил и жизнедеятельности человеческого существа». В своем мировоззренческом развитии Фрейд прошел очень сложный и противоречивый путь. Делая свои первые шаги в области психиатрии, он руководствовался постулатами естественнонаучного материализма ХХ века, но как творец психоанализа ученый отошел от них в сторону идеалистическо-иррационалистической «философии жизни» (Шопенгауэр, Ницше и др.), под влиянием которой сложилось представление об основополагающем значении для человеческого поведения «психической энергии», присущей инстинктивно-физиологическим влечениям индивидов. В психике человека Фрейд сначала выделял две относительно автономные, но постоянно взаимодействующие между собой структуры бессознательного «оно» и сознательного «Я», а затем добавил к ним «сверх Я» или «супер-эго» (см. сноски на последней странице), которое внедряется в «Я», но без специального анализа не осознается им.
Для ученых-позитивистов, с которыми в свое время вступил в спор Фрейд, «бессознательное» – это воспоминание, сохраняющееся в памяти человека, в то время как он не подозревает об этом. При этом «бессознательное», то есть наше прошлое, постоянно определяет нашу жизнь, хотя мы этого не замечаем. Один из психологов, предшественников Фрейда, Рише, приравнивал к бессознательному действие вообще всех инстинктов. «Представьте себе, например, кукушку, – пишет он, – которая подкладывает свои яйца в чужие гнезда. Когда кукушка делает это, ей кажется, что она действует по собственному побуждению, ведь она, конечно, никогда не видела, чтобы так поступала другая кукушка… хотя она и не знает причины своих действий, эта причина всецело их определяет».
«Быть сознательным — это прежде всего чисто описательный термин, который опирается на самое непосредственное и надежное восприятие. Опыт показывает нам далее, что психический элемент, например, представление, обыкновенно не бывает длительно сознательным. Наоборот, характерным является то, что состояние сознательности быстро проходит; представление в данный момент сознательное, в следующее мгновение перестает быть таковым, однако может вновь стать сознательным при известных, легко достижимых условиях. Каким оно было в промежуточный период, мы не знаем; можно сказать, что оно было скрытым, подразумевая под этим то, что оно в любой момент способно было стать сознательным. Если мы скажем, что оно было бессознательным, мы также дадим правильное описание. Это бессознательное в такое случае совпадает со скрыто или потенциально сознательным… Понятие бессознательного мы, таким образом, получаем из учения о вытеснении. Вытесненное мы рассматриваем как типичный пример бессознательного. Мы видим, однако, что есть двоякое бессознательное: скрытое, но способное стать сознательным, и вытесненное, которое само по себе и без дальнейшего не может стать сознательным… Скрытое бессознательное, являющееся таковым только в описательном, но не в динамическом смысле, называется нами предсознательным; термин «бессознательное» мы применяем только к вытесненному динамическому бессознательному; таким образом, мы имеем теперь три термина: «сознательное», «предсознательное» и «бессознательное». Данный отрывок содержит в себе суть понимания Фрейдом проблемы соотношения сознательного и бессознательного в индивидууме. Рассматривая этот вопрос более с философо-психологической, нежели с нейрофизиологической точки зрения, он приходит к выводу о наличии трех уровней в сознании человека. Несомненно, что подход со стороны психологии к этой глобальной философской проблеме позволил Фрейду снять противоречия и устранить сомнения в понятии и сущности сознания в рамках данной концепции.
«В противоположность теоретикам, которые причину человеческого поведения пытались отыскать во внешней среде, вызывающей ответную реакцию организма, основатель психоанализа обратился к внутренним стимулам, под воздействием которых, по его мнению, приходят в движение все психические процессы, обусловливающие мотивационную структуру поведения людей. При этом он исходил из того, что «человек — существо со слабым интеллектом, им владеют его влечения». Он задался целью выявить так называемые «первичные влечения», составляющие ядро бессознательного. Основатель психоанализа полагал, что симптомы невротических заболеваний следует искать в остатках и символах воспоминаний о сексуальных переживаниях, имеющих место в детском возрасте каждого человека. Эти забытые переживания детства не исчезают, по Фрейду, автоматически, а оставляют неизгладимые следы в душе индивида. Будучи вытесненными из сознания, сексуальные влечения и желания лишь ждут благоприятной возможности, чтобы в завуалированной форме вновь заявить о себе». «Учение о сексуальной этиологии неврозов переросло затем у Фрейда в более общую теорию, согласно которой сексуальные влечения принимают самое непосредственное участие в творчестве высших культурных, художественных, этических, эстетических и социальных ценностей человеческого духа. Таким образом, Фрейд не только сосредоточил внимание на сексуальной деятельности человеческого существа, но и через призму сексуальности попытался осветить буквально все процессы индивидуально-личностного и культурно-социального характера».
«Пониманию природы конфликтных ситуаций способствует фрейдовская трактовка личности, основанная на вычленении трех структурных элементов, обладающих своей собственной спецификой и находящихся в определенном соподчинении друг с другом. «Оно» (Id) — глубинный слой бессознательных влечений, то сущностное ядро личности, вокруг которого структурируются и над которым надстраиваются остальные элементы. «Я» (Ego) — сфера сознательного, своеобразный посредник между бессознательными влечениями человека и внешней реальностью, включая природное и социальное окружение. «Сверх-Я» (Super-Ego) — сфера долженствования, моральная цензура, выступающая от имени родительского авторитета и установления норм в обществе. Фрейдовское «Я» — это не что иное, как особая, дифференцированная часть «Оно», и следовательно, в психоаналитическом видении человека не сознание управляет бессознательными процессами, а, наоборот, последние властвуют над индивидом. С другой стороны, моральное и социальное «Сверх-Я», которое казалось бы, должно сглаживать трения между «Оно» и «Я», оказывается у Фрейда наследником и носителем бессознательного. Это значит, что «Я» как бы находится в зависимости не только от бессознательного «Оно», но и от социального «Сверх-Я», которое властвует над ним в виде двух «демонов» — совести и бессознательного чувства вины. Таким образом, фрейдовское «Я», не являясь, по выражению основателя психоанализа, «хозяином в своем доме», находится в конфликтных ситуациях с внешним миром, «Оно» и «Сверх-Я», что постоянно драматизирует человеческое существование. Антропологизация бессознательного оборачивается драматизацией бытия человека в мире».
По мнению Фрейда, причиной невроза является особого рода конфликт между «оно», «Я» и «сверх Я». В чем же заключается основной конфликт этих трех субстанций? Рассмотрим каждую из них в отдельности.
Если считать, что человек такое же детище природы, как и остальные известные нам живые существа, то он в определенной мере — наделен теми же качествами, что и они. Если считать, что животные не наделены таким разумом, как человек, то единственной точкой соприкосновения у них являются инстинкты. Как правило, у человека выделяют два основных инстинкта: инстинкт самосохранения и инстинкт продолжения рода, то есть размножения, которые, в свою очередь, складываются из множества инстинктивных факторов. Причем эти два инстинкта взаимосвязаны. К инстинкту самосохранения относятся следующие подинстинкты: питание, рост, дыхание, движения, то есть те необходимые жизненные функции, которые делают любой организм живым. Изначально эти факторы были очень важны, но в связи с развитием разума человека (Я) эти факторы как жизненно необходимые утратили свое былое значение. Это произошло потому, что у человека появились приспособления для добывания пищи, он стал использовать пищу не только для того, чтобы утолить голод, но и для удовлетворения свойственной только человеку алчности. Со временем пища стала доставаться ему все легче и легче, и на ее добычу он стал тратить все меньше и меньше времени.
Человек стал строить для себя жилища, и другие приспособлен я и по максимуму обезопасил себе жизнь.
Таким образом, инстинкт самосохранения утратил свою значимость, и на первое место вышел инстинкт размножения, или, как называет его Фрейд, либидо. Такие человеческие стремления, как агрессивность, желание выдвинуться, которые до этого относились к инстинкту самосохранения, согласно второму закону диалектики, перешли в другое качество, то есть они перешли к «либидо». Итак, в результате эволюции, основной движущей силой в жизни человека стал инстинкт размножения.
Согласно теории Фрейда, «оно» набрало свою изначальную силу, но параллельно с этим развивалось и «я». Человек отличается от своих меньших собратьев разумом. В нашем случае разумом является «эго». Так как инстинкты, или «оно», служат всего лишь внутренним наполнителем, то можно сравнить «оно» с какой-либо жид костью, то есть в строго концентрированном состоянии «оно» находиться не может, потому что в этом случае при сосредоточении одних инстинктов, человек из гомосапиенс превращается в гомовульгариус, то есть, поп росту говоря, в животное. Поэтому «я» или «эго» являются соответствующей оболочкой, сдерживающей инстинкты. Именно на этом этапе возникают первые противоречия. Так как все находится в развитии, и покой относителен, то, следовательно, «я» и «оно» изменяются во времени, причем если «оно» уже определилось, то «я» в ходе культурного развития продолжает расти. Если предположить, что каждому предмету и явлению соответствует свое время и свое место, то, следовательно, и человеческой психике присуще свое место и время в общей при роде. Говоря проще, человеческую психику можно сравнить с клеткой, где происходят соответствующие явления. Соответственно, оболочкой клетки является «я», а — 5 внутренним содержанием «оно» (в этом «оно» идут разнообразные мелкие процессы) . Во времени клетке надо развиваться и, если внутреннее содержание уже сформировалось и претерпевает незначительные изменения, то наружная оболочка с развитием культуры все растет и утолщается. Наружу оболочка расти не может, так как там место занимают другие клетки (другие индивидуумы) , следовательно, оболочка растет внутрь, все более и более сжимая внутреннее содержание «оно». Наконец, давление внутри становится столь велико, что внутреннее содержание пытается разорвать наружную оболочку. Этот внутренний конфликт и является главным противоречием между психосексуальным «оно» и контролирующем «я». Не случайно с ростом и развитием культуры человечество все чаще и чаще наблюдает в своей среде неврозы. Но главная проблема в том, что человек не догадывается о противоречии внутри себя. В ясном осознании «я» своих запретных влечений, обеспечиваемом психоаналитической дешифровкой смысла невротических симптомов, Фрейд видел средство восстановления психического здоровья.
Если говорить проще, то при помощи психоанализа обнаруживается то место в психике, в котором наблюдается давление и образуется, так называемая, выпуклость. Обнаружив это место и устранив в нем возникшее противоречие, человеку возвращается здоровая психика.
Сверх-Я» является неотъемлемой частью человеческой психики. Так как человек живет в обществе, то оно — 6 оказывает на него влияние. Вернемся к предложенным вы ше рассуждениям. Если человек представляет из себя систему (отдельную) , то есть клетку, то клетка одна существовать не может, она погибает (вычлените из организма отдельную клетку) . Эти клетки образуют ткань, та, в свою очередь, образует орган, а последний систему органов, образующих большой, единый организм. Так вот оболочки этих клеток соединены между собой. Именно эта совокупность всех «Я» и образует «сверх-Я». Можно сказать, что «сверх-Я» представляет собой совокупность всех общественных отношений (контролирующих поведение человека) .
С точки зрения учения о либидо процесс психического развития человека есть в своей сущности процесс превращений его сексуального инстинкта. После первой мировой войны критика заставила Фрейда пересмотреть структуру инстинктов. Он вводит новую дуалистическую схему, где действующие в психике инстинктивные импульсы трактуются как проявление двух космических «первичных позывов» – Жизни и Смерти. В работе «Я и Оно» (1923 г.) Фрейд развертывает структурную концепцию психики, выводящую всю психическую динамику из взаимодействия трех инстанций – Я, Оно, Сверх-Я. Бессознательное Оно – это по Фрейду, «кипящий котел инстинктов». Задачей Я является такое удовлетворение импульсов Оно, которое не шло бы вразрез с требованиями социальной реальности. За соблюдением этих требований следит Сверх-Я. Данными теоретическими нововведениями первая психоаналитическая система была преобразована во вторую. Учение Фрейда, не будучи строго философским, имеет значительный мировоззренческий потенциал. Он связан прежде всего со специфическим осмыслением Фрейдом человека и культуры. В основе его лежало убеждение Фрейда в антагонизме природного начала в человеке, сексуальных и агрессивных импульсов и культуры. Культура, по Фрейду, основана на отказе от удовлетворения желаний бессознательного и существует за счет энергии либидо.
Теперь рассмотрим взаимодействие «Я», «оно» и «сверх-Я» на практике (на конкретном примере). Издавна люди заметили, что инцест (кровосмешение) сказывается на потомстве отрицательно. Для сохранения чистоты генотипа и дальнейшей эволюции человечества инцест был запрещен (религией, законодательством) . Эту запретную установку выдало «сверх-Я», или совокупность всех сознательных параметров. «Я», подчиняясь этому закону общества, стало ограничивать инцестуозные побуждения.
Однако сексуальное влечение ребенка в раннем возрасте направлено на близких, а в большей степени, на мать, так как она ближе всего к нему, то есть, можно сказать, что вольно или невольно бессознательное «оно» создает инцестуальные предпосылки, которые подавляются общественной моралью. Вот тут-то и проявляется противоречие, которое или со временем (с возрастом) разрешается, или выливается в «Эдипов комплекс». Так как на начальной стадии ребенок видит отца своим соперником, то у него появляется желание свергнуть тоталитарный режим своего родителя или убить его. По обобщенной теории Фрейда можно сказать, или, вернее, предположить, что в древности в определенной полигамной общине дети взбунтовались против неограниченной власти отца и, сговорившись, убили его и съели. Позже, постигнув смысл убийства, они испугались, что то же может произойти и с ними. Тогда они разделили между собой сферы влияния, и каждый в своей новообразовавшейся семье установил (обожествил) авторитарную власть мертвого отца, то есть сделал его символом тоталитаризма. Их дети обвиняли в деспотии уже не их, а своего мертвого деда.
Естественно, на основании всего вышесказанного можно сделать вывод о том, что мир движется за счет противодействия «оно» и «Я» со «сверх-Я» (это действительно так) , но тогда мы имеем все основания утверждать, что нет ни одного здорового человека, так как у каждого индивида существуют противоречия, и дальнейшее развитие культуры приведет к социальному взрыву, ибо внутреннее содержание, или «оно» прорвет наружную оболочку. Это правильно, но дело в том, что в человеке постоянно происходит разрядка внутрипсихического фактора. Эта разрядка имеет два пути. Первый из них состоит в нормальном половом общении, которое дает выход инстинктам (но необходимо заметить, что общество предопределило норму сексуального общения, и через эту узкую щель выходит лишь небольшое количество психосексуальной энергии) . Второй фактор, который дополняет первый, является следующим: по второму закону диалектики, невыраженная сексуальная энергия переходит в другое качество, в частности в энергию социальную, то есть человек делается социально активным. Если оба канала для выхода открыты, то индивид находится в нормальном состоянии. Если не работает первый канал, то вся энергия переходит в социальную сферу. Если же не работает первый канал, то инстинкты, вытесненные в бессознательное, могут привести к так называемому психическому взрыву или к неврозам, проявляемым в самых различных формах: от фантомных болей до психических расстройств, как то: мания преследования, паранойя и др. Зачастую утраченный контроль за психикой приводит к необратимым последствиям. Психоанализ помогает предотвратить их.
Естественно, мы описали упрощенную схему действия психики. Организм человека, в частности его психика, являются автономной саморегулирующейся системой и, пожалуй, главным фактором искажения психики является не конфликт между бессознательным и сознательным, а воздействия «сверх-Я».
Под термином «человеческая культура» Фрейд понимает все то, чем жизнь человека отличается от жизни животных. С одной стороны, культура «охватывает все приобретенное людьми знание и умение, дающее им возможность овладеть силами природы и получить от нее материальные блага для удовлетворения человеческих потребностей; с другой стороны, в нее входят все те установления, которые необходимы для упорядочения отношений людей между собой, а особенно для распределения достижимых материальных благ». При этом решающее значение для оценки человеческой культуры имеет тот «психологический факт», что у всех людей наблюдаются чрезвычайно сильные разрушительные, антиобщественные и антикультурные инстинктивные влечения, которые вступают в непримиримый конфликт с требованиями культуры, поскольку «культура есть нечто, несвязное сопротивляющемуся большинству неким меньшинством, которое сумело присвоить себе средства принуждения и власти».
В книге «Неудовлетворенность культурой» Фрейд развивает этический аспект своих культурологических воззрений. Поставив вопрос о цели и смысле жизни, он утверждает, что главная цель жизни людей состоит в стремлении к счастью. З. Фрейд исходит из идей гедонизма, утверждающего наслаждение как высшее нравственное благо и критерий человеческого поведения. Понимание счастья сводится им к отсутствию боли и неудовольствия, с одной стороны, и переживанию сильных чувств наслаждения – с другой. Тем самым счастье, его «программный» жизненный смысл определяется гедонистическим «принципом наслаждения». Хотя этот принцип, по его словам, главенствует в жизни людей, его реализация с самого начала ставит человека во враждебное отношение с внешним миром, обществом, культурой. Счастье, как стремление к наслаждению, рассуждает Фрейд, суть явление эпизодическое, непродолжительное, поскольку ему всегда противостоит «принцип реальности», который доставляет человеку только несчастье и страдания. «Страдания, — полагает Фрейд, — угрожают нам с трех сторон: со стороны нашего собственного тела, судьба которого – упадок и разложение, не предотвратимые даже предупредительными сигналами боли и страха; со стороны внешнего мира, который может обрушить на нас могущественные и неумолимые силы разрушения, и, наконец, со стороны наших взаимоотношений с другими людьми». И поскольку человек стремится избежать несчастья, страданий, то он создает различные иллюзорные способы предотвращения, которыми пытается воздействовать непосредственно на свой организм. Однако этого недостаточно.
Сложное строение человеческого душевного состояния заставляет, по мнению Фрейда, прибегать к целому ряду других методов воздействия, таких, как сублимация, художественное и научное творчества.
Возделывается им также отшельничество, как способ ухода от мирских страданий, утопия и фантазия, как стремление вместо действительного создать иной, вымышленный «мир», в котором были бы уничтожены невыносимые черты реального мира. Однако все эти способы не могут создать надежную защиту от страданий. Используя их, человек ничего не достигает, действительность для него слишком непосильна, в своем стремлении изменить мир он становиться лишь невротиком. Даже искусство, утверждает Фрейд, погружающее нас в легкий наркоз наслаждения «не может дать нам большего, чем мимолетное отвлечение от тягот жизни», оно не обладает достаточно сильным воздействием, чтобы заставить человека забыть страдания и несчастья.
В лечении неврозов Фрейд не предлагал рецептов, которые впоследствии изобрели его последователи. Неофрейдистыговорили, что если у человека есть половой инстинкт, а общество его запрещает, то, чтобы быть здоровым, человек должен наплевать на общество, на супер-ego, и дать волю своему оно — тогда все встанет на свои места. Фрейд говорит, что воздействие общества на человека, воздействие супер-ego на человеческое я приводит к сублимации. Допустим, человек хочет реализовать свою половую энергию, а общество ему не разрешает, но так как энергия у него остается, происходит ее сублимация (возвышение). Человек начинает заниматься чем угодно: наукой, искусством, философией, религией и т. п. От этого сублимирования и происходит создание культуры. Культура, по выражению Фрейда, есть коллективный невроз («Будущность одной иллюзии»).
Впоследствии молодое поколение франкфуртцев – Маркузе и Фромм – будут искать и пути выхода. Маркузе, в частности, описывает современную действительность как репрессивную цивилизацию. В молодости Маркузе увлекался Фрейдом, и фрейдистские положения он переводит в свою собственную философию. Маркузе привлекает в свою философию идеи Фрейда о либидо и сверх-я и вслед за Фрейдом показывает, что общество, т. е. некоторое сверх-я, подавляет человеческую сексуальную энергию, что дает себя знать в виде различных агрессивных акций. Вещизм, о котором говорили Адорно и Хоркхаймер, проявляется вследствие того, что сверх-я, т. е. общество, подавляет оно, т. е. человеческое либидо. И для того, чтобы человечество пришло в нормальное состояние, нужно восстановить нормальный порядок вещей, нужно освободить энергию либидо, раскрепостить эрос, на который давит общество, нужно отрицать сверх-я, отрицать власть цивилизации. Как говорил Маркузе, «без сексуальной революции невозможна и социальная революция».
Адлер, Юнг весьма положительно оценивают роль веры в Бога в области индивидуального и социального психического здоровья. В противовес Фрейду, все сводившему к т.н. либидо и считавшему, что для преодоления неврозов нам следует сублимировать либидо, Юнг (а также другие видные ученые А. Адлер и В. Франкл) считают, что эротическое желание не является такой же абсолютной незаменимой потребностью, как потребность в еде, дыхании, сне. Дружба, помощь другим людям, общественная деятельность, глубоко переживаемая вера, религиозная активность способны с успехом уменьшить или вовсе успокоить это эротическое желание без какого-либо вреда для здоровья и экзистенциального благополучия человека. В самом деле, эти виды деятельности имеют общее исходное начало с любовью между мужчиной и женщиной. Речь идет не о конкретном слое личности (либидо), а о более общей и глубокой способности — потребности в межличном эмоциональном общении с другими людьми и с идеальным «Ты», т.е. с Богом. Чувство. Используемое в таких формах эмоциональной привязанности, может быть объяснено с помощью феномена «аффективной транспозиции». Это процесс, в котором влечение и внутреннее наслаждение, испытываемое или изображаемое в половой любви, сообщаются характерным элементам духовной жизни, представляющим собой аналог половой любви на более высоком уровне. Такое представление, уважающее человеческую личность, нельзя не признать и не согласиться с ним. Но для этих ученых, находившихся под воздействием широко распространенного позитивизма, такая вера представляет собой недоступный разуму дар. Они высказываются о роли веры в Бога, а не о реальности Бога.
В целом человек представляется Фрейду отнюдь не мягкосердечным, добродушным существом: среди его бессознательных влечений имеется врожденная склонность к разрушению и необузданная страсть к истязанию самого себя и других людей. Именно в силу этих внутренних качеств человека культура и цивилизация постоянно находятся под угрозой уничтожения. В отличие от мыслителей, признававших исключительно «добрую природу» человека и акцентировавших внимание на сознательной деятельности людей, Фрейд стремится выявить теневые стороны человеческого бытия, импульсивные и агрессивные наклонности индивида, а также подчеркнуть ведущую роль бессознательных влечений в жизни человека. Признавал он и разумное начало в человеке, с сожалением говоря лишь о том, что «примат интеллекта лежит в далеком будущем, но все-таки не бесконечно далеко.
Таково в общих чертах фрейдовское психоаналитическое видение человека. Оно носило на себе отпечаток методологической ограниченности и идейной ошибочности. Вместе с тем психоаналитическое видение человека дало новый поворот в философском осмыслении бытия человека в мире, что нашло свое отражение во многих западных философских и психологических направлениях. Свертывание человеческой проблематики во внутрь индивида, акцентирование внимания на тех аспектах жизни, которые обнаруживаются по ту сторону сознания, интерпретация человеческого существования с точки зрения внутриличностных конфликтов и коллизий – все это весьма импонировало западным теоретикам, отталкивающимся от психоаналитического видения человека, предложенного Фрейдом.

путешествие через бессознательное – Москва 24, 06.05.2016

Фото: youtube/Мудрости Жизни

Сегодня исполняется 160 лет со дня рождения Зигмунда Шломо Фрейда, отца и основателя теории психоанализа. Чтобы вам проще было разобраться в его учении и хитросплетениях биографии, мы подготовили алфавит с главными фактами, именами и событиями в его жизни.

А – Австрия

Зигмунд Фрейд родился в австрийском городе Фрайберг, в Моравии, 6 мая 1856 года. Вскоре его семья перебралась в Лейпциг, а затем в Вену, где Фрейд окончил медицинский факультет Венского университета и стал самым известным психиатром в мире.

Б – Бессознательное

Краеугольным камнем в теории Фрейда было открытие бессознательного – части психики человека, по принципам функционирования отличающейся от сознания. Прочитав однажды книгу своего любимого писателя Людвига Берне «Искусство в три дня стать оригинальным писателем», где тот рекомендовал записывать «все, что вы думаете о самих себе, о ваших успехах, о турецкой войне, о Гёте, об уголовном процессе и его судьях, о ваших начальниках», что бы «через три дня изумиться, как много кроется в вас совершенно новых, неведомых вам идей», Фрейд осознал, что всю информацию, которую клиенты сообщали о себе в диалогах с ним, можно использовать в качестве ключа к пониманию их психики.

В – Великобритания

Летом 1938 года после присоединения Австрии к Германии и последовавших за этим гонений на евреев, Фрейд принял решение покинуть Третий рейх и уехать в Англию, где он и скончался спустя год. Его тело было кремировано в Голдерс-Грин, а прах помещен в древнюю этрусскую вазу. Голдерс-Грин – один из старейших крематориев в Британии и первый в Лондоне. Здесь хранятся урны с прахом Анны Павловой, Вивьен Ли, Герберта Уэллса, Бернарда Шоу и Эмми Уайнхаус.

Г – Гомосексуализм

Источник развития гомосексуализма Фрейд видел в глубокой привязанности к матери в детском возрасте: «Молодой человек необыкновенно долго и интенсивно, сосредоточен на своей матери. Но, наконец, по завершении полового созревания все же настает время заменить мать другим сексуальным объектом. И тут происходит внезапный поворот: юноша не покидает мать, но идентифицирует себя с ней, он в нее превращается и ищет теперь объекты, которые могут заменить ему его собственное «Я», которых он может любить и лелеять так, как его самого любила и лелеяла мать».

Д – Детский церебральный паралич

Именно Фрейду принадлежит сам термин, так и первые исследования этой болезни. Будучи молодым доктором, он начал практиковать хирургию, а затем и неврологию в Венской городской больнице, где занимался лечением детей с параличом и нарушениями речи. Впоследствии, разочаровавшись в медицине, он перешел на работу в психиатрическое отделение.

Е – Евреи

Зигмунд Фрейд происходил из еврейской семьи. Именно по причине гонения на евреев после прихода Гитлера к власти Фрейду пришлось покинуть Вену. Он писал: «Кастрационный комплекс – это самый глубокий бессознательный корень антисемитизма, потому что еще в детстве мальчик часто слышит, что у евреев отрезают что-то, – он думает, кусочек пениса, и это дает ему право относиться с презрением к евреям».

Кадр из фильма «Киногид извращенца»

Ж – Жижек, Славой

Славой Жижек – культуролог и философ, написавший сценарий к легендарному фильму «Киногид извращенца» в трех частях. Вся картина состоит из постоянной смены кадров из всемирно известных фильмов, которые комментируются самим Жижеком, при этом режиссер Софи Файнс помещает его в воссозданные декорации из этих же кинолент.

З – Защитный механизм

Термин был предложен Фрейдом в 1884 году. Тогда он занимался психиатрией только год, но уже достиг больших успехов в исследованиях психических расстройств. Понятие «Защитный механизм» предполагало бессознательное вытеснение отрицательных переживаний, вследствие которых человек может отрицать произошедшие с ним события, полностью перенести их на других людей или начать ассоциировать себя с другой персоной.

И – Истерия

Вместе со своим другом, врачом Йозефом Брейером, Фрейд практиковал лечение истерии методом гипноза и свободных ассоциаций. Они просили своих пациенток рассказывать о событиях, которые некогда сопровождали появление симптомов болезни. Выяснилось, что, когда больным удавалось вспомнить об этом и выговориться, симптомы хотя бы на какое-то время исчезали. Гипноз ослаблял контроль сознания, а порой и совсем снимал его. Это облегчало загипнотизированному пациенту решение задачи на уровне бессознательного.

К – Кокаин

Фрейд был кокаинозависимым. Начав изучать воздействие препарата на пациентов и его лечебные свойства при психических расстройствах, Фрейд решил попробовать его на себе в надежде, что это поможет побороть зависимость от морфия. Долгое время ученый использовал его как анальгетик и обезболивающее и написал несколько исследовательских работ по его воздействию. Но уже в 1897 году кокаин «был публично осужден как одно из бедствий человечества наряду с опиумом и алкоголем».

Л – Либидо

Либидо – еще одно из главных открытий Фрейда, ставшее основой психоанализа. Сам термин происходит из античных трактатов, встречается еще у Августина и переводится как «срамная похоть плоти». Фрейд исследовал развитие сексуальности у ребенка, предполагая, что либидо – неотъемлемая часть психологии человека, которая начинает проявляться с момента рождения и первоначально проявляется в удовольствии от сосания материнской груди в оральной стадии.

М – Морфий

В апреле 1923 года у Фрейда обнаружили опухоль нёба; операция по ее удалению прошла неудачно и едва не стоила ученому жизни. К 1939 году, когда болезнь перешла в необратимую стадию, Фрейду пришлось перенести еще 32 операции. Ученый обратился к ухаживавшему за ним доктору Максу Шуру, напомнив о данном ранее обещании помочь умереть. 21 и 22 сентября Шур ввел Фрейду дозу морфия смертельные дозы морфия. В три часа утра 23 сентября Зигмунд Фрейд скончался.

Н – Невроз навязчивых состояний

Невроз навязчивых состояний, или обсессивно-компульсивное расстройство – один из пяти основных клинических случаев, которые классифицировал Фрейд. Это расстройство представляет собой бессознательные фобии и ритуалы, которые, по мнению больного, должны его защитить. Например, постоянные почесывания, суетливые движения, навязчивое желание вымыть руки и т.д. могут служить признаками такого заболевания.

О – Оно

Оно – одна из трех составных частей, формирующих личность человека и представляющее собой совокупность инстинктивных влечений. Главная задача Оно – стремление к достижению удовольствия любыми средствами, что в идеале должно контролироваться морализаторскими принципами Сверх-Я.

П – Психоанализ

Создание теории психоанализа – главная заслуга Зигмунда Фрейда. Исследования истерии и ее лечение методом свободных ассоциаций позволили Фрейду сделать огромный шаг в развитии психиатрии. Его учение сразу приобрело огромную популярность в прогрессивных кругах Европы, а самые близкие последователи сформировали «Психологическое общество». Среди учеников Фрейда были Альфред Адлер, Пауль Федерн, Отто Ранк и многие другие. 15 апреля 1908 года общество было реорганизовано и получило новое название – «Венское психоаналитическое объединение».

Р – Религия

В 1927 году Фрейд написал одну из последних работ – «Будущее одной иллюзии». И хотя религию он считал чем-то вроде «массового невроза», этот труд был посвящен именно религиозным верованиям и их различиям с точки зрения психоанализа. Согласно исследованию Фрейда истоки всех религий крылись в ощущении беспомощности перед грозными силами природы.

С – Сублимация

Фрейд описывал сублимацию как отклонение энергии сексуального влечения от их прямой цели и перенос ее к другим целям или объектам. Одним из самых ярких и главных способов проявления сублимации Фрейд считал искусство и творчество в целом.

Т – Толкование сновидений

Классическая и первая крупная монографическая работа Зигмунда Фрейда. В ней он рассматривал сны как проявление бессознательного и поэтому отдавал им крайне важную роль при лечении больных. Согласно его теории в снах содержание заменялось символами, правильная трактовка которых могла помочь в лечении пациента.

У – Удовольствие

Работа «По ту сторону принципа удовольствия», написанная в 1920 году, – одна из ключевых для понимания Зигмунда Фрейда. В ней впервые появилось разделение личности на Я/Оно/Сверх-Я, а также на основе анализа поведения ветеранов и инвалидов Первой мировой войны Фрейд впервые рассмотрел вопросы влечения к смерти.

Фото: wikimedia.org. Члены Венского психоаналитического объединения: Зигмунд Фрейд, Отто Ранк, Карл Абрахам и др.

Ф – Фрейдизм

Учения Фрейда, основанное на психоанализе, получило общее название фрейдизм. Оно объясняет явления культуры, социальной жизни и поведения людей бессознательными и в первую очередь сексуальными инстинктами и влечениями.

Х – Художники

В 1910 году из-под пера Фрейда вышла книга «Леонардо да Винчи. Воспоминание детства», посвященная исследованию творчества и трактатов великого итальянского художника. Анализируя его картину «Святая Анна с Мадонной и младенцем Христом», Фрейд приходит к выводу, что художник отразил в ней свои детские воспоминания о матери, которую звали Катерина и с которой он был разлучен в раннем возрасте. А в отсутствии отца Фрейд видит причины гомосексуализма у легендарного художника эпохи Ренессанса.

Ц – Цитаты

Огромное количество цитат, которые сегодня блуждают в интернет-пространстве приписываются Фрейду ошибочно. Но самые известные изречения, которые в действительности принадлежат именно ему это: «Анатомия – это судьба» и «Иногда сигара – это просто сигара».

Ч – Чехия

Город Фрайберг, где родился Зигмунд Фрейд, сегодня принадлежит Чехии и называется Пршибор. В доме, в 1856 году родился Зигмунд Фрейд, в 2006 году был открыт музей.

Ш – Шарко, Жан-Мартен

В 1885 году Фрейд выиграл конкурс на стажировку в Париже у психиатра Жана-Мартена Шарко, того самого Шарко, который изобрел душ, названный впоследствии в его часть, и активно занимался исследованиями причин и лечением женской истерии. Под руководством Шарко Фрейд обнаружил наличие определенных связей между истерией и проблемами сексуального характера.

Э – Эдипов комплекс

Эдипов комплекс – одно из самых важных и самых спорных положений теории психоанализа Фрейда. Этим термином он обозначал бессознательное влечение к родителю противоположного пола. Название Фрейд взял из древнегреческой мифологии и одноименной драмы Софокла, в которой царь Эдип вопреки своей воле и, не ведая того, убивает своего отца и женится на матери.

Ю – Юнг, Карл Густав

Карл Юнг был главным оппонентом и любимым учеником Фрейда. На основе реальной истории их взаимоотношений был снят фильм «Опасный метод» (реж. Дэвид Кроненберг, по роману «Самый опасный метод» Джона Керра и пьесе «Исцеление беседой» Кристофера Хэмптона). Драма отношений Юнга и Фрейда связана с тем, что Фрейд полностью подчинял психику человека сексуальности, а Юнг считал, что «окружающая среда вовсе не дарует личности возможности ею стать, но лишь выявляет то, что в ней заложено».

Я – Сверх-Я

Сверх-Я – наряду с Я и Оно это один из трех компонентов психики человека и человеческой личности. Согласно теории психоанализа Фрейда, Сверх-Я отвечает за моральные принципы и религиозные установки человека, нормы поведения и формирование идеалов.

Зигмунд Фрейд «Я и ОНО».

Настоящее обсуждение продолжает ход мыслей, начатый в моем труде «По ту сторону принципа удовольствия» в 1920 г. Я сам, как там и упоминается, относился к этому ходу мыслей с известным благожелательным любопытством. Оно продолжает прежние мысли, связывает их с различными фактами аналитического наблюдения и стремится из этого соединения вывести новые заключения; но оно не прибегает к новым займам у биологии и поэтому ближе к психоанализу, чем мой труд «По ту сторону…». Оно носит скорее характер синтеза, чем спекуляции, и ставит, как кажется, перед собою высокую цель. Но я знаю, что обсуждение это останавливается перед самым трудным, и я с этим ограничением вполне согласен.

   При этом обсуждении это затрагивает вещи, до сих пор предметом психоаналитической разработки еще не являющиеся, поэтому неизбежно оно задевает некоторые теории, которые выдвигались непсихоаналитиками или же психоаналитиками, от психоанализа отходившими. Вообще я всегда был готов признать мои обязательства по отношению к другим работникам, но в данном случае я не чувствую себя отягченным долгом благодарности. Если до сих пор психоанализ не отдавал должного некоторым вещам, то это никогда не случалось потому, что он не замечал их заслуг или отрицал их значение, а потому, что следует определенному пути, который так далеко еще не завел. Когда же, наконец, психоанализ к этой вехе подошел, многое представляется ему в ином свете, чем другим.

I Сознание и бессознательное

В этом введении ничего нового сказать нельзя, и повторение ранее сказанного неизбежно.

   Разделение психики на сознательное и бессознательное является основной предпосылкой психоанализа и дает ему одному возможность понять в такой же мере частые, как и важные патологические процессы психической жизни и причислить их к научным явлениям. Повторяю еще раз другими словами: психоанализ не может считать сознательное сутью психики, а должен смотреть на сознание как на качество психики, которое может присоединиться к другим качествам или может отсутствовать.
   Если бы я мог себе представить, что интересующиеся психологией прочтут этот труд, то я приготовился бы и к тому, что уже тут часть читателей остановится и не пойдет дальше, так как здесь первый шиболет психоанализа. Для большинства философски образованных людей идея психики, которая к тому же и бессознательна, настолько непонятна, что она кажется им абсурдной и отвергается простой логикой. Мне думается, что причина этого заключается в том, что они никогда не изучали соответствующих феноменов гипноза и сновидения (не говоря уже о патологических феноменах), делающих такое понимание обязательным. Но выдвинутая ими психология сознания ведь и неспособна разрешить проблемы гипноза и сновидения.
   «Быть сознательным» есть чисто описательный термин, ссылающийся на наиболее непосредственные и наиболее надежные восприятия. Но дальше опыт показывает нам, что психический элемент, например, представление, обычно не осознается длительно. Напротив, характерно то, что состояние осознательности быстро проходит; осознанное сейчас представление в следующий момент делается неосознанным, но при известных легко осуществимых условиях может снова вернуться в сознание. И мы не знаем, чем оно было в промежутках; мы можем сказать, что оно было латентно, и подразумеваем под этим, что оно в любой момент было способно быть осознанным. Но и в этом случае, если мы скажем, что оно было бессознательным, мы даем правильное описание. Это бессознательное совпадает тогда с латентной способностью к осознанию. Правда, философы нам возразили бы: нет, термин – бессознательное – здесь неприменим; пока представление было в состоянии латентности, он вообще и не был ничем психическим. Если бы мы уже тут начали им возражать, то завязался бы спор, который бы никакой пользы не принес.

   Таким образом, мы приобретаем наше понятие о бессознательном из учения о вытеснении. Вытесненное является для нас примером бессознательного; мы видим, однако, что есть два вида бессознательного: латентное, но способное к осознанию, и вытесненное – само по себе и без дальнейшего неспособное для осознания. Наше представление о психической динамике не может не повлиять на номенклатуру и описание. Мы называем латентное – бессознательное – только в дескриптивном, а не в динамическом смысле, предсознательным. названием бессознательного мы ограничиваем только динамически бессознательно вытесненное и получаем, таким образом, три термина: сознательное (СЗ), предсознательное (ПСЗ) и бессознательное (БСЗ), смысл которых – уже не чисто дескриптивный. ПСЗ, как мы думаем, гораздо ближе к G3, чем БСЗ, и так как БСЗ мы назвали психическим, то тем увереннее отнесем это название к латентному ПСЗ. Но не остаться ли нам лучше в добром согласии с философами и не отделить ли ПСЗ и БСЗ, как естественное следствие, от сознательного психического? Тогда философы предложили бы нам описать ПСЗ и БСЗ как два вида или две ступени психоида, и согласие было бы восстановлено. Но следствием этого были бы бесконечные затруднения при описании, и единственно важный факт – именно тот, что эти психоиды почти во всех остальных пунктах совпадают с признанно психическим – был бы оттеснен на задний план из-за предубеждения, которое создалось в те времена, когда еще не знали о психоидах или о самом о них важном.
   Мы, однако, пришли к термину или понятию о бессознательном другим путем, а именно – обработкой опыта, в котором играет роль психическая динамика. Мы узнали, т. е. должны были признать, что есть сильные психические процессы или представления (здесь, прежде всего, важен квантитативный, значит, экономический момент), которые для психической жизни могут, иметь все те последствия, что и прочие представления, в том числе и такие последствия, которые могут быть вновь осознаны как представления, но они сами не осознаются. Нет надобности подробно описывать здесь то, что уже так часто излагалось. Короче говоря, тут вступает в действие психоаналитическая теория и заявляет, что такие представления не могут быть осознаны, так как этому противится известная сила; что в иных случаях они могли бы быть осознаны, и тогда было бы видно, как мало они отличаются от других, признанных психических элементов. Эта теория становится неопровержимой ввиду того, что в психоаналитической технике нашлись средства, которыми можно прекратить действие сопротивляющейся силы и сделать данные представления сознательными. Состояние, в котором они находились до осознания, мы называем вытеснением, а силу, которая привела к вытеснению и его поддерживала, мы ощущаем во время аналитической работы как сопротивление.
   Теперь мы удобно можем, манипулировать нашими тремя терминами СЗ, ПСЗ и БСЗ, если только не будем забывать, что в дескриптивном смысле имеется– два вида бессознательного, а в динамическом —только один. Для ряда целей изложения мы можем опустить это деление, но для других оно, конечно, необходимо. Мы все же к этому двоякому значению бессознательного более или менее привыкли и хорошо с ним уживались. Но уклониться от этой двойственности, насколько я вижу, нельзя. Различение сознательного и бессознательного является, в конце концов, вопросом восприятия, на который можно ответить «да» и «нет»; сам же акт восприятия не, дает нам никакой справки о том, по какой причине что-то воспринимается или не воспринимается. Нельзя жаловаться на то, что динамическое в своем проявлении получает лишь двусмысленное выражение [1].

   Поскольку на решение в таком вопросе, зависящем или от традиций или от эмоциональных моментов, можно повлиять аргументацией, следует по этому поводу заметить следующее: указание на шкалу отчетливости осознанности не содержит ничего обязательного и имеет не больше доказательности, чем, например, аналогичные положения; есть столько ступеней освещения, начиная от резкого, слепящего света и кончая слабыми проблесками мерцания, что темноты, следовательно, вообще не существует; или – есть различные степени витальности, значит, нет смерти. Эти положения, быть может, в известном смысле и содержательны, но практически они неприменимы, и это тотчас же обнаруживается, если выводить из «них заключения, например: значит, света зажигать не надо или, следовательно, все организмы бессмертны. А кроме того, приравнением незаметного к сознательному достигается лишь то, что отнимается единственная непосредственная достоверность, вообще имеющаяся у психики. Сознание, о котором ничего не знаешь; кажется мне все же много абсурднее, чем бессознательное психическое. И, наконец, такое приравнивание незамеченного к бессознательному производилось, очевидно, без учета.динамических соотношений, которые для психоаналитического понимания были решающими, ибо при этом не учтены два факта: во-первых, что посвятить такому незамеченному достаточно внимания очень трудно и требует большого напряжения; во-вторых, если это и достигнуто, то ранее незамеченное теперь не узнается сознанием, а довольно часто кажется ему совершенно чуждым, противоречащим, и резко им отвергается. Рекурс бессознательного на мало замеченное и незамеченное исходит, следовательно, только из предубеждения, для которого идентичность психического с сознательным раз и навсегда установлена.
 
   В дальнейшем течении психоаналитической работы выясняется, что и эти подразделения недостаточны и практически неудовлетворительны. Среди возникающих ситуаций отметим следующую как решающую: мы создали себе представление о связной организации психических процессов в личности и называем эту организацию «Я» личности. К этому «Я» прикреплено сознание, оно владеет подступами к мотилитетности, т. е. к разрядке раздражений во внешний мир. Это та психическая инстанция, которая производит контроль над всеми своими частичными процессами; ночью она засыпает, но и тогда все еще управляет цензурой сновидений. От этого «Я» исходят и вытеснения, при помощи которых известные психические стремления должны быть исключены не только из сознания, но и из других видов значимости и действительности. Все это, устраненное вытеснением, в анализе противостоит «Я», а анализу ставится задача – уничтожить сопротивление, которое «Я» проявляет к вниманию, уделяемому анализом вытесненному. Во время анализа мы наблюдаем, что больной испытывает затруднения, когда мы ставим ему известные задачи: его ассоциации отказываются работать, когда они должны приблизиться к вытесненному. В таком случае мы говорим ему, что он находится под властью сопротивления, но ничего об этом не знает; даже в том случае, когда он по чувству своего неудовольствия угадал бы, что теперь в нем действует сопротивление, то он не может его назвать или на него указать. Но так как это сопротивление несомненно исходит из его «Я» и является принадлежностью «Я», то мы оказываемся в непредвиденной ситуации. В самом «Я» мы нашли что-то, что тоже бессознательно и проявляет себя точно так, как и вытесненное, т. е. оно сильно воздействует, не будучи сознательным; – для того, чтобы сделать его сознательным, нужна особая работа. Для аналитической практики следствием этого опыта будет то, что мы попадаем в бесконечные неясности и затруднения, если захотим придерживаться нашего обычного способа выражения и захотим, например, привести невроз к конфликту между сознательным и бессознательным. Вместо этого противоположения, мы, опираясь на наши представления о структурных соотношениях психической жизни, вводим другое: противоположность между связным «Я» и отклонившимся от него вытесненным. Но следствия для нашего представления о бессознательном еще значительнее. Динамическое рассмотрение внесло первую корректуру; структурное понимание дает вторую. Мы видим, что БСЗ не совпадает свытесненным. Правильно, что все вытесненное – БСЗ, но, в то же время, и не все БСЗ вытеснено. Так же и часть «Я» (один Бог знает, какая важная часть!) может быть БСЗ и, несомненно, и есть БСЗ. И это БСЗ не латентно в духе ПСЗ, иначе его нельзя было бы активизировать, не делая СЗ, и доведение его до осознанности не представляло бы таких больших затруднений. Если мы поставлены перед необходимостью выдвинуть третье – не вытесненное БСЗ, то мы должны признать, что значение характера неосознанности для нас уменьшается. Он становится многозначным качеством, не допускающим широких и исключительных выводов, в целях которых мы бы его охотно использовали. Однако мы должны остерегаться небрежного к нему отношения, так как, в конце концов, это качество – сознательно или бессознательно – является единственным светочем в потемках глубинной психологии.

II Я и Оно

 Патологическое исследование слишком исключительным образом концентрировало наш интерес на вытесненном. С тех пор, как мы знаем, что и «Я» может быть бессознательным в собственном смысле слова, нам хотелось бы узнать о нем больше. До сих пор в наших исследованиях единственным опорным пунктом был признак сознательности или бессознательности; и, наконец, мы увидели, насколько это может быть многозначным.
   Все наше знание всегда связано с сознанием. Ведь и БСЗ мы можем узнать только путем того, что делаем его сознательным. Но как же это возможно? Что значит «сделать что-то сознательным»? Как это происходит?
   Мы уже знаем, где нам искать для этого исходную точку. Мы оказали, что сознание является поверхностью психического аппарата, т. е. мы приписали его в качестве функции одной системы, которая пространственно ближе всего внешнему миру. Впрочем, пространственно не только в смысле функции, но на этот раз и в смысле анатомического расчленения. Наше исследование тоже должно принять эту воспринимающую поверхность за исходную точку.

   Скажу заранее, что СЗ – все восприятия, приходящие извне (чувственные восприятия), и изнутри – то, что мы называем ощущениями и чувствами. Но как обстоит дело с теми внутренними процессами, которые мы – вчерне и неточно – можем обобщить как мыслительные процессы? Они протекают где-то в глубине аппарата в виде смещений психической энергии по пути к действию, но доходят ли они до поверхности, которая дает возникнуть сознанию? Или сознание доходит до них? Мы замечаем, что это – одно из тех затруднений, появляющихся, когда хочешь взять всерьез пространственное, топическое представление о психической деятельности. Обе возможности одинаково немыслимы, вероятно правильно что-то третье.
   В другом месте я уже высказал предположение, что действительное различие между БСЗ и ПСЗ представлениями заключается в том, что первое происходит на каком-то материале, остающемся неизвестным, в то время как у последнего (ПСЗ) добавляется соединение с словесными представлениями. Этим впервые делается попытка придать обеим системам, ПСЗ и БСЗ, отличительные знаки – иные, чем отношение к сознанию. Вопрос – как что-то осознается? – целесообразнее выражен следующим образом: как что-то предсознается? И ответ был бы: путем связи с соответствующими словесными представлениями.
   Эти словесные представления являются остатками воспоминаний – когда-то они были восприятиями и, как все остатки воспоминаний, могут быть снова осознаны. Но прежде, чем продолжать говорить о их природе, выскажем новое, появившееся у нас представление: сознательным может стать только то, что когда-то уже было СЗ восприятием и что, помимо чувств изнутри, хочет стать сознательным; оно должно сделать попытку превратиться во внешние восприятия. Это делается возможным при помощи следов воспоминаний.
   Мы представляем себе, что остатки воспоминаний содержатся в системах, непосредственно соприкасающихся с системой В-СЗ, так что их загрузки легко могут распространиться изнутри на элементы этой системы. При этом тотчас же приходят в голову галлюцинации и тот факт, что caмoe живое воспоминание все же можно отличить как от галлюцинации, так и от внешнего восприятия; но так же быстро устанавливается суждение, что при оживлении воспоминания нагрузка сохраняется в воспоминательной системе, в то время как не отличимая от восприятия галлюцинация может возникнуть тогда, когда загрузка не только частично переходит со следов воспоминаний на систему В, но и целиком на нее переходит.

   Остатки слов происходят, в основном, от акустических восприятий, так что этим дается одновременно особое чувственное происхождение системы ПСЗ. Зрительные составные части словесного представления можно пока оставить без внимания, так как они вторичны и приобретены чтением; то же касается зрительных образов слова, которые, кроме как у слепых, играют роль подкрепляющих знаков. Ведь слово, собственно говоря, – остаток воспоминания о слышанном слове.
   Мы не должны, для упрощения, например, забывать о значении оптических остатков воспоминаний о вещах или отрицать возможность осознания мыслительных процессов при помощи возврата к зрительным остаткам (а это, как будто, многими людьми предпочитается). Изучение сновидений и предсознательных фантазий, по наблюдениям И. Фэрендонка, может дать нам представление о своеобразии этого зрительного мышления. Мы узнаем, что при этом большей частью осознается только конкретный материал мысли, но соотношениям, особо характеризующим мысль, нельзя дать зрительного выражения. Итак, мышление образами лишь весьма несовершенное осознание. Оно, кроме того, как-то ближе к бессознательным процессам, чем мышление словами, и, несомненно, онто– и филогенетически старше, чем последнее.
   Вернемся к нашей аргументации: если, следовательно, таков путь, каким нечто, само по себе бессознательное, делается предсознательным, то на вопрос – как что-то вытесненное сделать (пред) сознательным, – следует ответить следующим образом: нужно такие ПСЗ средние звенья восстановить аналитической работой. Сознание остается, следовательно, на своем месте, но и БСЗ не поднялось до СЗ.
   В то время, как отношение внешнего восприятия к «Я» совершенно явно, отношение внутреннего восприятия к «Я» требует особого исследования. Оно еще раз вызывает сомнение, – правильно ли мы поступаем, когда все сознание относим к поверхностной системе В-СЗ.
   Внутреннее восприятие дает ощущение процессов из различнейших, конечно, и самых глубоких слоев психического аппарата. Они малоизвестны – их лучшим – вчерне и неточно – можем обобщить как мыслительные процессы? Они протекают где-то в глубине аппарата в виде смещений психической энергии по пути к действию, но доходят ли они до поверхности, которая дает возникнуть сознанию? Или сознание доходит до них? Мы замечаем, что это – одно из тех затруднений, появляющихся, когда хочешь взять всерьез пространственное, топическое представление о психической деятельности. Обе возможности одинаково немыслимы, вероятно правильно что-то третье.

   В другом месте я уже высказал предположение, что действительное различие между БСЗ и ПСЗ представлениями заключается в том, что первое происходит на каком-то материале, остающемся неизвестным, в то время как у последнего (ПСЗ) добавляется соединение с словесными представлениями. Этим впервые делается попытка придать обеим системам, ПСЗ и БСЗ, отличительные знаки – иные, чем отношение к сознанию. Вопрос – как что-то осознается? – целесообразнее выражен следующим образом: как что-то предсознается? И ответ был бы: путем связи с соответствующими словесными представлениями.
   Эти словесные представления являются остатками воспоминаний – когда-то они были восприятиями и, как все остатки воспоминаний, могут быть снова осознаны. Но прежде, чем продолжать говорить о их природе, выскажем новое, появившееся у нас представление: сознательным может стать только то, что когда-то уже было СЗ восприятием и что, помимо чувств изнутри, хочет стать сознательным; оно должло сделать попытку превратиться во внешние восприятия. Это делается возможным при помощи следов воспоминаний.
   Мы представляем себе, что остатки воспоминаний содержатся в системах, непосредственно соприкасающихся с системой В-СЗ, так что их загрузки легко могут распространиться изнутри на элементы этой системы. При этом тотчас же приходят в голову галлюцинации и тот факт, что caмoe живое воспоминание все же можно отличить как от галлюцинации, так и от внешнего восприятия; но так же быстро устанавливается суждение, что при оживлении воспоминания нагрузка сохраняется в воспоминательной системе, в то время как не отличимая от восприятия галлюцинация может возникнуть тогда, когда загрузка не только частично переходит со следов воспоминаний на систему В, но и целиком на нее переходит.
   Остатки слов происходят, в основном, от акустических восприятий, так что этим дается одновременно особое чувственное происхождение системы ПСЗ. Зрительные составные части словесного представления можно пока оставить без внимания, так как они вторичны и приобретены чтением; то же касается зрительных образов слова, которые, кроме как у слепых, играют роль подкрепляющих знаков. Ведь слово, собственно говоря, – остаток воспоминания о слышанном слове.

   Мы не должны, для упрощения, например, забывать о значении оптических остатков воспоминаний о вещах или отрицать возможность осознания мыслительных процессов при помощи возврата к зрительным остаткам (а это, как будто, многими людьми предпочитается). Изучение сновидений и предсознательных фантазий, по наблюдениям И. Фэрендонка, может дать нам представление о своеобразии этого зрительного мышления. Мы узнаем, что при этом большей частью осознается только конкретный материал мысли, но соотношениям, особо характеризующим мысль, нельзя дать зрительного выражения. Итак, мышление образами лишь весьма несовершенное осознание. Оно, кроме того, как-то ближе к бессознательным процессам, чем мышление словами, и, несомненно, онто– и филогенетически старше, чем последнее.

 Вернемся к нашей аргументации: если, следовательно, таков путь, каким нечто, само по себе бессознательное, делается предсознательным, то на вопрос – как что-то вытесненное сделать (пред) сознательным, – следует ответить следующим образом: нужно такие ПСЗ средние звенья восстановить аналитической работой. Сознание остается, следовательно, на своем месте, но и БСЗ не поднялось до СЗ.
   В то время, как отношение внешнего восприятия к «Я» совершенно явно, отношение внутреннего восприятия к «Я» требует особого исследования. Оно еще раз вызывает сомнение, – правильно ли мы поступаем, когда все сознание относим к поверхностной системе В-СЗ.
   Внутреннее восприятие дает ощущение процессов из различнейших, конечно, и самых глубоких слоев психического аппарата. Они малоизвестны – их лучшим примером может еще послужить ряд наслаждение – неудовольствие. Они непосредственнее и элементарнее, чем восприятия, идущие извне, и могут возникнуть и в состоянии смутного сознания. Об их большом экономическом значении и метапсихологическом его обосновании я уже высказался в другом месте. Эти ощущения мультилокулярны, как и внешние восприятия; они могут приходить одновременно из разных мест и при этом могут иметь различные и даже противоположные качества.
   Ощущения с характером наслаждения не имеют в себе ничего, настойчиво требующего, но, напротив, это качество в высшей степени выявляется в ощущениях неудовольствия. Эти последние требуют перемены разрядки, и поэтому мы толкуем неудовольствие как повышение, а удовольствие как понижение загрузки энергией. Если в психическом процессе мы назовем нечто осознаваемое как наслаждение или неудовольствие квантитативно-квалитативно «другим», то возникает вопрос: может ли такое «другое» осознаваться на месте или его надо довести до системы В.

   Клинический опыт останавливается на последнем. Он показывает, что «другое» ведет себя так, как вытесненное побуждение. Оно может развить движущие силы, причем «Я» не заметит принуждения. Только сопротивление принуждению, задержка в реакции разрядки тотчас дает осознать это другое как неудовольствие. Так же, как и напряжения, вызываемые потребностями, и боль может оставаться чем-то «средним» между внешним и внутренним восприятием; она проявляет себя как внутреннее восприятие и в том случае, когда причины ее исходят из внешнего мира. Таким образом, верно, что и ощущения и чувства делаются сознательными только тогда, когда прибывают в систему В. Если переход прегражден, то они не превращаются в ощущения, хотя в процессе раздражений соответствующее им «другое» то же самое. Сокращенно и не совсем правильно мы говорим тогда о бессознательных ощущениях и удерживаем не вполне оправданную аналогию с бессознательными представлениями. Разница заключается в том, что для того, чтобы сделать БСЗ представление СЗ, надо сначала создать для него соединительные звенья, а для ощущений, передающихся непосредственно, это отпадает. Иными словами: различие СЗ и ПСЗ для ощущений не имеет смысла. ПСЗ здесь отпадает – ощущения или сознательны или бессознательны.
   Теперь.полностью выясняется роль словесных представлений. При их посредстве внутренние мыслительные процессы становятся восприятиями. Кажется, будто доказывается положение: всезнание исходит из внешнего восприятия. При перегрузке мышления мысли, действительно, воспринимаются как бы извне и поэтому считаются верными.
   После этого выяснения соотношений между внешним и внутренним восприятием и поверхностной системой В-СЗ мы можем приступить к выработке нашего представления о «Я». Мы видим, что оно исходит из В как своего ядра и затем охватывает ПСЗ, опирающееся на остатки воспоминаний. Но и «Я», как мы узнали, тоже бессознательно.
   Мне думается, что будет очень полезно последовать за мыслями автора, который тщетно, из личных мотивов, уверяет, что не имеет ничего общего со строгой высокой наукой. Я имею в виду Г.Гроддека, постоянно подчеркивающего, что то, что мы называем нашим «Я», в основном ведет себя в жизни пассивно, и что нас, по его выражению, «изживают» незнакомые, не поддающиеся подчинению силы. У нас – впечатления те же, хотя они и не подчинили нас себе настолько, чтобы мы исключили все остальное; мы готовы предоставить выводам Гроддека надлежащее место в архитектуре науки. Предлагаю отдать должное его идеям следующим образом: назовем «Я» существо, исходящее из системы В и сначала являющееся ПСЗ; все остальное психическое, в котором оно себя продолжает и которое проявляется как БСЗ, назовем по обозначению Гроддека «Оно» [2].

   Мы скоро увидим, можно ли из этого представления извлечь пользу для описания и понимания. Теперь индивид для нас – психическое «Оно» неузнанное и бессознательное, на котором поверхностно покоится «Я», развитое из системы В как ядра. Если изобразить это графически, то следует прибавить, что «Я» не целиком охватывает «Оно», а только постольку, поскольку система В образует его поверхность, т. е. примерно так; как пластинка зародыша покоится на яйце. «Я» не четко отделено от «Оно», книзу оно с ним сливается.
   Но и вытесненное сливается с «Оно» – оно является лишь его частью. Вытесненное только от «Я» резко отграничено сопротивлениями вытеснения; при помощи «Оно» оно может с ним сообщаться. Мы тотчас распознаем, что все подразделения, описанные нами по почину патологии, относятся к только нам и известным поверхностным слоям психического аппарата. Эти соотношения мы могли бы представить в виде рисунка, контуры которого, конечно, только и представляют собой изображение и не должны претендовать на особое истолкование.
   Прибавим еще, что «Я» имеет «слуховой колпак», причем – по свидетельству анатомов – только на одной стороне. Он, так сказать, криво надет на «Я». Легко убедиться в том, что «Я» является измененной частью «Оно». Изменение произошло вследствие прямого влияния внешнего мира при посредстве В-СЗ. «Я» – до известной степени продолжение дифференциации поверхности. Оно стремится также применить на деле влияние внешнего мира и его намерений и старается принцип наслаждения, неограниченно царящий в «Оно», заменить принципом реальности. Восприятие для «Я» играет ту роль, какую в «Оно» занимает инстинкт. «Я» репрезентирует то, что можно назвать рассудком и осмотрительностью. «Оно», напротив, содержит страсти. Все это совпадает с общественными популярными делениями, но его следует понимать лишь как среднее – или в идеале правильное.
   Функциональная важность «Я» выражается в том, что в нормальных случаях оно владеет подступами к подвижности. В своем отношении к «Оно» оно похоже на всадника, который должен обуздать превосходящего его по силе коня; разница в том, что всадник пытается сделать это собственными силами, а «Я» – заимствованными. Если всадник не хочет расстаться с конем, то ему не остается ничего другого, как вести коня туда, куда конь хочет; так и «Я» превращает волю «Оно» в действие, как будто бы это была его собственная воля.

   На возникновение «Я» и его отделение от «Оно», кроме влияния системы В, по-видимому, повлиял и еще один момент. Собственное тело и, прежде всего, его поверхность являются тем местом, из которого одновременно могут исходить внешние и внутренние восприятия. Оно рассматривается как другой объект, но на ощупывание реагирует двумя видами ощущений, из которых одно можно приравнять к внутреннему восприятию. В психофизиологии достаточно объяснялось, каким образом собственное тело выделяет себя из мира восприятий. Боль, по-видимому, тоже играет роль, а способ, каким при болезненных заболеваниях приобретается новое знание о своих органах, может, вероятно, служить примером способа, каким человек вообще приобретает представление о собственном теле.
   «Я», прежде всего, – телесно; оно не только поверхностное существо, но и само – проекция поверхности. Если искать для него анатомическую аналогию, то легче всего идентифицировать его с «мозговым человеком» анатома, полагающего, что этот человек стоит в мозговой коре на голове; пятки у него торчат вверх, смотрит он назад, а на его левой стороне, как известно, находится зона речи.

   Отношение «Я» к сознанию разбиралось неоднократно, но здесь следует заново описать некоторые важные факты. Мы привыкли везде применять точку зрения социальной и этической оценки и поэтому не удивимся, если услышим, что деятельность низших страстей протекает в бессознательном; но мы ожидаем, что психические функции получают доступ к сознанию тем легче, чем выше они оцениваются с этой точки зрения. Но здесь нас разочаруют данные психоаналитического опыта. С одной стороны, у нас есть доказательства, что даже тонкая и трудная интеллектуальная работа, обычно, требующая напряженного размышления, может совершаться и бессознательно – не доходя до сознания. Эти факты несомненны; они случаются, например, в период сна и выражаются в том, что известное лицо непосредственно после пробуждения знает ответ на трудную математическую или другую проблему, над решением которой оно напрасно трудилось днем раньше.

   Но гораздо более смущают нас другие данные нашего ответа: из наших анализов мы узнаем, что есть лица, у которых самокритика и совесть, т. е. психическая работа с безусловно высокой оценкой, являются бессознательными и, будучи бессознательными, производят чрезвычайно важное воздействие; таким образом, продолжающаяся бессознательность сопротивления при анализе отнюдь не единственная ситуация такого рода. Но новый опыт, несмотря на наше лучшее критическое понимание заставляющий нас говорить о бессознательном чувстве вины, смущает нас гораздо больше и ставит нас перед новыми загадками, особенно когда мы постепенно начинаем догадываться, что такое бессознательное чувство вины экономически играет решающую роль в большом числе неврозов и сильнейшим образом препятствует излечению. Если вернуться к нашей шкале ценностей, то мы должны сказать: в «Я не только самое глубокое, но и самое высокое может быть бессознательным. Кажется, будто нам таким способом демонстрируется-то, что мы раньше высказали о сознательном „Я“, а именно: что оно, прежде всего, «телесное Я».

III Я и СВЕРХ-Я

 Если бы «Я» было только частью «Оно», модифицированным влиянием системы восприятий – представителем реального внешнего мира в психике, то мы имели бы дело с простым положением вещей. Добавляется, однако, еще нечто другое.
   Мотивы, побудившие нас предположить в «Я» еще одну ступень – дифференциацию внутри самого «Я» – назвать эту ступень «Идеалом Я» или «Сверх-Я», разъяснены в других местах. Эти мотивы обоснованные [3]. Новостью, требующей объяснения, является то, что эта часть «Я» имеет менее тесное отношение к сознанию.

Здесь мы должны несколько расширить пояснения. Нам удалось разъяснить болезненные страдания меланхолии предположением, что в «Я» снова восстанавливается потерянный объект, то есть, что загрузка объектом сменяется идентификацией. Но тогда мы еще не вполне поняли полное значение этого процесса и не знали, насколько он част и типичен. Позднее мы поняли, что такая замена играет большую роль в оформлении «Я» и значительно способствует становлению того, что называют своим характером.
   Первоначально в примитивной оральной фазе индивида, вероятно, нельзя отличить загрузку объектом от идентификации. В дальнейшем можно только предположить, что загрузки объектом исходят от «Оно», для которого эротические стремления являются потребностями. «Я», вначале еще слабоватое, получает сведения о загрузках объектом, соглашается с ними или противится им процессом сопротивления [4].

   Если такой сексуальный объект нужно или должно покинуть, то для этого нередко происходит изменение «Я», которое, как и в меланхолии, следует описать как восстановление объекта в «Я». Более подробные условиявия этой замены нам еще неизвестны. Может быть, «Я» облегчает или делает возможным отдачу объекта при помощи этой интроекцийи представляющей собой род регресса к механизму оральной фазы. Может быть, эта идентификация и вообще является условием, при котором «Оно» покидает свои объекты. Во всяком случае этот процесс – особенно в ранних фазах развития – очень част и дает возможности представлению, что характер «Я» является осадком покинутых загрузок объектом, т. е. содержит историю этих выборов объекта. Поскольку характер какой-нибудь личности отвергает или воспринимает эти влияния из истории эротических выборов объекта, то надо, конечно, с самого начала признать шкалу сопротивляемости. У женщин с большим любовным опытом можно, по-видимому, легко доказать в чертах характера остатки из загрузок объектом. Следует принять во внимание и одновременность загрузки объектом и идентификации, т. е. изменение характера в момент, когда объект еще не покинут. В этом случае изменение характера по длительности могло бы пережить отношение к объекту и в известном смысле это отношение консервировать.
   Другая точка зрения устанавливает, что это превращение эротического выбора объекта в изменение «Я» является и тем путем, каким «Я» может овладеть «Оно» и может углубить свои к нему отношения; правда, это совершается за счет широкой податливости к его переживаниям. Если «Я» принимает черты объекта, то оно само, так сказать, напрашивается в объект любви для «Оно»; оно стремится возместить ему эту потерю и говорит: «Посмотри-ка, ты можешь полюбить и меня, ведь я так похоже на объект».
   Происходящее здесь превращение либидо объекта в нарцистическое либидо очевидно приводит к отходу от сексуальных целей – к десексуализации, т. е. к своего рода сублимации. Да, возникает вопрос, достойный более подробного рассмотрения, а именно: не является ли это общим путем к сублимации; не происходит ли всякая сублимация при посредстве «Я», которое сначала превращает сексуальное либидо объекта в нарцистическое, чтобы затем, может быть, поставить ему другую цель [5]. Позже мы займемся вопросом, не повлияет ли это превращение и, на судьбу других первичных позывов, не поведет ли за собой распада, например, различных слитых друг с другом первичных позывов.
   Мы теперь отвлекаемся от нашей цели, но нельзя не остановиться еще раз на объектных идентификациях «Я». Если таковые берут верх, делаются слишком многочисленными, слишком сильными и неуживчивыми между собой, то можно ожидать патологического результата. Дело может дойти до расщепления «Я», причем отдельные идентификации путем сопротивлений замыкаются друг от друга; может быть, тайна случаев так называемой множественной личности заключается в том, что отдельные идентификации, сменяясь, овладевают сознанием. Если дело даже и не заходит так далеко, все же создается тема конфликтов между отдельными идентификациями, на которые раскалывается «Я»; конфликты эти, в конце концов, не всегда могут быть названы патологическими.
   В какую бы форму ни вылилось дальнейшее сопротивление характера влияниям покинутых загрузок объектом, все же воздействие первых идентификаций, происходивших в самые ранние годы, будет общим и длительным. Это возвращает нас к возникновению «Идеала Я», так как за ним кроется первая и самая значительная идентификация индивида, а именно – идентификация с отцом личного правремени [6]. Она, по-видимому, не результат или исход загрузки объектом; это – идентификация прямая и непосредственная, и по времени – она раньше любой загрузки объектом. Но выборы объекта, протекающие в первый сексуальный период и относящиеся к отцу и матери, по-видимому, нормально завершаются такой индентификацией и, таким образом, усиливают первичную индентификацию.

   Эти соотношения все же настолько сложны, что необходимо описать их подробнее. Два момента создают эту компликацию, а именно: треугольная структура Эдипова комплекса и бисексуальность конституции индивида.
   Упрощенный случай принимает для ребенка мужского пола следующий вид: уже в совсем ранние годы он развивает в отношении матери загрузку объектом, которая исходной точкой имеет материнскую грудь и является образцовым примером выбора объекта по типу нахождения опоры, отцом мальчик овладевает путем идентификации. Оба эти отношения некоторое время идут параллельно; но затем, вследствие усиления сексуальных желаний в отношении матери и сознания, что отец для этих желаний является препятствием, возникает Эдипов комплекс. Идентификация с отцом принимает враждебную окраску, обращается в желание его устранить, чтобы занять его место у матери. С этого момента отношение к отцу амбивалентно; кажется, что амбивалентность, с самого начала имевшаяся в идентификации, теперь становится явной. Амбивалентная установка к отцу и только нежное объектное стремление к матери являются для мальчика содержанием простого позитивного Эдипова комплекса.
   При разрушении Эдипова комплекса загрузка объектом-матерью должна быть покинута. Вместо нее могут возникнуть два случая: или идентификация с матерью или усиление идентификации с отцом. Последний случай мы считаем более нормальным, так как он позволяет сохранить в известной степени нежное отношение к матери. Гибель Эдипова комплекса укрепила бы, таким образом, мужественность в характере мальчика. Эдипова установка маленькой девочки совсем аналогичным образом может окончиться усилением идентификации себя с матерью (или созданием такой идентификации), и это установит женственный характер ребенка.
   Эти идентификации не оправдывают наших ожиданий, так как они не вводят в «Я» покинутого объекта; но бывает и такой исход, и у девочек он наблюдается чаще, чем у мальчиков. Очень часто из анализа узнаешь, что после того, как пришлось отказаться от отца как объекта любви, маленькая девочка развивает в себе мужественность и идентифицирует себя уже не с матерью, а с отцом, т. е. потерянным объектом. Очевидно, все зависит от того, достаточно ли сильны ее мужские свойства, в чем бы они ни состояли.
   По-видимому, исход Эдипова комплекса в идентификации с отцом или матерью у обоих полов зависит от относительной силы свойств того или другого пола. Это – один из видов, какими бисексуальность вторгается в судьбы Эдипова комплекса. Другой вид еще важнее. Получается впечатление, что простой Эдипов комплекс – вообще не самое частое явление; он скорее соответствует упрощению или схематизации, которая достаточно часто оправдывается на практике. Более подробное исследование обнаруживает чаще всего более полный Эдипов комплекс, который является двояким – позитивным и негативным, в зависимости от бисексуальности ребенка, т. е. у мальчика – не только амбивалентная установка к отцу и нежный выбор объекта-матери, но одновременно он и ведет себя как девочка – проявляет нежную женственную установку к отцу и соответствующую ей, ревниво-враждебную, к матери. Это участие бисексуальности очень мешает рассмотреть условия примитивных выборов объекта и еще больше затрудняет их ясное описание. Возможно, что и амбивалентность, констатированную в отношении к родителям, следовало бы безусловно отнести к бисексуальности, а не к развитию из идентификации вследствие установки соперничества, как я это изложил ранее.

   Мне думается, что будет целесообразным принять существование полного Эдипова комплекса вообще и, особенно, у невротиков. Аналитический опыт показывает тогда, что в некотором количестве случаев часть комплекса исчезает до едва заметного следа; тогда получается ряд, на одном конце которого находится нормальный позитивный, а на другом – обратный негативный Эдипов комплекс; средние же звенья выявляют совершенную форму с неравным участием обоих компонентов. При гибели Эдипова комплекса четыре содержащиеся в нем стремления сложатся таким образом, что из них получится идентификация с отцом и идентификация с матерью; идентификация с отцом удержит объект-мать позитивного комплекса и одновременно объект-отца обратного комплекса; аналогичное явление имеет место при идентификации с матерью. В различной силе выражения обеих идентификаций отразится неравенство обоих половых данных.
   Таким образом, можно предположить, что самым общим результатом сексуальной фазы, находящейся во власти Эдипова комплекса, является конденсат в «Я», состоящий в возникновении этих двух, как-то между собою связанных идентификаций. Это изменение «Я» сохраняет свое особое положение, оно противостоит другому содержанию «Я» как «Идеал Я» или «Сверх-Я».
   Но «Сверх-Я» – не просто осадок первых выборов объекта, производимых «Оно»; «Сверх-Я» имеет и значение энергичного образования реакций против них. Его отношение к «Я» не исчерпывается напоминанием – таким (как отец) ты должен быть, но включает и запрет: таким (как отец) ты не имеешь права быть, ты не можешь делать все, что делает он, на многое только он имеет право. Это двойное лицо «Идеала Я» проистекает из факта, что «Идеалу Я» пришлось трудиться над вытеснением Эдипова комплекса, более того, что само оно и возникло даже в результате этого перелома. Вытеснение Эдипова комплекса было, очевидно, нелегкой задачей. Так как родители, особенно отец, признаются препятствием для осуществления Эдиповых желаний, то инфантильное «Я» укрепилось для этой работы вытеснения, создав это же самое препятствие. Оно в некотором роде заимствовало для этого силу от отца, и это заимствование есть акт с исключительно серьезными последствиями. «Сверх-Я» сохранит характер отца, и чем сильнее был Эдипов комплекс, чем быстрее (под влиянием авторитета, религиозного учения, обучения и чтения) произошло его вытеснение, тем строже «Сверх-Я» будет позже царить над «Я» как совесть, может быть, как бессознательное чувство вины. Позже я изложу предположение, откуда оно получает силу для этого господства, этот принудительный характер, проявляющий себя как категорический императив.

Если мы еще раз рассмотрим описанное нами возникновение «Сверх-Я», то мы признаем его результатом двух в высшей степени значительных биологических факторов, а именно: длительной детской беспомощности и зависимости человека, и факта наличия его, Эдипова комплекса, который мы ведь объяснили перерывом в развитии либидо, вызванным латентным временем, т. е. двумя – с перерывом между ними – началами его сексуальной жизни. Последнюю, как кажется, специфически человеческую – особенность психоаналитическая гипотеза представила наследием развития в направлении культуры, насильственно вызванным ледниковым периодом. Таким образом, отделение «Сверх-Я» от «Я» не является чем-то случайным: оно отображает самые значительные черты развития индивида и развития вида, и, кроме того, создает устойчивое выражение влияния родителей, т. е. увековечивает те моменты, которым оно само обязано своим происхождением.
   Психоанализ постоянно упрекали в том, что он не озабочен высоким, моральным, сверхличным в человеке. Этот упрек был вдвойне несправедлив – и исторически, и методически: во-первых, потому, что моральным и эстетическим тенденциям в «Я» с самого начала был приписан, импульс к вытеснению; во-вторых, потому, что никто не хотел понять, что психоаналитическое исследование не могло выступать в виде философской системы с законченным и готовым сводом научных положений, а должно было шаг за шагом пробивать себе дорогу к пониманию психических компликаций путем аналитического расчленения нормальных и анормальных феноменов. Нам не нужно было присоединяться к трусливой озабоченности о наличии в человеке высшего, пока мы должны были заниматься изучением вытесненного в психической жизни. А теперь, когда мы осмеливаемся приступить к анализу «Я», мы можем давать следующий ответ всем тем, кто был поколеблен в своем этическом сознании и жаловался, что ведь должно же быть в человеке высшее существо —мы отвечаем: конечно, и вот это и есть высшее существо – это «Идеал Я» или «Сверх-Я» – репрезентация нашего отношения к родителям. Мы знали эти высшие существа, когда были маленькими детьми, мы ими восхищались и их боялись, а позднее восприняли их в себя.
   Таким образом, «Идеал Я» является наследием Эдипова комплекса и, следовательно, выражением наиболее мощных движений и наиболее важных судеб либидо в «Оно». Вследствие установления «Идеала Я», «Я» овладело Эдиповым комплексом и одновременно само себя подчинило «Оно». В то время, как «Я», в основном, является представителем внешнего мира, реальности, – «Сверх-Я» противостоит ему как поверенный внутреннего мира, мира «Оно». Мы теперь подготовлены к тому, что конфликты между «Я» и идеалам будут, в конечном итоге, отражать противоположность реального и психического, внешнего мира и мира внутреннего.
   То, что биология и судьбы человеческого вида создали и оставили в «Оно», путем образования идеала передается в «Я» и вновь индивидуально в нем переживается. «Идеал Я», вследствие истории своего образования, имеет самую обширную связь с филогенетическим приобретением, – архаическим наследием отдельного человека. То, что в отдельной психической жизни было самым глубоким, становится путем создания идеала наивысшим в человеческой душе, соответственно нашей шкале оценок. Было бы напрасным трудом хотя бы приблизительно локализировать «Идеал Я» так, как мы локализируем «Я», или же поместить его в одно из тех сравнений, какими мы пытались изобразить отношения «Я» и «Оно».

   Легко показать, что «Идеал Я» удовлетворяет всем требованиям, которые предъявляются к высшему существу в человеке. Как замену тоски по отцу, он содержит зародыш, из которого образовались все религии. Суждение о собственной недостаточности при сравнении «Я» с его идеалом вызывает смиренное религиозное ощущение, на которое ссылается исполненный страстью томления верующий. В дальнейшем ходе развития учителя и авторитеты продолжали роль отца; их заповеди и запреты остались действенно мощными в «Идеале Я» и выполняют теперь в виде совести моральную цензуру. Напряжение между требованиями совести и достижениями «Я» ощущается как чувство вины. Социальные чувства основываются на идентификации себя с другими-на почве одинакового «Идеала Я».
   Религия, мораль и социальное чувство – эти главные содержания высшего в человеке [7] – первоначально составляли одно целое. По гипотезе, изложенной в «Тотем и табу», они филогенетически приобретались в отцовском комплексе; религия и моральное ограничение – путем преодоления прямого Эдипова комплекса; социальные же чувства вышли из необходимости побороть соперничество, оставшееся между членами молодого поколения. Во всех этих этических приобретениях мужской пол шел, по-видимому, впереди; но скрещенная наследственность сделала их и достоянием женщин. У отдельного человека еще и в наше время социальные чувства возникают как надстройка над ревнивым соперничеством между сестрами и братьями. Так как враждебность нельзя изжить, то создается идентификация с прежним соперником. Наблюдения над умеренными гомосексуалами поддерживают предположение, что и эта идентификация является заменой нежного выбора объекта, пришедшего на смену агрессивно-враждебной установке.
   Но с упоминанием филогенезиса появляются новые проблемы, от разрешения которых хотелось бы робко уклониться. Но ничего не поделаешь, надо попытаться, даже если и боишься, что это обнаружит неудовлетворительность всех наших усилий. Вопрос таков: что в свое время приобрело религию и нравственность от отцовского комплекса – «Я» примитивного человека или его «Оно»? Если это было «Я», то почему мы не говорим, что оно просто все это унаследовало? А если это было «Оно», то как это согласуется с характером «Оно»? Может быть, дифференциацию на «Я», «Сверх-Я» и «Оно» нельзя переносить на такие давние времена? Или надо просто честно сознаться, что все это представление о процессах в «Я» ничего не дает для понимания филогенезиса и к нему неприменимо?

   Ответим сначала на то, на что легче всего ответить. Наличие дифференциации на «Я» и «Оно» мы должны признать не только у примитивных людей, но и у гораздо более простых живых существ, так как эта дифференциация является необходимым выражением влияния внешнего мира. Мы предположили, что «Сверх-Я» возникло именно из тех переживаний, которые вели к тотемизму. Вопрос о том, кто приобрел эти знания и достижения – «Я» или «Оно» – вскоре отпадает сам собой. Дальнейшее соображение говорит нам, что «Оно» не может пережить или испытать внешнюю судьбу кроме как через «Я», которое заменяет для него внешний мир. Но о прямом наследовании в «Я» все же нельзя говорить. Здесь раскрывается пропасть между реальным индивидом и понятием вида. Нельзя также слишком неэластично относиться к разнице между «Я» и «Оно»: нельзя забывать, что «Я» является особенно дифференцированной частью «Оно». Переживания «Я» кажутся сначала потерянными для наследования, но если они часто и достаточно сильно повторяются у многих следующих друг за другом поколений индивидов, то они, так сказать, превращаются в переживания «Оно», впечатления которых закрепляются путем наследования. Таким образом наследственное «Оно» вмещает в себе остатки бес численных жизней «Я», и когда «Я» черпает свое «Сверх-Я» из «Оно», то оно, может быть, лишь восстанавливает более старые образы «Я», осуществляет их воскрешение.
   История возникновения «Сверх-Я» делает понятным, что. ранние конфликты «Я» с объектными загрузками «Оно» могут продолжаться в виде конфликтов с их наследником – «Сверх-Я». Если «Я» плохо удается преодоление Эдипова комплекса, то его загрузка энергией, идущая от «Оно», вновь проявится в образовании реакций «Идеала Я». Обширная коммуникация этого идеала с этими БСЗ первичными позывами разрешит ту загадку, что сам идеал может большей частью оставаться неосознанным, для «Я» недоступным. Борьба, бушевавшая в более глубоких слоях и не прекратившаяся путем быстрой сублимации и идентификации, как на каульбаховской картине битвы гуннов, продолжается в сфере более высокой.

Продолжение >>

раздел «Книги»

Традиция Фрейда в системе персонажей романа Джанет уинтерсон «Бремя» Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

УДК 821.111 ББК Ш 3

ТРАДИЦИЯ ФРЕЙДА В СИСТЕМЕ ПЕРСОНАЖЕЙ РОМАНА ДЖАНЕТ УИНТЕРСОН «БРЕМЯ»

| Е.В. Тега

Аннотация. В статье проанализировано влияние психоанализа Зигмунда Фрейда на творческий метод Джанет Уинтерсон. Особое внимание при рассмотрении произведения уделяется принципам, лежащим в основе системы персонажей, их художественным функциям и кругу идей, который с ними соотносится. Писатель создает персонажей в романе «Бремя», опираясь на трехкомпонентную модель психики, состоящую из «Я», «Оно» и «Сверх-Я». Уинтерсон использует мифологический сюжет и психологически углубляет изображаемые образы. В образе Геракла воплощено бессознательное начало, его поступками руководит сексуальное влечение и инстинкт смерти. Титану Атласу свойственно рефлексирующее сверхсознание, совесть и чувство долга в нем превыше простых жизненных ценностей. Носителем человеческого сознания, или «Я», является героиня, представляющая собой аЫег-едо самой писательницы. В романе повествование ведется от лица разных героев, такой подход позволяет рассмотреть историю с различных точек зрения, при этом ни одна из них не претендует на абсолютную достоверность. Таким образом, соединяя древнегреческую мифологию с элементами психоанализа, Уинтерсон исследует человече-378 скую природу и создает собственную картину мира.

Ключевые слова: психоанализ, Зигмунд Фрейд, «Я», «Оно», «Сверх-Я», творчество Джанет Уинтерсон, система персонажей.

SIGMUND FREUD’S TRADITION IN THE IMAGERY OF THE NOVEL «WEIGHT» BY JEANETT WINTERSON

| E.V. Tega

Abstract. The article analyzes Sigmund Freud’s psychoanalytical effect on the works of Jeanette Winterson. When considering the work of art special focus is made on the principles underlying the system of characters, their artistic functions and the circle of ideas which relate to them. The writer creates characters in the novel «Weight» using the Freud’s structural model of the psyche that contains Id, ego and super-ego. Winterson takes mythological sto-

ry and psychologically deepens its images. An unconscious beginning is embodied in Hercules, he acts by the influence of the sexual desire and the death instinct. Atlas has a reflexive super-consciousness, the sense of duty is more important for him than the simple life values. The heroine who is alter-ego of the writer is a carrier of human consciousness. So there are several narrators in the novel. Such approach allows to consider the story from the different points of view, while none of them claim to absolute authenticity. Thus combining ancient Greek mythology with the elements of psychoanalysis Winrer-son explores human nature and creates her own picture of the world.

Keywords: Sigmund Freud, psychoanalysis, Id, ego, super-ego, Jeanette Winterson’s work, imagery.

Идеи известного австрийского психоаналитика З. Фрейда оказали значительное влияние на творчество не одного поколения поэтов и писателей XX в., среди них: Р. Рол-лан, Дж. Джойс, Д.Г. Лоуренс, Г. Гессе, Т. Манн, Ф. Кафка, У. Фолкнер, С. Цвейг, А. Мердок, Й. Макьюэн. Но, пожалуй, еще в большей степени сексуальными неврозами, Эдиповым комплексом и комплексом Электры заинтересовались литературоведы, пытающиеся обнаружить фрейдистские мотивы как в классических, так и в современных произведениях. Значительная часть исследователей сосредоточила внимание на проблеме подавленной сексуальности героев изучаемых произведений и на детских неврозах писателей, повлиявших впоследствии на их творчество. Исследовательница Е.Г. Мюнстер отмечает эту тенденцию в статье «Гессе и психоанализ»: «Творчество писателей и поэтов стали рассматривать с точки зрения присущих им психопатологий, вызванных тяжелым детством или нервными срывами» [1]. Между тем, одним из важнейших достижений З. Фрейда, остающимся по большей части вне поля зрения лите-

ратуроведов, стало открытие трех-компонентной структурной модели психики, состоящей из бессознательного «Оно», разумного «Я» и «Сверх-Я», выступающего в роли внутреннего цензора, совести человека.

Дж. Уинтерсон, одна из самых значительных современных английских писательниц, хорошо знакома с теорией психоанализа З. Фрейда. Об этом свидетельствуют интервью, в которых она неоднократно ссылается на идеи, высказанные австрийским психоаналитиком [2]. Своеобразную интерпре- „.,_ тацию учение З. Фрейда приобретает в творчестве самой Дж. Уинтерсон, в частности, в ее романе «Искусство и ложь» (1994) [3], об этом упоминают и исследователи ее работ: «Ссылаясь на то, что «Эрос и Танатос» являются центральными объектами в исследованиях Фрейда, Хильда Дулитл в «Трилогии» и Уинтерсон в «Искусстве и лжи» представляют мир как арену борьбы Эроса и Танатоса; творческого побуждения и разрушительного импульса» (пер. — Е.Т) [4, с. 96-97].

Более поздний роман «Бремя» (2005) содержит немало сходных черт с романом «Искусство и ложь»: в центре повествования находятся три

героя, чьи судьбы оказываются связанными между собой, несмотря на различный пространственно-временной контекст. У героев «Искусства и лжи» отчетливо определяются исторические прототипы: это музыкант Гендель, древнегреческая поэтесса Сапфо и художник Пикассо. В романе «Бремя» автор также использует знакомые, узнаваемые образы, переплетая сюжетные линии героев древнегреческих мифов — Атласа и Геракла. Помимо этого в повествование врываются отступления героини, образ которой имеет очевидную автобиографическую основу.

Писательница следует за мифом, когда рассказывает о приключениях Геракла или приводит жизнеописание Атласа, однако она наполняет мифологический сюжет емкими деталями, призванными психологически углубить изображаемые образы. Геракла, признанного героя античности, Дж. Уинтерсон рисует, предельно заостряя его маскулинность: он представляет собой типичного воина-любовни-„__ ка в львиной шкуре и с палицей из 380 оливкового ствола. Опираясь на классификацию З. Фрейда, Геракла в большей степени можно охарактеризовать как персонифицированное воплощение «Оно», которому свойственно два первичных позыва: сексуальные инстинкты и садизм. Как отмечает сам психоаналитик: «…мы предположили наличие инстинкта смерти, задачей которого является приводить все органически живущее к состоянию безжизненности; в то же время Эрос имеет целью осложнять жизнь все более широким объединением рассеянных частиц живой субстанции — конечно, с целью сохранить при этом жизнь» [5]. Эрос и Танатос сливаются в образе Ге-

ракла воедино: натуралистично описываются как сексуальные сцены, так и сцены убийства с участием героя, при этом сам он постоянно балансирует на грани между похотью и стремлением к разрушению. Наглядно сосуществование в нем либидо и мортидо продемонстрировано в эпизоде преследования Гераклом амазонки Ипполиты. Догнав свою жертву, герой чувствует к ней жалость, его даже посещает желание жениться на девушке, однако после ее отказа без долгих колебаний Геракл «сшибает» амазонке голову. Столь же быстрый переход от воинственности к сексуальному акту происходит в сценах расправы с семьей Иолы и убийства кентавра Несса. Вместе с тем в образе героя присутствует не только бессознательное разрушительное начало: даже такой грубый и недалекий полубог, получеловек, как Геракл, в определенный момент задумывается о своей судьбе: «И тогда в первый раз в жизни он подумал, что несет свое собственное иго и ничье больше» [6, с. 57]. Над героем довлеет бремя собственной маскулинности, он верит в силу рока, сделавшего его непобедимым героем, поэтому он не в силах сойти с предписанного богами пути. Гера предрекает Гераклу смерть от собственной руки, поскольку разрушительное начало содержится в нем самом: «Тебя сокрушит не то, что ты встретишь на своем пути, а то, что ты есть, Геракл» [там же, с. 54]. Необузданная сексуальность героя и становится в конечном итоге косвенной причиной его гибели. В этом видится замысел автора: финалом истории писательница считает конец любви, поэтому Геракл, неспособный на глубокое чувство, умирает на фоне заката античного мира с его культом телесно-

сти, столь близкой герою. Подобную концепцию истории можно отметить и в романе Дж. Барнса «История мира в 10 с S главах», где в главе «Сон» изображен антиутопичный рай, в котором не осталось места для подлинных чувств. Однако в отличие от Дж. Барн-са, Дж. Уинтерсон предлагает иной вариант развития событий, связанный с двумя другими героями романа.

З. Фрейд в своей концепции личности обращается не только к бессознательному началу, он обнаруживает в человеке «высшее существо», которое называет «Сверх-Я». Психоаналитик уточняет: «.. .Сверх-Я будет позже «царить над «Я» как совесть, может быть, как бессознательное чувство вины» [5]. Подобно тому, как в структуре личности «Оно» противопоставлено «Сверх-Я», в повествовательной канве романа «Бремя» Гераклу противопоставлен могучий титан Атлас. Геракл упивается свободой «любить» и убивать, он живет, повинуясь своим желаниям, по большей части бессознательно: «Его жизнь была проста. Он был совершенно простым парнем» [6, с.72]. Атлас скован ограничениями, он не способен сойти с предначертанного ему пути, однако он пытается познать свою сущность, выйдя за пределы собственного «Я». Его бремя, в отличие от Геракла, — не бремя собственной похоти, а бремя мира; его удел — вечно держать на себе небесный свод. И, несмотря на жгучее желание свалить с себя ношу, он не может себе этого позволить, поскольку совесть и чувство долга в нем превыше простых жизненных ценностей. Его не волнуют плотские удовольствия, в романе ничего не говорится о его жене, вопреки могучей физической оболочке Атлант практически

лишен сексуальной идентификации. Он предстает неким бесполым рефлексирующим сверхсознанием, выполняющим свой долг.

Размышления Геракла и Атласа о судьбе и о бремени продолжает рассказчица, чья история отчетливо напоминает историю самого автора, перечисляются те же жизненные этапы: сиротский приют, приемная семья, побег из дома, однополая любовь. Через призму сознания героини и проходит история о Геракле и Атласе, приобретая специфические черты, обусловленные особенностью ее мировосприятия. Наблюдается своеобразная рефлексия: выявляются комплексы героини (комплекс Атласа), вспоминаются вещи из детства, связанные, с одной стороны, с образом Атланта (ночник в виде глобуса, большая люстра в виде шара), с другой стороны, — с неким лучшим миром. Несмотря на отождествление себя с древнегреческим героем, рассказчице удается осознать то, что оказывается недоступным Атласу: прошлое и будущее влияют на настоящее, имеют свой вес так же, как и книги, дома, возлюбленные. Ставя перед собой задачу закончить историю о титане, героиня взваливает на себя еще одно бремя -бремя творческих исканий. Она создает свой мир, отличный от мира ее отца и матери, мотивируя это тем, что «продолжая верить в фантастику ваших родителей, вы никогда не сможете придумать свою собственную историю» [6, с. 139], другими словами, вы не сможете прожить самостоятельную жизнь. Героиня с помощью мифа пытается раскрыть феномен творчества: созданный ею мир обретает существование, начинает жить собственной жизнью, разрастается настолько, что она больше не в силах его удержать.

381

ВЕК

382

Рассказчица задается тем же вопросом, что и Атлас: «Где мое место в мире, который я создала?» Ответ на этот вопрос заключается в финальных главах книги: после того, как автор обрел свое бытие во вновь созданном мире, он должен отпустить этот мир, должен отказаться от этого бремени, чтобы иметь возможность пускаться в новые творческие поиски, рассказывать историю заново. Атлас в конце повествования выбирает такой же путь, предпочитая опустить земной шар, начать новую историю с любимым существом. Высшее духовное чувство, которое испытывает титан, позволяет ему обрести бессмертие и беспредельность в космическом пространстве.

Очевидно, что если Гераклу и Атласу соответствуют «Оно» и «Сверх-Я» в концепции З. Фрейда, то героиня является воплощением человеческого сознания, или «Я», представляя собой alter-ego самой писательницы. З. Фрейд говорит о том, что «Я» находится под особым влиянием восприятий, которые для него имеют такое же значение, как инстинкты для «Оно». Однако психоаналитик добавляет: «При этом «Я» подчиняется действию инстинктов так же, как «Оно»» [5]. Героиня, как воплощение «Я», оказывается под натиском «Оно», представляющим собой открывшуюся в ней гомосексуальность, и «Сверх-Я» в лице ее матери, не принявшей нетрадиционную ориентацию дочери. С другой стороны, она пытается понять себя, свое предназначение, свое бремя, каким является ее творчество.

Проблема творчества неразрывно связана в романе с концепцией истории. Исторический процесс автор сравнивает с формированием осадоч-

ных пород, в каждой из которых хранится информация о прошлом. Рассказывать историю, по мнению Дж. Уинтерсон, — значит возвращаться к тому или иному периоду, к тому или иному слою, чтобы раскапывать окаменелости и рассматривать их в новом свете. Подобные рассуждения перекликаются и с взглядами австрийского психоаналитика, на которые ссылается писательница в одном из интервью: «Фрейд, один из величайших мастеров строить повествование, знал, что прошлое не остается незыблемым, как предполагает линейное время. Мы можем вернуться. Мы можем поднять то, что мы уронили. Мы можем исправить то, что сломали другие. Мы можем поговорить с мертвыми» (пер. — Е.Т.) [7]. Вместе с тем героиня романа утверждает, что не является фрейдистской. По ее мнению, невозможно увидеть горную породу в первоначальном виде, поскольку эрозии, ледниковые периоды и метеориты изменили ее структуру. А это значит, что нельзя вернуться в уже пережитый момент прошлого, оставаясь самим собой, как невозможно рассказать одинаково одну и ту же историю. Сама же Дж. Уинтерсон солидарна с З. Фрейдом в том, что настоящее влияет не только на будущее, но и на прошлое: «Фрейд знал, что прошлое может изменяться, поскольку мы по-разному интерпретируем его в разное время нашей жизни» (пер. — Е.Т.) [8]. Художественное творчество, в таком случае, заключается в переписывании знакомых историй. Оно позволяет погружаться в пучину бессознательного не только для того, чтобы избавиться от неврозов, но и чтобы переосмыслить события прошлого, исходя из новых взглядов на жизнь.

Для того чтобы ответить на вопрос, как связана фрейдистская концепция с общим замыслом романа, необходимо обратить внимание на его композицию. Все три истории распределены по чередующимся друг с другом главам. Главы, в которых фигурирует Геракл и отчасти Атлас, охватывают эпоху Античности, с момента рождения Атланта и титаномахии до гибели Геракла. Время действия героини — вторая половина XX века, об этом свидетельствуют исторические события (Вторая мировая война), детали (ночник в виде глобуса, трамвай), а также уровень научных знаний, привлекаемых рассказчицей для своих рассуждений. Однако помимо мифологического и реально-автобиографического пласта в романе присутствуют главы, описывающие вневременное и вне-пространственное пребывание Атласа в черной дыре. Только два раза его мир соприкасается с миром земным, оба случая связаны с важными историческими событиями. В 1957 г. СССР запустил в космос первое живое существо — собаку Лайку. Автор мифологизирует этот эпизод, заставляя Атласа похитить собаку из космического аппарата и тем самым спасти ее от неминуемой гибели. В 1969 г. Атлас и Лайка видели, как первый человек высадился на Луну, тогда же титан в последний раз наблюдал за человеком и за его планетой, вслед да этим он принял решение опустить земной шар. Роман заканчивается рассуждениями о природе темной материи, которая может быть строительным материалом как для маленьких звезд, так

и для черных дыр. Этим замечанием Дж. Уинтерсон подчеркивает тотальную относительность всего, что есть во вселенной. Исходя из подобного видения, история Атласа не может иметь определенного завершения, что и демонстрирует автор, предлагая два альтернативных варианта: судьба титана могла сложиться так, как описано в книге, и тогда он обрел долгожданную свободу, а могла обернуться иначе — и тогда могучий Атлант вынужден держать вселенную до конца ее существования. Столь необычный финал, характерный для эстетики постмодернизма, в некоторой степени обусловлен начальными главами произведения. Сначала Дж. Уинтерсон рассказывает о рождении вселенной с точки зрения современной Теории Большого взрыва, при этом включает в повествование мифологические ал-люзии1, затем она предлагает другой взгляд на мировую историю, в которой героями становятся персонажи античной мифологии. Писательница выбирает Землю и Посейдона в качестве родителей Атласа, поскольку земля и вода являются основными первоначалами творения согласно большинству космогонических мифов. Сам Атлант привлекает внимание автора, поскольку его история напоминает ветхозаветный миф об утраченном рае: Атлантида предстает Эдемом, волшебный сад Геры сопоставим с райским садом, золотую яблоню можно сравнить с древом познания добра и зла, которое обвивает библейский змий или сторожит мифологический дракон Ладон. Сам же титан подобно

383

1 Название Гадейского периода, периода до начала жизни, когда атмосфера была накалена после Большого взрыва, происходит от слова «Гадес», или «Аид». В этом автор находит почву для своеобразной игры, уточняя, что в то время было, действительно, «жарко, как в аду».

Адаму, восстает против установлений бога, и в качестве наказания не только лишается Атлантиды, но и взваливает бремя земного шара на свои плечи. В контексте общей картины мироздания за счет сходства с библейским мифом грехопадения судьба Атласа приобретает универсальное общечеловеческое значение. Финал романа, в таком случае, выглядит, как попытка автора спрогнозировать будущее человечества: либо человек сможет освободиться от бремени и обрести долго -жданный покой, либо он будет вынужден вечно нести свое наказание.

Таким образом, в романе выявляются целые повествовательные пласты, в которых мир описывается с различных точек зрения: научной, мифологической, субъективно-автобиографической, при этом ни одна из них не претендует на абсолютную достоверность. Частные истории Атласа, Геракла, автобиографическая история героини вплетаются в общую универсальную историю мира, начинающуюся с момента Большого взрыва и заканчивающуюся гибелью 384 Солнца. Автор показывает некий путь, который проходит человечество в своем развитии, при этом важным оказывается не эволюционный путь, а путь духовных исканий универсального обобщенного человека. Использование элементов психоанализа позволяет глубже исследовать человеческую природу, «по-новому подойти к сравнительно-историческому изучению культурных особенностей человека» [9]. Взяв за основу сущностное разделение личности на сознательное, бессознательное и Сверх-Я, писательница создает образы, в которых каждое из этих начал представлено наиболее концентриро-

вано, при этом автор придерживается основного постулата З. Фрейда относительно морали: «Оно» совершенно аморально, «Я» старается быть моральным, «Сверх-Я» может стать гиперморальным и тогда столь жестоким, каким может только быть «Оно» [3]. В образе Геракла сосредоточено неосознанное животное начало, сексуальное желание и стремление к разрушению, Атлас представляет собой воплощение человеческого долга и совести, однако и он способен на бунт, в героине же подчеркивается начало созидающее, уравновешивающее, при этом она наиболее тесным образом связана с реальным внешним миром, в отличие от архаичных героев. Дж. Уинтерсон удается создать в своем произведении плюралистическую картину мира, которая отвечает требованиям современной науки, сохраняет связь с традициями Античной культуры и показывает сосуществование различных пространственно-временных континуумов.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

1. Мюнстер, Е.Г. Гессе и психоанализ // Hermann Hesse [Электронный ресурс] / Е.Г. Мюнстер. — URL: http://www.hesse.ru/ articles/muenster/read/?ar=psh (дата обращения: 19.11.14).

2. Winterson, Jeanette. Discusses Her Memoir «Why Be Happy When You Could Be Normal?» [Electronic Resource]. — URL: http:// www.huffingtonpost.com/debra-ollivier/jea-nette-winterson-why-be-happy-when-you-could-be-normal_b_1311525.html; http:// www.vogue.com/873572/the-long-view-an-interview-with-writer-jeanette-winterson/ (дата обращения: 10.11.14).

3. Уинтерсон, Дж. Пьеса для трех голосов и сводни. Искусство и ложь / Дж. Уинтерсон. — М.: Эксмо, 2003.

4. Karen, L.M. The wisest Sappho: Thoughts and visions of H.D. // Jeanett Winterson’s Art & Lies: PhD dissertation (Philology) [Text] / L.M. Karen. — Florida: The Florida State University, College of Arts and Science, 2006.

5. Фрейд, З. Я и Оно. — Тбилиси: Мерани, 1991 [Электронный ресурс] / З. Фрейд. -URL: http://bookz.ru/authors/zigmund-freid/ a-i-ono_241/1-a-i-ono_241.html (дата обращения: 20.11.14).

6. Уинтерсон, Дж. Бремя [Текст] / Дж. Уинтерсон. — М.: Эксмо, 2011.

7. The Long View: A Q &A with Writer Jeanette Winterson // Vogue [Электронный ресурс]. — URL: http://www.vogue.com/87 3572/the-long-view-an-interview-with-writer-jeanette-winterson/ (дата обращения: 19. 11.14).

8. Ollivier, D. Jeanette Winterson Discusses Her Memoir «Why Be Happy When You Could Be Normal?» // The Blog [Электронный ресурс] / D. Ollivier. — URL: http:// www.huffingtonpost.com/debra-ollivier/jea-nette-winterson-why-be-happy-when-you-could-be-normal_b_1311525.html (дата обращения: 20.11.14).

9. Евласьев, А.П. Психоаналитическая концепция Зигмунда Фрейда и творчество Стефана Цвейга: автореф. дис. … канд. филос. наук. — М.: Московский ордена дружбы народов государственный лингвистический университет, 2002 [Электронный ресурс] / А.П. Евласьев. — URL: http://www.dissercat.com/content/psikhoana liticheskaya-kontseptsiya-zigmunda-freida-i-tvorchestvo-stefana-tsveiga (дата обращения: 20.11.14).

REFERENCES

1. Evlasev A.P., Psikhoanaliticheskaya Sigmund Freuds kontseptsiya i Stefan Zweigs tvorchestvo, Extended abstract of PhD dissertation (Philosophy), Moscow, 2002 [Electronic Resource], available at: http://www.

dissercat.com/content/psikhoanaliticheska-ya-kontseptsiya-zigmunda-freida-i-tvorchest vo-stefana-tsveiga (accessed 20.11.14). (in Russian)

2. Freud S., Ya i Ono, Tbilisi, Merani, 1991 [Electronic resource], available at: http://bookz.ru/ authors/zigmund-freid/a-i-ono_241 /1 -a-i-ono_ 241.html (accessed: 20.11.14). (in Russian)

3. Karen L.M., «The wisest Sappho: Thoughts and visions of H.D.», in: Jeanett Winterson’s Art & Lies, PhD dissertation (Philology), Florida, 2006.

4. Myunster E.G., «Hesse i psikhoanaliz», in: Hermann Hesse [Electronic Resource], available at: URL: http://www.hesse.ru/articles/ muenster/read/?ar=psh (accessed: 19.11.14). (in Russian)

5. Ollivier D., Jeanette Winterson Discusses Her Memoir «Why Be Happy When You Could Be Normal?» [Electronic resource], available at: URL: http://www.huffington-post.com/debra-ollivier/jeanette-winterson-why-be-happy-when-you-could-be-normal_ b_1311525.html (accessed: 20.11.14).

6. The Long View: A Q &A with Writer Jeanette Winterson [Electronic resource], available at: http://www.vogue.com/873572/the-long-view-an-interview-with-writer-jeanette-win-terson/ (accessed: 19.11.14).

7. Winterson J., Bremya, Moscow, 2011. (in Russian)

8. Winterson J., Discusses Her Memoir «Why ППЕ Be Happy When You Could Be Normal?» [Electronic Resource], available at: http:// www.huffingtonpost.com/debra-ollivier/jea-nette-winterson-why-be-happy-when-you-could-be-normal_b_1311525.html; http:// www.vogue.com/873572/the-long-view-an-interview-with-writer-jeanette-winterson/ (accessed: 10.11.14).

9. Winterson, Dzh., Pesa dlya trekh golosov i svodni. Iskusstvo i lozh, Moscow, 2003. (in Russian)

Тега Екатерина Владимировна, аспирантка, кафедра всемирной литературы, Московский

педагогический государственный университет, [email protected] Tega E.V., Post-graduate Student, Department of World Literature, Moscow State Pedagogical University, [email protected]

Теория идентификатора Фрейда в психологии

Согласно психоаналитической теории личности Зигмунда Фрейда, Ид — это личностный компонент, состоящий из бессознательной психической энергии, работающей для удовлетворения основных побуждений, потребностей и желаний.

Обзор

Ид действует на основе принципа удовольствия, требующего немедленного удовлетворения потребностей. Ид — это один из трех основных компонентов личности, постулированных Фрейдом: Ид, эго и суперэго.

Понимание психодинамической точки зрения Фрейда важно для изучения истории психологии. Вы также можете часто видеть ссылки на ид, эго и суперэго в популярной культуре и философии.

Иллюстрация Эмили Робертс, Verywell

Когда появляется идентификатор?

Фрейд сравнил личность с айсбергом. То, что вы видите над водой, на самом деле является лишь крошечным кусочком всего айсберга, большая часть которого скрыта под водой. Верхушка айсберга над водой представляет собой сознательное осознание.

Большая часть айсберга под водой символизирует подсознание, в котором существуют все скрытые желания, мысли и воспоминания. Ид находится в бессознательном уме.

Согласно Фрейду, Ид — единственная часть личности, которая присутствует при рождении. Он также предположил, что этот примитивный компонент личности существовал полностью в бессознательном. Ид действует как движущая сила личности. Он не только стремится удовлетворить самые основные потребности людей, многие из которых напрямую связаны с выживанием, но также обеспечивает всех энергии, необходимой для развития личности.

В младенчестве, до того, как начнут формироваться другие компоненты личности, детьми полностью управляет Ид. Удовлетворение основных потребностей в еде, питье и комфорте имеет первостепенное значение.

По мере того, как люди становятся старше, очевидно, было бы довольно проблематично, если бы они действовали, чтобы удовлетворить потребности id всякий раз, когда они чувствовали побуждение, потребность или желание. Идентификатор содержит все инстинкты жизни и смерти, которые, по мнению Фрейда, помогают побуждать к поведению. Этот аспект личности не меняется с возрастом.Он продолжает оставаться инфантильным, инстинктивным и первичным. Это не связано с реальностью, логикой или социальными нормами. Он стремится удовлетворить только самые основные побуждения и потребности человека.

Идентификатор и личность

К счастью, с возрастом развиваются другие компоненты личности, что позволяет нам контролировать требования Ид и вести себя социально приемлемым образом.

В конечном итоге эго становится умеренным между побуждениями Оно и требованиями реальности.

Суперэго, или аспект личности, который включает в себя усвоенные ценности и мораль, возникает, чтобы попытаться подтолкнуть эго к более добродетельным действиям. Затем эго должно справиться с конкурирующими требованиями, предъявляемыми Ид, Супер-Эго и реальностью.

Как работает идентификатор

Ид действует в соответствии с принципом удовольствия, который заключается в том, что потребности должны удовлетворяться немедленно. Когда вы голодны, принцип удовольствия побуждает вас есть. Когда вы хотите пить, это побуждает вас пить.Но, конечно, не всегда можно сразу удовлетворить свои позывы. Иногда вам нужно дождаться подходящего момента или пока у вас не появится доступ к вещам, которые будут соответствовать вашим потребностям.

Когда вы не можете сразу удовлетворить потребность, возникает напряжение. Ид полагается на первичный процесс, чтобы временно снять напряжение. Первичный процесс включает создание мысленного образа посредством мечтаний, фантазий, галлюцинаций или других процессов. Например, когда вы хотите пить, вы можете начать фантазировать о высоком стакане холодной воды со льдом.

Когда вы голодны, вы можете подумать о том, чтобы заказать любимое блюдо из любимого ресторана. Поступая так, вы сможете справиться с напряжением, создаваемым побуждениями id, до тех пор, пока вы не сможете реально удовлетворить эти потребности.

Наблюдения по поводу идентификатора

В своей книге « Новые вводные лекции по психоанализу » 1933 года Фрейд описал Ид как «темную, недоступную часть нашей личности». Он предположил, что единственный реальный способ наблюдать Ид — это изучать содержание сновидений и невротических поведенческих ключей.

Концепция Ид по Фрейду заключалась в том, что это был резервуар инстинктивной энергии, движимой принципом удовольствия, работающей на удовлетворение наших самых основных потребностей.

Фрейд также сравнил его с «котлом бурлящего возбуждения» и описал Оно как не имеющее реальной организации. Итак, как взаимодействуют идентификатор и эго?

Фрейд сравнил их отношения с отношениями лошади и всадника. Лошадь дает энергию, которая толкает их вперед, но всадник направляет эти мощные движения, чтобы определить направление.Однако иногда всадник может потерять контроль и оказаться просто на пути. Другими словами, иногда эго может просто направить id в том направлении, в котором оно хочет двигаться.

Слово от Verywell

Взгляды Фрейда на личность остаются противоречивыми, но базовые знания о них важны при обсуждении психоанализа и практики психологии.

Я… Саша Фрейд | Знания, образование и идентичность

Когда я первоначально думал о слове эго, прежде чем читать этот раздел работы Фрейда, я подумал, что он будет объяснять больше, исходя из уверенности или собственно самооценки человека.Я также подумал об определенной артистке, Бейонсе, и ее песне «Ego» из 2008 года, и о том, как она относится к тому, чтобы излучать указанную уверенность. Я также подумал о ее личности в целом и о том, что, когда дело касается эго, это один из тех личных компонентов ее существа, которые кажутся очень высокими. Учитывая многочисленные похвалы в музыкальной индустрии, для Бейонсе было бы разумно иметь такой высокий уровень самооценки и, следовательно, большое эго.

В «Очерке психоанализа» мы узнаем об эго, а также о супер-эго и о том, как они сливаются вместе в соответствии с ид, чтобы создать полное сознание бытия.Фрейд утверждает, что эго действует «как посредник между Ид и внешним миром» (145). Эта часть ума в первую очередь проистекает из инстинктов и опыта человека. Говорят, что супер-эго контрастирует с эго, и вместо этого оно представлено «эго — влиянием, по сути, того, что перенимается у других людей» (Фрейд 147). Он говорит, что эту часть нашего разума можно проследить по внешним влияниям, таким как родитель или общество в целом. Одна вещь, которую Фрейд конкретно упоминает о Супер-Эго, заключается в том, что оно «представляет влияния прошлого» (147).Мышление супер-эго считается промежуточным звеном для прошлых и настоящих мыслей, поэтому оно идентифицирует человека в его почти настоящей форме бытия — место, которое я интерпретирую как их движение вперед в настоящем по мере того, как они источают действия. или качества, проявленные на их пути.

Я установил эту связь супер-эго в терминах альтер-эго, в частности, Бейонсе в роли Саши Фиерс. В журнале, который я читал некоторое время назад, я помню, как Бейонсе рассказывала, как ее переход к Саше Фиерс помог ей «ожить» на сцене, если хотите, и дать толпе выдающиеся выступления.Она утверждала, что Саша Фиерс возьмет верх на сцене, но что после того, как шоу закончится, Бейонсе снова появится, как она шла всю оставшуюся ночь. Мне это показалось очень интересным, и это заставило меня задуматься, не происходит ли тоже альтер-эго из прошлого. Было ли на Бейонсе сильное влияние либо со стороны других известных исполнителей, либо даже со стороны члена семьи, который помог ей раскрыть ее внутреннюю Сашу Фиерс? Или все это произошло из-за простой идеи, что она превратилась в псевдо-существо или временное состояние ума? Что вы ребята думаете?

Эта запись была размещена в Identity, Knowledge и помечена как Beyonce, ego, freud, Lauren, super ego.Добавьте в закладки постоянную ссылку.

10 цитат, ошибочно приписываемых Зигмунду Фрейду

Зигмунд Фрейд был хорошо известен своими остротами, но многие цитаты ошибочно приписываются ему.

… включая несколько известных!

Вот наш список из 10 вещей, которые никогда не говорил основатель психоанализа.

Я, как известно, не люблю кошек. Сигмунд Фрейд

Где Фрейд сказал: «Время, проведенное с кошками, никогда не теряется зря»?

Хотя эту цитату часто приписывают Фрейду на сайтах цитат, нет никаких свидетельств того, что он когда-либо ее произносил.

Однако он написал своему другу Арнольду Цвейгу: «Я, как известно, не люблю кошек».

Он больше походил на собак.

Где Фрейд сказал: «Иногда сигара — это просто сигара»?

Возможно, самая известная фраза, приписываемая Фрейду, нет никаких доказательств того, что Фрейд когда-либо говорил или писал ее.

Также крайне маловероятно, что он сделал бы такой комментарий безумно, поскольку он противоречит одному из его основных выводов. По его собственным словам:

«Эти мелочи, ошибочные действия, как симптоматические, так и случайные действия, в равной степени не столь незначительны, как люди, в силу своего рода заговора молчания, готовы предположить.У них всегда есть значение, которое обычно можно легко и уверенно интерпретировать из ситуации, в которой они возникают…. С их помощью, как правило, выдаются самые сокровенные секреты мужчины ».

Другими словами: сигара — это не просто сигара!

Тем не менее, для Фрейда было бы вполне нехарактерным сделать язвительную шутку «просто сигару», поскольку это согласуется с тем, что мы знаем о его сухом остроумии и чувстве иронии.

Где Фрейд сказал, что ирландцы невосприимчивы к психоанализу?

Это замечание приписывается Фрейду в фильме Отступники .Однако нет никаких свидетельств того, что Фрейд когда-либо говорил или писал это.

На самом деле, психоанализ кажется особенно популярным в странах с большим католическим населением, а также в странах с историей колониального угнетения или диктатуры. В Ирландии процветает!

Где Фрейд сказал: «Ум подобен айсбергу. Он плавает на одну седьмую часть над водой »?

Рассказ Фрейда о разуме часто сравнивают с айсбергом, но сам он никогда не использовал эту аналогию.

На самом деле, это сравнение может ввести в заблуждение. Это правда, что Фрейд считал, что большинство психических процессов происходит «под поверхностью», но модель айсберга упускает из виду динамическую -природу фрейдистского бессознательного.

Где Фрейд сказал: «Боязнь оружия — признак задержки половой и эмоциональной зрелости»?

Эта цитата особенно популярна среди противников контроля над оружием, но нет никаких доказательств того, что Фрейд когда-либо говорил ее.

Маловероятно, что это будет подлинным, учитывая, что один из основных принципов психоанализа заключается в том, что символы не имеют фиксированного значения.

Тем не менее, популярность этого заблуждения среди преимущественно мужских демографических групп заставляет психоаналитиков задуматься. Мы исследовали эти темы на нашей конференции 2018 года «Хрупкий фаллос».

Пожалуйста, поддержите нас

Независимая благотворительная организация, мы не получаем государственного или государственного финансирования. Мы зависим от щедрости друзей и сторонников, которые увлечены музеем и его работой.

Пожалуйста, подумайте о том, чтобы сделать пожертвование, чтобы помочь обеспечить будущее музея.

Где Фрейд сказал: «На цветы приятно смотреть. У них нет ни эмоций, ни конфликтов »?

Фрейд, безусловно, любил смотреть на цветы, но нет никаких доказательств, что он когда-либо говорил это.

Где Фрейд сказал: «Куда бы я ни пошел, я нахожу, что поэт был до меня»?

Какая прекрасная цитата! Но Фрейд не упоминал и не писал об этом.

Это, вероятно, вариант другой возможной неправильной цитаты: «Поэты и философы до меня открыли бессознательное.Я открыл научный метод, с помощью которого можно изучать бессознательное ». К сожалению, для этой цитаты также нет прямого источника. Впервые он появился в журнальной статье Филипа Р. Лермана 1940 года.

Однако не кажется неправдоподобным, что Фрейд сказал это, основываясь на том, что мы знаем о его любви к литературе.

Где Фрейд сказал: «Я всем могу рекомендовать гестапо»?

Существует широко распространенная история о том, что нацисты заставили Фрейда подписать документ, в котором говорилось, что они обращались с ним «с уважением и вниманием».Согласно рассказу, Фрейд добавил под своей подписью: «Я могу всем искренне рекомендовать гестапо».

Документ был впоследствии обнаружен исследователями и не содержит такого комментария.

Где Фрейд сказал: «Из ваших уязвимостей выйдет ваша сила»?

Возможно, самая мотивирующая из всех неверных цитат, нет никаких доказательств того, что Фрейд сказал это.

Фрейд, скорее всего, презрел бы сведение своей мысли к такому содержательному утверждению, но, возможно, есть фрейдистское прочтение.Слово «уязвимость» происходит от латинского слова vulnus , означающего «рана», которое Фрейд связал бы с комплексом кастрации.

Где Фрейд сказал: «Первый человек, бросивший оскорбление вместо камня, был основателем цивилизации»?

Это непростой вопрос, поскольку Фрейд действительно использовал нечто подобное, но он имеет в виду другого писателя. Фрейд пишет: «как остроумно заметил английский писатель, человек, который первым бросил ругательство в своего врага вместо копья, был основателем цивилизации.’

Остроумным английским писателем был невролог Джон Хьюлингс Джексон.

Фрейд в цитатах

Взгляните на Фрейда в цитатах, чтобы найти цитаты, которые Фрейд сказал.

Спасибо за чтение!

Независимая благотворительная организация, мы не получаем государственного или государственного финансирования. Мы зависим от щедрости друзей и сторонников, которые увлечены музеем и его работой.

Пожалуйста, подумайте о том, чтобы сделать пожертвование, чтобы помочь обеспечить будущее музея.

Почему мы все еще ссоримся из-за Фрейда

Неосознанные побуждения вынудили меня присутствовать на дебатах в Нью-Йоркском университете о том, имеет ли психоанализ, теория / терапия, изобретенная Фрейдом, отношение к нейробиологии? Может, кто его знает? Но у меня определенно было сознательных мотивов пойти.

Я стараюсь делать все мероприятия Центра разума, мозга и сознания Нью-Йоркского университета, потому что режиссеры Нед Блок и Дэвид Чалмерс обладают отличным вкусом в тематике и спикерах.[См. Дальнейший Чтение для моих отчетов о предыдущих встречах.] Дебаты также дали мне повод рассказать мой старый мем «Почему Фрейд не мертв», к которому я вернусь ниже.

Да здравствует Фрейд!

Во-первых, обзор. В мероприятии приняли участие четыре докладчика, два критика Фрейда и два сторонника. Начну с бустеров. Нейропсихолог Марк Солмс из Кейптаунского университета в Южной Африке использует психоанализ, а также сканирование мозга, чтобы понять пациентов с повреждениями головного мозга.Солмс процитировал невролога / автора Оливера Сакса, который однажды написал, что «нейропсихология прекрасна, но она исключает психику — она ​​исключает переживающее, активное, живое« я »»

Солмс согласился, добавив, что современная психиатрия, с ее тенденцией рассматривать психические заболевания как химические проблемы, требующие химических решений, стала «гордо бессмысленной». Психоанализ, утверждал Солмс, может вернуть психику в науку о мозге и разуме и напомнить нам, «что это как быть человеком ». Солмс сравнил Фрейда с Ньютоном и Дарвином, пионерами, которые зарисовали огромные территории, которые другие нанесли на карту более подробно.

Как и Солмс, Кристина Альберини получила образование в области психоанализа, а также нейробиологии. Она была постдоком Эрика Кандела, который получил Нобелевскую премию за открытие молекулярных основ памяти улиток. Кандел считает, что психоанализ может многое предложить современным исследователям разума и тела, как и Альберини. Она назвала психоанализ «богатым источником информации» о наших бессознательных и дезадаптивных побуждениях.

Альберини руководит лабораторией в Нью-Йоркском университете, которая исследует нейронную основу памяти у грызунов, и психоанализ вдохновляет на эту эмпирическую работу.Например, фундаментальный постулат Фрейда состоит в том, что травматические детские переживания, о которых мы не помним, тем не менее, могут влиять на наше поведение. Альберини опубликовал доказательства того, что электрошок, применяемый к крысам в младенчестве, прежде чем они смогут сформировать длительные воспоминания, тем не менее, оказывает стойкое влияние на их поведение.

Долой Фрейда!

Хизер Берлин, когнитивный нейробиолог из больницы Mount Sinai, симпатизирует психоанализу больше, чем большинство нейробиологов.Но доказательств в пользу психоанализа, по ее словам, мало и они состоят в основном из анекдотов, а не из систематических тестов.

Психоаналитики цитируют Фрейда, как будто они цитируют «Священное Писание», сетовал Берлин, и все же его идеи настолько плохо определены, что их трудно проверить. Такие понятия, как «эго» и «ид» — не что иное, как «заполнители», такие как «черная желчь» и другие юморы, с помощью которых средневековые врачи когда-то объясняли болезнь. Психоанализ, похоже, не более эффективен при лечении психических расстройств, чем другие психотерапевтические методы, такие как когнитивно-поведенческая терапия.

Идеи Фрейда, особенно зависть к пенису, утверждал Берлин, отражают его предвзятые мужские взгляды на своих пациентов, в первую очередь состоятельных австрийских женщин. Когда женщины-аналитики возражали против гипотезы зависти к пенису, Фрейд обвинил их в отрицании. Берлин привлекал внимание Фрейда к отвратительной тактике «орел — выиграл — выиграл — проиграл». Если вы согласны с тем, что страдаете завистью к пенису, он прав, а если вы не согласны, он все равно прав!

Проблемы, подобные этим, сказал Берлин, объясняют, почему современные нейробиологи редко цитируют Фрейда или других психоаналитиков.«Нейробиологии не нужен психоанализ, чтобы подтвердить свои выводы или придать контекст своим открытиям», — сказала она.

Роберт Стикголд, профессор психиатрии в Гарварде, казалось, был особенно заинтересован в том, чтобы спровоцировать фрейдистов в аудитории. Он предположил, что психоанализ примерно так же полезен для нейробиологии, как креационизм для эволюционной биологии. Фрейдисты освистали, но Стикголд рванул вперед. Он сказал, что Фрейд, который агрессивно защищал свои теории, несмотря на отсутствие доказательств, был бы как дома в администрации Трампа.Снова свист и стон.

Идеи Фрейда не определены достаточно строго, чтобы их можно было научно проверить, утверждал Стикголд. Психоанализ не предлагает никакой помощи ученым, пытающимся понять мозг и разум. Возможно, идеи Фрейда вдохновляют таких ученых, как Альберини и Солмс, но то же самое делают романы и пьесы, и мы не даем им статуса научных.

Умрет ли когда-нибудь Фрейд?

Стикголд закончил, с раздражением задавшись вопросом: «Почему мы говорим о Фрейде.» Хороший вопрос. Критики критикуют Фрейда уже более века. И жалобы Берлина и Стикголда мягкие по сравнению, скажем, с жалобами литературоведа Фредерика Крюса. Он изображает Фрейда эгоистом, подпитываемым кокаином, который построил свою репутацию «хвастовством, уговорами, попрошайничеством, очерняя соперников и искажая терапевтические результаты». [См. Мой недавний разговор с Crews на сайте Meaningoflife.tv.]

Но почему, если Фрейд такой фальшивый, ученые до сих пор спорят о нем? Почему серьезные ученые все еще защищают его, такие как Солмс, Альберини, Кандел и Сакс? Почему нейробиолог Кристоф Кох положительно упоминает Фрейда в своих мемуарах «Сознание : признания романтического редукциониста» ? Поклонники Фрейда утверждают, что он терпит, потому что был гением-первооткрывателем.Они повсюду видят подтверждения его идей, и это не совсем бред.

Моим любимым подтверждением Фрейда является отчет 1998 года в Nature «Матери определяют сексуальные предпочтения». Кендрик и , и др. описывают эксперимент, в котором козлятники выращивались матерями-овцами, а козленка — матерями-козлами. Козленки, когда они повзрослели, предпочитали совокупляться с самками овец, а детеныши овец — с козочками. Исследователи отметили, что исследование «косвенно поддерживает концепцию Фрейда об Эдипе».

Но достоинства Фрейда, такие как они есть, не могут полностью объяснить его стойкость, и это подводит меня к моему тезису о том, почему Фрейд не мертв. Фрейд живет, потому что наука не выработала достаточно мощной парадигмы разума и тела, чтобы раз и навсегда избавиться от него. Критики Фрейда правы, психоанализ ужасно ошибочен, как и соперничающие парадигмы разум-тело, включая бихевиоризм, когнитивную психологию, эволюционную психологию и поведенческую генетику.

Нейробиология произвела обширные открытия, но теоретикам не удалось организовать эти данные в последовательную, удовлетворительную теорию разума и мозга.Нью-Йоркский университет недавно провел семинары по байесовским и информационным моделям сознания. У каждого есть свои достоинства, но ни один из них не является достаточно мощным, чтобы решить проблему разума и тела раз и навсегда.

Доминирующей парадигмой психического здоровья является психофармакология, которая рассматривает депрессию и другие расстройства как физические проблемы, требующие физического решения, в частности, лекарств. Это то, что Солмс называл «бессмысленной психиатрией».

Психофармакология обогатила фармацевтические компании и психиатров за последние несколько десятилетий.Но причины психических заболеваний остаются как никогда неясными, и есть свидетельства того, что психиатрические препараты — в долгосрочной перспективе — вредят большему количеству людей, чем помогают.

Если бы лекарства от психических заболеваний были так эффективны, как утверждают Шиллс, возможно, Фрейд был бы мертв. Или, может быть, нет, потому что даже в мире без депрессии и шизофрении мы все равно можем обратиться к Фрейду, когда пытаемся разобраться в своей жизни, точно так же, как мы обращаемся к Шекспиру и Джейн Остин.

Я впервые разместил свой мем «Почему Фрейд не мертв» в журнале « Scientific American » в 1996 году.С тех пор я повторял это несколько раз, в последний раз в своей книге Mind-Body Problems . Глава пятая «Значение безумия» посвящена Элин Сакс, ученому-правоведу, которая преодолела шизофрению с помощью психоанализа и лекарств.

Сакс пробовала конкурирующие методы лечения, такие как когнитивно-поведенческая терапия, но она считает психоанализ «богаче и глубже». Она называет это «лучшим окном в разум» и «самым интересным рассказом о том, что значит быть человеком.«Фрейд был« удивительным писателем », — добавил Сакс, чьи тематические исследования« читаются как романы ».

Найдем ли мы когда-нибудь парадигму, достаточно мощную, чтобы заставить нас забыть Фрейда? Тот, который удовлетворит наше стремление узнать, кто мы на самом деле? Надеюсь, что нет, потому что быть человеком — значит пережить кризис идентичности. Думаю, Фрейд где-то это сказал.

Дополнительная литература :

Проблемы разума и тела (бесплатное онлайн-издание, электронная книга Kindle и мягкая обложка)

Почему Фрейд все еще не мертв

Почему Б.Ф. Скиннер, как и Фрейд, не умер

Почему Будда не мертв

Психиатры должны учитывать возможность того, что лекарства причиняют больше вреда, чем помогают

Мета-сообщение: сообщения о проблеме разума и тела

Мета-сообщение: Сообщения о психических заболеваниях

См. Мои отчеты о собраниях Нью-Йоркского университета по теории интегрированной информации, сознанию животных, байесовским моделям познания и искусственному интеллекту.

Что бы Фрейд подумал о наших отношениях с едой?

Всегда интересно подумать о том, что бывшие авторитетные деятели думали бы о нашем сегодняшнем мире и о том наследии, которое они оставили после себя.Взять, к примеру, Джулию Чайлд. Она была пионером в обеспечении доступности французской еды и в сфере телевидения, посвященного еде, которое сейчас является индустрией с многомиллионным оборотом. Я могу только представить, что она подумает о такой девушке, как Джада Де Лаурентис, с ее идеально ухоженными ногтями и уложенными волосами. Я не думаю, что она проявляет достаточно «смелости своих убеждений», чтобы произвести впечатление на таких, как Джулия Чайлд. Насколько нам известно, Джиада никогда не делает ошибок на кухне, потому что, если она это делает, их вырезают. Она определенно не забрызгает картофельный блин на плиту, пытаясь перевернуть его, это точно.

Как студент-психолог, если и есть человек, теории которого я нахожу увлекательными, если рассматривать их в современных условиях, это Зигмунд Фрейд. Неважно, применяете ли вы их к еде или как-то иначе, мы можем сказать, что все может стать довольно абстрактным? Как Фрейд применил бы основы своей психоаналитической теории к нашим отношениям с едой?

Фрейд был полностью посвящен своей теории психосексуальных стадий развития. Каждая стадия (оральная, анальная, фаллическая, латентная и генитальная) была сосредоточена вокруг эрогенной зоны.Неспособность разрешить любую из этих пяти стадий неизбежно приведет к фиксации и, следовательно, к неврозу на всю оставшуюся жизнь; Без сомнения, прекрасный прогноз. По сути, любые проблемы или причуды, которые у нас возникают, связаны с фиксацией на одном из этих этапов.

Возьмем, к примеру, наше увлечение кулинарным порно. Как еда — или даже просто просмотр еды — становится таким интимным занятием? Может быть, мы все застряли на первой — оральной — стадии, из-за чего пища находится в центре внимания. Мы все просто прожорливые свиньи, зацикленные на том, что положить в рот в следующий раз (с точки зрения еды; в противном случае, я уверен, Фрейд пошел бы в совершенно другом направлении).Я всегда думаю о еде, будь то приготовление или поедание. Я не уверен, что эта навязчивая идея проистекает из конфликта с грудным вскармливанием, как это видел Фрейд. Говорю вам, этот парень был сумасшедшим!

Фрейд также считал, что у нас есть три компонента нашей личности: Ид, эго и суперэго. Ид присутствует с рождения и управляется только удовольствием. Это голосок в затылке, который говорит вам: «Я действительно мог бы использовать немного шоколада прямо сейчас.Следующий компонент, эго, направлен на удовлетворение побуждений Ид социально приемлемыми способами. В данном случае это позволяет получить пару кусочков шоколада, но не всю плитку. Что касается суперэго, то это высшая моральная составляющая всего шебанга. Может быть, шоколад, к которому вы стремитесь, на самом деле не принадлежит вам. Может быть, кто-то еще в доме дал вам строгие инструкции не подпускать к себе жадных перчаток. Слушаете ли вы на самом деле или нет, это решать Супер-Эго.

И последнее, но не менее важное: Фрейд предложил три уровня сознания, присутствующих в разуме каждого человека: бессознательное, предсознательное и сознательное. Как бы то ни было, бессознательное — это все, что происходит в вашем уме, о чем вы не подозреваете. Для Фрейда это почти всегда возвращалось к сексу (но также включало и другие девиантные мысли, такие как, скажем, причинение кому-то вреда из-за того, что он съел последнее печенье в банке с печеньем). Поскольку выражать эти побуждения социально неприемлемо, мы должны проецировать их в другой форме.Возвращаясь к примеру с печеньем, я думаю, мы все можем согласиться с тем, что бить кого-то по лицу за то, что он съел последнее печенье, обычно не одобряется. Однако вы можете кричать на них или съесть все печенье в следующий раз (апеллируя к сознанию). Это стремление к куки-файлам могло скрываться в вашем подсознании все время. Мало ли вы знали об этом, пока не отругали их за то, что они просто съели печенье. Это также могло быть в вашем предсознательном (воспоминаниях), возможно, доведенным до полного сознательного осознания запахом свежеиспеченного печенья.Или, может быть, вы все время знали, что хотите это проклятое печенье!

Кто бы мог подумать, что Фрейд потенциально может столько сказать о еде?

Почему выживает Фрейд | The New Yorker

Статья представляла собой обзор нескольких книг ревизионистов. Круз писал, что психоанализ уже был дискредитирован как медицинская наука; Теперь исследователи обнаружили, что сам Фрейд, возможно, был шарлатаном — оппортунистическим самодраматизатором, сознательно искажавшим научную добросовестность своих теорий.Он продолжил с другой статьей в обзоре Review о случаях с восстановленной памятью — случаях, когда взрослые были обвинены в сексуальном насилии на основании предположительно подавленных воспоминаний, вызванных у детей, — в которых он обвинил теорию бессознательного Фрейда.

Статьи Crews спровоцировали одну из самых злобных и беспощадных публикаций, когда-либо опубликованных в газете, которая опубликовала свою часть из них. Письма крайнего раздражения хлынули в Review , авторы сетовали на то, что из-за недостатка места они не смогли указать на более чем горстку ошибок и искажений Крюза, а затем перешли на многие дюймы колонок, перечисляя их.

Люди, которые отправляют обиженные письма на Review , часто, кажется, упускают из виду тот факт, что Review всегда дает своим авторам последнее слово, и Крюс воспользовался этой привилегией с удовольствием и подробно. В итоге он отдал лучше, чем получил. В 1995 году он опубликовал свой обзор Review под названием «Войны памяти: спорное наследие Фрейда». Три года спустя он отредактировал сборник произведений критиков Фрейда «Несанкционированный Фрейд: сомневающиеся сталкиваются с легендой».Крюс ушел из преподавательской деятельности в 1994 году и теперь является почетным профессором Беркли.

Дуга американской репутации Фрейда соответствует дуге карьеры Крюса. Психоаналитическая теория достигла пика своего влияния в конце пятидесятых, когда Круз перешел от критики истории идей к психоаналитической критике, и она начала исчезать в конце шестидесятых, когда Круз начал замечать некоторую замкнутость в своем выпускнике. студенческие работы. Частично упадок был связан с социальными изменениями.Фрейдизм был большой мишенью для писателей, связанных с женским движением; Бетти Фридан в «Женской мистике» и Кейт Миллетт в «Сексуальной политике» критиковали ее как сексистскую (оправданно), как это было более десяти лет назад Симоной де Бовуар в «Втором сексе».

Психоанализ также сильно пострадал в медицинском сообществе. Исследования, предполагающие, что психоанализ имеет низкую частоту излечения, проводились некоторое время. Но осознание того, что депрессию и тревогу можно регулировать с помощью лекарств, сделало такой способ терапии, время лечения которого достигало сотен оплачиваемых часов, как минимум, неэффективным, а в худшем — мошенничеством.

Компании управляемой медицинской помощи и страховая отрасль, безусловно, пришли к такому выводу, и третье издание DSM , выпущенное в 1980 году, стерло почти все следы фрейдизма. Третье издание было составлено группой психиатров из Вашингтонского университета, где, как говорят, фотография Фрейда в рамке была помещена над писсуаром в мужской комнате. В 1999 г. в исследовании, опубликованном в журнале American Psychologist , сообщалось, что «психоаналитические исследования практически игнорировались основной научной психологией в течение последних нескольких десятилетий.

Между тем образ Фрейда как одинокого первопроходца также начал разрушаться. Этот образ был тщательно обработан учениками Фрейда, особенно первым биографом Фрейда, валлийским аналитиком Эрнестом Джонсом, который был его близким соратником. (Он прилетел в Вену после того, как прилетели нацисты, чтобы убедить Фрейда бежать.) Трехтомная жизнь Джонса вышла в 1950-х годах. Но этот образ возник и культивировался самим Фрейдом. Даже его небольшая речь для Би-би-си в 1938 году повествует о высокой цене, которую он заплатил за свои открытия (он называет их «фактами») и своей борьбе с продолжающимся сопротивлением им.

В семидесятых годах прошлого века такие историки, как Анри Элленбергер и Франк Саллоуэй, указали, что большинство идей Фрейда о бессознательном не были оригинальными и что его теории основывались на устаревших концепциях биологии девятнадцатого века, таких как вера в наследуемость приобретенные характеристики (ламаркианство). В 1975 году медик-биолог Питер Медавар, лауреат Нобелевской премии, назвал психоаналитическую теорию «самым грандиозным интеллектуальным трюком двадцатого века».

Одним из уголков англо-американской интеллектуальной жизни, где к фрейдизму всегда относились с подозрением, был факультет философии. Некоторые философы, такие как Стэнли Кэвелл, интересовавшиеся литературой, и мыслители континентальной Европы подхватили Фрейда. Но для философов науки утверждения психоанализа о знании всегда были сомнительными. В 1985 году один из них, Адольф Грюнбаум, из Университета Питтсбурга, опубликовал «Основы психоанализа» — устрашающе подробное изложение, призванное показать, что какими бы ни были основы психоанализа, они не были научными.

Внимание ревизионистов было обращено также на биографию Фрейда. Ведущим ищейкой на этом пути был Питер Суэлс, человек, который когда-то называл себя «панк-историком психоанализа». Свейлс так и не закончил среднюю школу; в шестидесятые годы он работал личным помощником в Rolling Stones. Казалось бы, от этого трудно отказаться, но он сделал это, и примерно в 1972 году он заинтересовался Фрейдом и решил посвятить себя раскрытию всего и вся, что связано с жизнью Фрейда.(Свалс — одна из двух фигур, а другой — Джеффри Муссайефф Массон, о котором говорится в умном и занимательном отчете Джанет Малкольм о ревизионистах Фрейда «В архивах Фрейда», опубликованном в 1984 году.) оплодотворил свою невестку Минну, устроил ей аборт, а затем закодировал все дело в фиктивной истории болезни — шерлокской истории, которую было почти невозможно проверить (хотя позже были обнаружены некоторые подтверждающие доказательства) .Свейлс и другие исследователи также смогли показать, что Фрейд постоянно искажал результаты лечения, на котором он основывал свои теории. В случае с Эрнстом Ланцером, человеком-крысой, Эрнстом Ланцером, одним из немногих пациентов, чьи лечебные заметки не уничтожил Фрейд, очевидно, что он также исказил факты. При исследовании сорока трех методов лечения, о которых сохранилась некоторая информация, выяснилось, что Фрейд нарушил свои собственные правила проведения анализа, обычно вопиющим образом, во всех сорока трех.

В 1983 году британский исследователь Э.М. Торнтон опубликовала книгу «Фрейд и кокаин», в которой утверждала, что Фрейд, который в начале своей карьеры был сторонником медицинского использования кокаина (в то время легального и популярного наркотика), был фактически пристрастился к нему за годы до того, как написал «Толкование снов». Фрейд лечил друга, Эрнста Флейшля фон Марксова, кокаином, чтобы вылечить от морфинистой зависимости, в результате чего Флейшль пристрастился к обоим наркотикам и умер в возрасте сорока пяти лет.Торнтон предположил, что Фрейд часто употреблял кокаин, когда писал свои ранние научные статьи, что объясняет их небрежность с данными и безрассудство их утверждений.

К 1995 году накопилось достаточно доказательств сомнительности научных достижений психоанализа и достаточно вопросов о характере Фрейда, чтобы позволить ревизионистам отложить крупную выставку, посвященную Фрейду, в Библиотеке Конгресса на том основании, что выставка представляла психоанализ в слишком благоприятном свете.Экипаж назвал это попыткой «отполировать запятнанный имидж бизнеса, который войдет в главу 11». Выставку пришлось переделать, и она открылась только в 1998 году.

В том же году в интервью канадскому профессору философии Тодду Дюфрену Крюса спросили, готов ли он расстаться с Фрейдом. «Совершенно верно», — сказал он. «После почти двадцати лет объяснения и иллюстрации одной и той же базовой критики я просто отсылаю заинтересованные стороны к« Скептическим действиям »,« Войнам памяти »и« Неавторизованному Фрейду ».«Любого, кого мои рассуждения не тронуты, не тронет ничего, что я могу сказать дальше». Он заговорил слишком рано.

Экипаж, похоже, стал беспокоиться о том, что, хотя Фрейд и фрейдизм могут выглядеть мертвыми, мы не можем быть полностью уверены на сто процентов. Фрейд мог бы быть похож на Коммендатора в «Дон Жуане»: его убивают в первом акте, а в конце он появляется на обеде, «Каменный гость». Итак, Крюс провел одиннадцать лет, написав «Фрейд: создание иллюзий» («Метрополитен»), только что вышедший — кол в шестьсот шестьдесят страниц, вбитый в холодное, холодное сердце своего предмета.

Новая книга синтезирует пятидесятилетнюю ревизионистскую науку, повторяя и расширяя выводы других исследователей (полностью признанных), и добавляя несколько дополнительных обвинений. Крюс — стилист с привлекательной лаконичностью, и ему есть что рассказать, но его критика Фрейда неумолима до мономании. Он, очевидно, рассматривает «баланс» как пропуск, данный для ухищрений, и даже читателям, сочувствующим аргументам, может быть трудно до конца прочитать книгу.Это должно быть с луковицей чеснока.

«Ты просто карп, карп, карп».

Место, с которого обычно начинают интересоваться мысли Фрейда, — это «Толкование сновидений», вышедшее в 1899 году, когда Фрейду было сорок три года. Крюс не доходит до этой книги до страницы 533. Единственная последующая работа, которую он подробно обсуждает, — это так называемое дело Доры, основанное на (прерванном) лечении, которое Фрейд провел в 1900 году с женщиной по имени Ида Бауэр, и которую он опубликовал в 1905 году как «Фрагмент анализа случая истерии.Крюс вкратце касается других известных историй болезни, которые Фрейд привел перед Первой мировой войной — Человека-крысы, Человека-волка, Маленького Ганса, анализа Дэниела Пола Шребера и книги о Леонардо да Винчи. Чрезвычайно влиятельные работы по социальной психологии, написанные Фрейдом — «Тотем и табу», «Будущее иллюзий», «Цивилизация и ее недовольство» — в значительной степени игнорируются.

Зигмунд Фрейд и психоанализ