Фрейд я и оно краткое содержание: Конспект книги «Я и Оно» Фрейда.

Зигмунд Фрейд — Я и Оно » Книги читать онлайн бесплатно без регистрации

sci_psychology ЗигмундФрейд52f69d3b-2a83-102a-9ae1-2dfe723fe7c7Я и Оно Freud, Фрейд, психоанализ, психотерапия, невроз, невротик, истерия rude Sergej Chumakov [email protected] Tibioka FB Tools; edit+; hands, FB Editor v2.0 2005-09-30 http://fictionbook.ru 6571CD2B-A798-4C2E-B3E0-F2251237C19E 1.1

1.0 – 4.10.2005

version 1.1 – правка документа – Tibioka

Мерани Тбилиси 1991

Зигмунд Фрейд

Я и Оно

Настоящее обсуждение продолжает ход мыслей, начатый в моем труде «По ту сторону принципа наслаждения» в 1920 г. Я сам, как там и упоминается, относился к этому ходу мыслей с известным благожелательным любопытством. Оно продолжает прежние мысли, связывает их с различными фактами аналитического наблюдения и стремится из этого соединения вывести новые заключения; но оно не прибегает к новым займам у биологии и поэтому ближе к психоанализу, чем мой труд «По ту сторону…». Оно носит скорее характер синтеза, чем спекуляции, и ставит, как кажется, перед собою высокую цель. Но я знаю, что обсуждение это останавливается перед самым трудным, и я с этим ограничением вполне согласен.

При этом обсуждении это затрагивает вещи, до сих пор предметом психоаналитической разработки еще не являющиеся, поэтому неизбежно оно задевает некоторые теории, которые выдвигались непсихоаналитиками или же психоаналитиками, от психоанализа отходившими. Вообще я всегда был готов признать мои обязательства по отношению к другим работникам, но в данном случае я не чувствую себя отягченным долгом благодарности. Если до сих пор психоанализ не отдавал должного некоторым вещам, то это никогда не случалось потому, что он не замечал их заслуг или отрицал их значение, а потому, что следует определенному пути, который так далеко еще не завел. Когда же, наконец, психоанализ к этой вехе подошел, многое представляется ему в ином свете, чем другим.

I

Сознание и бессознательное

В этом введении ничего нового сказать нельзя, и повторение ранее сказанного неизбежно.

Разделение психики на сознательное и бессознательное является основной предпосылкой психоанализа и дает ему одному возможность понять в такой же мере частые, как и важные патологические процессы психической жизни и причислить их к научным явлениям. Повторяю еще раз другими словами: психоанализ не может считать сознательное сутью психики, а должен смотреть на сознание как на качество психики, которое может присоединиться к другим качествам или может отсутствовать.

Если бы я мог себе представить, что интересующиеся психологией прочтут этот труд, то я приготовился бы и к тому, что уже тут часть читателей остановится и не пойдет дальше, так как здесь первый шиболет психоанализа. Для большинства философски образованных людей идея психики, которая к тому же и бессознательна, настолько непонятна, что она кажется им абсурдной и отвергается простой логикой. Мне думается, что причина этого заключается в том, что они никогда не изучали соответствующих феноменов гипноза и сновидения (не говоря уже о патологических феноменах), делающих такое понимание обязательным. Но выдвинутая ими психология сознания ведь и неспособна разрешить проблемы гипноза и сновидения.

«Быть сознательным» есть чисто описательный термин, ссылающийся на наиболее непосредственные и наиболее надежные восприятия. Но дальше опыт показывает нам, что психический элемент, например, представление, обычно не осознается длительно. Напротив, характерно то, что состояние осознательности быстро проходит; осознанное сейчас представление в следующий момент делается неосознанным, но при известных легко осуществимых условиях может снова вернуться в сознание. И мы не знаем, чем оно было в промежутках; мы можем сказать, что оно было латентно, и подразумеваем под этим, что оно в любой момент было способно быть осознанным. Но и в этом случае, если мы скажем, что оно было бессознательным, мы даем правильное описание. Это бессознательное совпадает тогда с латентной способностью к осознанию. Правда, философы нам возразили бы: нет, термин – бессознательное – здесь неприменим; пока представление было в состоянии латентности, он вообще и не был ничем психическим. Если бы мы уже тут начали им возражать, то завязался бы спор, который бы никакой пользы не принес.

Таким образом, мы приобретаем наше понятие о бессознательном из учения о вытеснении. Вытесненное является для нас примером бессознательного; мы видим, однако, что есть два вида бессознательного: латентное, но способное к осознанию, и вытесненное – само по себе и без дальнейшего неспособное для осознания. Наше представление о психической динамике не может не повлиять на номенклатуру и описание. Мы называем латентное – бессознательное – только в дескриптивном, а не в динамическом смысле, предсознательным. названием бессознательного мы ограничиваем только динамически бессознательно вытесненное и получаем, таким образом, три термина: сознательное (СЗ), предсознательное (ПСЗ) и бессознательное (БСЗ), смысл которых – уже не чисто дескриптивный. ПСЗ, как мы думаем, гораздо ближе к G3, чем БСЗ, и так как БСЗ мы назвали психическим, то тем увереннее отнесем это название к латентному ПСЗ. Но не остаться ли нам лучше в добром согласии с философами и не отделить ли ПСЗ и БСЗ, как естественное следствие, от сознательного психического? Тогда философы предложили бы нам описать ПСЗ и БСЗ как два вида или две ступени психоида, и согласие было бы восстановлено. Но следствием этого были бы бесконечные затруднения при описании, и единственно важный факт – именно тот, что эти психоиды почти во всех остальных пунктах совпадают с признанно психическим – был бы оттеснен на задний план из-за предубеждения, которое создалось в те времена, когда еще не знали о психоидах или о самом о них важном.

Мы, однако, пришли к термину или понятию о бессознательном другим путем, а именно – обработкой опыта, в котором играет роль психическая динамика. Мы узнали, т. е. должны были признать, что есть сильные психические процессы или представления (здесь, прежде всего, важен квантитативный, значит, экономический момент), которые для психической жизни могут, иметь все те последствия, что и прочие представления, в том числе и такие последствия, которые могут быть вновь осознаны как представления, но они сами не осознаются. Нет надобности подробно описывать здесь то, что уже так часто излагалось. Короче говоря, тут вступает в действие психоаналитическая теория и заявляет, что такие представления не могут быть осознаны, так как этому противится известная сила; что в иных случаях они могли бы быть осознаны, и тогда было бы видно, как мало они отличаются от других, признанных психических элементов. Эта теория становится неопровержимой ввиду того, что в психоаналитической технике нашлись средства, которыми можно прекратить действие сопротивляющейся силы и сделать данные представления сознательными. Состояние, в котором они находились до осознания, мы называем вытеснением, а силу, которая привела к вытеснению и его поддерживала, мы ощущаем во время аналитической работы как сопротивление.

Теперь мы удобно можем, манипулировать нашими тремя терминами СЗ, ПСЗ и БСЗ, если только не будем забывать, что в дескриптивном смысле имеется– два вида бессознательного, а в динамическом —только один. Для ряда целей изложения мы можем опустить это деление, но для других оно, конечно, необходимо. Мы все же к этому двоякому значению бессознательного более или менее привыкли и хорошо с ним уживались. Но уклониться от этой двойственности, насколько я вижу, нельзя. Различение сознательного и бессознательного является, в конце концов, вопросом восприятия, на который можно ответить «да» и «нет»; сам же акт восприятия не, дает нам никакой справки о том, по какой причине что-то воспринимается или не воспринимается. Нельзя жаловаться на то, что динамическое в своем проявлении получает лишь двусмысленное выражение[1].

Поскольку на решение в таком вопросе, зависящем или от традиций или от эмоциональных моментов, можно повлиять аргументацией, следует по этому поводу заметить следующее: указание на шкалу отчетливости осознанности не содержит ничего обязательного и имеет не больше доказательности, чем, например, аналогичные положения; есть столько ступеней освещения, начиная от резкого, слепящего света и кончая слабыми проблесками мерцания, что темноты, следовательно, вообще не существует; или – есть различные степени витальности, значит, нет смерти. Эти положения, быть может, в известном смысле и содержательны, но практически они неприменимы, и это тотчас же обнаруживается, если выводить из «них заключения, например: значит, света зажигать не надо или, следовательно, все организмы бессмертны. А кроме того, приравнением незаметного к сознательному достигается лишь то, что отнимается единственная непосредственная достоверность, вообще имеющаяся у психики. Сознание, о котором ничего не знаешь; кажется мне все же много абсурднее, чем бессознательное психическое. И, наконец, такое приравнивание незамеченного к бессознательному производилось, очевидно, без учета.динамических соотношений, которые для психоаналитического понимания были решающими, ибо при этом не учтены два факта: во-первых, что посвятить такому незамеченному достаточно внимания очень трудно и требует большого напряжения; во-вторых, если это и достигнуто, то ранее незамеченное теперь не узнается сознанием, а довольно часто кажется ему совершенно чуждым, противоречащим, и резко им отвергается. Рекурс бессознательного на мало замеченное и незамеченное исходит, следовательно, только из предубеждения, для которого идентичность психического с сознательным раз и навсегда установлена.

Зигмунд Фрейд — Большая книга психоанализа. Введение в психоанализ. Лекции. Три очерка по теории сексуальности. Я и Оно (сборник) » MYBRARY: Электронная библиотека деловой и учебной литературы. Читаем онлайн.

Знаменитые работы основоположника психоанализа Зигмунда Фрейда. Самое полное и точное введение в теорию и практику классического психоанализа, сновидений, неврозов и человеческой сексуальности. В этих работах содержится основа созданной Зигмундом Фрейдом концепции: дается описание теоретических принципов и методов психоанализа, способов истолкования данных, получаемых в результате психоаналитического исследования, излагаются общие принципы психоаналитической теории личности.Перевод с немецкого языка выполнен ведущими современными переводчиками Фрейда и выгодно отличается от предыдущих переводов особой выверенностью терминологии, уточненной и приведенной в соответствие с современными нормами.

Зигмунд Фрейд

Большая книга психоанализа. Введение в психоанализ. Лекции. Три очерка по теории сексуальности. Я и Оно

Издательство АСТ благодарит ректора Восточно-Европейского института психоанализа, Заслуженного деятеля науки РФ, доктора психологических наук, профессора М. М. Решетникова за помощь, оказанную при подготовке данной книги.

© Барышникова Г. В., перевод на русский язык, Vorlesungen zur Einfuehrung in die Psychoanalyse, 2014

© Боковиков А. М., перевод на русский язык, Das Ich und das Es, 2015

© Боковиков А. М., перевод на русский язык, Drei Abhandlungen zur Sexualtheorie, 2015

© ООО «Издательство АСТ», 2015

* * *

«Оставьте в стороне предвзятость в парадигме „нравится – не нравится“. Научное творчество Зигмунда Фрейда – наследие мировой психологии и культуры, а его стиль – завидный образец научно-популярного изложения сложных идей для всеобщего достояния, общего развития и – удовольствия».

Уильям О’Рейли, США

Введение в психоанализ

Часть первая

Ошибочные действия

(1916 [1916])

Предлагаемое вниманию читателя «Введение в психоанализ» ни в коей мере не претендует на соперничество с уже имеющимися сочинениями в этой области науки (Hitschmann. Freuds Neurosenlehre. 2 Aufl., 1913; Pfister. Die psychoanalytische Methode, 1913; Leo Kaplan. Grundzüge der Psychoanalyse, 1914; Régis et Hesnard. La psychoanalyse des névroses et des psychoses, Paris, 1914; Adolf F. Meijer. De Be-handeling van Zenuwzieken door Psycho-Analyse. Amsterdam, 1915). Это точное изложение лекций, которые я читал в течение двух зимних семестров 1915/16 и 1916/17 гг. врачам и неспециалистам обоего пола.

Все своеобразие этого труда, на которое обратит внимание читатель, объясняется условиями его возникновения. В лекции нет возможности сохранить бесстрастность научного трактата. Более того, перед лектором стоит задача удержать внимание слушателей в течение почти двух часов. Необходимость вызвать немедленную реакцию привела к тому, что один и тот же предмет обсуждался неоднократно: например, в первый раз в связи с толкованием сновидений, а затем в связи с проблемами неврозов. Вследствие такой подачи материала некоторые важные темы, как, например, бессознательное, нельзя было исчерпывающе представить в каком-то одном месте, к ним приходилось неоднократно возвращаться и снова их оставлять, пока не представлялась новая возможность что-то прибавить к уже имеющимся знаниям о них.

Тот, кто знаком с психоаналитической литературой, найдет в этом «Введении» не многое из того, что было бы ему неизвестно из других, более подробных публикаций. Однако потребность дать материал в целостном, завершенном виде вынудила автора привлечь в отдельных разделах (об этиологии страха, истерических фантазиях) ранее не использованные данные.

Вена, весна 1917 г.

Первая лекция. Введение

Уважаемые дамы и господа! Мне неизвестно, насколько каждый из вас из литературы или понаслышке знаком с психоанализом. Однако само название моих лекций – «Элементарное введение в психоанализ» – предполагает, что вы ничего не знаете об этом и готовы получить от меня первые сведения. Смею все же предположить, что вам известно следующее: психоанализ является одним из методов лечения нервнобольных; и тут я сразу могу привести вам пример, показывающий, что в этой области кое-что делается по-иному или даже наоборот, чем принято в медицине. Обычно, когда больного начинают лечить новым для него методом, ему стараются внушить, что опасность не так велика, и уверить его в успехе лечения. Я думаю, это совершенно оправданно, так как тем самым мы повышаем шансы на успех. Когда же мы начинаем лечить невротика методом психоанализа, мы действуем иначе. Мы говорим ему о трудностях лечения, его продолжительности, усилиях и жертвах, связанных с ним. Что же касается успеха, то мы говорим, что не можем его гарантировать, поскольку он зависит от поведения больного, его понятливости, сговорчивости и выдержки. Естественно, у нас есть веские основания для такого как будто бы неправильного подхода к больному, в чем вы, видимо, позднее сможете убедиться сами.

Не сердитесь, если я на первых порах буду обращаться с вами так же, как с этими нервнобольными. Собственно говоря, я советую вам отказаться от мысли прийти сюда во второй раз. Для этого сразу же хочу показать вам, какие несовершенства неизбежно присущи обучению психоанализу и какие трудности возникают в процессе выработки собственного суждения о нем. Я покажу вам, как вся направленность вашего предыдущего образования и все привычное ваше мышление будут неизбежно делать вас противниками психоанализа и сколько нужно будет вам преодолеть, чтобы совладать с этим инстинктивным сопротивлением. Что вы поймете в психоанализе из моих лекций, заранее сказать, естественно, трудно, однако могу твердо обещать, что, прослушав их, вы не научитесь проводить психоаналитическое исследование и лечение. Если же среди вас найдется кто-то, кто не удовлетворится беглым знакомством с психоанализом, а захочет прочно связать себя с ним, я не только не посоветую это сделать, но всячески стану его предостерегать от этого шага. Обстоятельства таковы, что подобный выбор профессии исключает для него всякую возможность продвижения в университете. Если же такой врач займется практикой, то окажется в обществе, не понимающем его устремлений, относящемся к нему с недоверием и враждебностью и ополчившем против него все скрытые темные силы. Возможно, кое-какие моменты, сопутствующие войне, свирепствующей ныне в Европе, дадут вам некоторое представление о том, что сил этих – легионы.

Правда, всегда найдутся люди, для которых новое в познании имеет свою привлекательность, несмотря на все связанные с этим неудобства. И если кто-то из вас из их числа и, несмотря на мои предостережения, придет сюда снова, я буду рад приветствовать его. Однако вы все вправе знать, какие трудности связаны с психоанализом.

Во-первых, следует указать на сложность преподавания психоанализа и обучения ему. На занятиях по медицине вы привыкли к наглядности. Вы видите анатомический препарат, осадок при химической реакции, сокращение мышцы при раздражении нервов. Позднее вам показывают больного, симптомы его недуга, последствия болезненного процесса, а во многих случаях и возбудителей болезни в чистом виде. Изучая хирургию, вы присутствуете при хирургических вмешательствах для оказания помощи больному и можете сами провести операцию. В той же психиатрии осмотр больного дает вам множество фактов, свидетельствующих об изменениях в мимике, о характере речи и поведении, которые весьма впечатляют. Таким образом, преподаватель в медицине играет роль гида-экскурсовода, сопровождающего вас по музею, в то время как вы сами вступаете в непосредственный контакт с объектами и благодаря собственному восприятию убеждаетесь в существовании новых для нас явлений.

В психоанализе, к сожалению, все обстоит совсем по-другому. При аналитическом лечении не происходит ничего, кроме обмена словами между пациентом и врачом. Пациент говорит, рассказывает о прошлых переживаниях и нынешних впечатлениях, жалуется, признается в своих желаниях и чувствах. Врач же слушает, стараясь управлять ходом мыслей больного, кое о чем напоминает ему, удерживает его внимание в определенном направлении, дает объяснения и наблюдает за реакциями приятия или неприятия, которые он таким образом вызывает у больного. Необразованные родственники наших больных, которым импонирует лишь явное и ощутимое, а больше всего действия, какие можно увидеть разве что в кинематографе, никогда не упустят случая усомниться: «Как это можно вылечить болезнь одними разговорами?» Это, конечно, столь же недальновидно, сколь и непоследовательно. Ведь те же самые люди убеждены, что больные «только выдумывают» свои симптомы. Когда-то слова были колдовством, слово и теперь во многом сохранило свою прежнюю чудодейственную силу. Словами один человек может осчастливить другого или повергнуть его в отчаяние, словами учитель передает свои знания ученикам, словами оратор увлекает слушателей и способствует определению их суждений и решений. Слова вызывают аффекты и являются общепризнанным средством воздействия людей друг на друга. Не будем же недооценивать использование слова в психотерапии и будем довольны, если сможем услышать слова, которыми обмениваются аналитик и его пациент.

Но даже и этого нам не дано. Беседа, в которой и заключается психоаналитическое лечение, не допускает присутствия посторонних; ее нельзя продемонстрировать. Можно, конечно, на лекции по психиатрии показать учащимся неврастеника или истерика. Тот, пожалуй, расскажет о своих жалобах и симптомах, но не больше того. Сведения, нужные психоаналитику, он может дать лишь при условии особого расположения к врачу; однако он тут же замолчит, как только заметит хоть одного свидетеля, индифферентного к нему. Ведь эти сведения имеют отношение к самому интимному в его душевной жизни, ко всему тому, что он, как лицо социально самостоятельное, вынужден скрывать от других, а также к тому, в чем он как цельная личность не хочет признаться даже самому себе.

Читать Я и Оно — Фрейд Зигмунд — Страница 1

Зигмунд Фрейд

Я и Оно

Настоящее обсуждение продолжает ход мыслей, начатый в моем труде «По ту сторону принципа наслаждения» в 1920 г. Я сам, как там и упоминается, относился к этому ходу мыслей с известным благожелательным любопытством. Оно продолжает прежние мысли, связывает их с различными фактами аналитического наблюдения и стремится из этого соединения вывести новые заключения; но оно не прибегает к новым займам у биологии и поэтому ближе к психоанализу, чем мой труд «По ту сторону…». Оно носит скорее характер синтеза, чем спекуляции, и ставит, как кажется, перед собою высокую цель. Но я знаю, что обсуждение это останавливается перед самым трудным, и я с этим ограничением вполне согласен.

При этом обсуждении это затрагивает вещи, до сих пор предметом психоаналитической разработки еще не являющиеся, поэтому неизбежно оно задевает некоторые теории, которые выдвигались непсихоаналитиками или же психоаналитиками, от психоанализа отходившими. Вообще я всегда был готов признать мои обязательства по отношению к другим работникам, но в данном случае я не чувствую себя отягченным долгом благодарности. Если до сих пор психоанализ не отдавал должного некоторым вещам, то это никогда не случалось потому, что он не замечал их заслуг или отрицал их значение, а потому, что следует определенному пути, который так далеко еще не завел. Когда же, наконец, психоанализ к этой вехе подошел, многое представляется ему в ином свете, чем другим.

I

Сознание и бессознательное

В этом введении ничего нового сказать нельзя, и повторение ранее сказанного неизбежно.

Разделение психики на сознательное и бессознательное является основной предпосылкой психоанализа и дает ему одному возможность понять в такой же мере частые, как и важные патологические процессы психической жизни и причислить их к научным явлениям. Повторяю еще раз другими словами: психоанализ не может считать сознательное сутью психики, а должен смотреть на сознание как на качество психики, которое может присоединиться к другим качествам или может отсутствовать.

Если бы я мог себе представить, что интересующиеся психологией прочтут этот труд, то я приготовился бы и к тому, что уже тут часть читателей остановится и не пойдет дальше, так как здесь первый шиболет психоанализа. Для большинства философски образованных людей идея психики, которая к тому же и бессознательна, настолько непонятна, что она кажется им абсурдной и отвергается простой логикой. Мне думается, что причина этого заключается в том, что они никогда не изучали соответствующих феноменов гипноза и сновидения (не говоря уже о патологических феноменах), делающих такое понимание обязательным. Но выдвинутая ими психология сознания ведь и неспособна разрешить проблемы гипноза и сновидения.

«Быть сознательным» есть чисто описательный термин, ссылающийся на наиболее непосредственные и наиболее надежные восприятия. Но дальше опыт показывает нам, что психический элемент, например, представление, обычно не осознается длительно. Напротив, характерно то, что состояние осознательности быстро проходит; осознанное сейчас представление в следующий момент делается неосознанным, но при известных легко осуществимых условиях может снова вернуться в сознание. И мы не знаем, чем оно было в промежутках; мы можем сказать, что оно было латентно, и подразумеваем под этим, что оно в любой момент было способно быть осознанным. Но и в этом случае, если мы скажем, что оно было бессознательным, мы даем правильное описание. Это бессознательное совпадает тогда с латентной способностью к осознанию. Правда, философы нам возразили бы: нет, термин – бессознательное – здесь неприменим; пока представление было в состоянии латентности, он вообще и не был ничем психическим. Если бы мы уже тут начали им возражать, то завязался бы спор, который бы никакой пользы не принес.

Таким образом, мы приобретаем наше понятие о бессознательном из учения о вытеснении. Вытесненное является для нас примером бессознательного; мы видим, однако, что есть два вида бессознательного: латентное, но способное к осознанию, и вытесненное – само по себе и без дальнейшего неспособное для осознания. Наше представление о психической динамике не может не повлиять на номенклатуру и описание. Мы называем латентное – бессознательное – только в дескриптивном, а не в динамическом смысле, предсознательным. названием бессознательного мы ограничиваем только динамически бессознательно вытесненное и получаем, таким образом, три термина: сознательное (СЗ), предсознательное (ПСЗ) и бессознательное (БСЗ), смысл которых – уже не чисто дескриптивный. ПСЗ, как мы думаем, гораздо ближе к G3, чем БСЗ, и так как БСЗ мы назвали психическим, то тем увереннее отнесем это название к латентному ПСЗ. Но не остаться ли нам лучше в добром согласии с философами и не отделить ли ПСЗ и БСЗ, как естественное следствие, от сознательного психического? Тогда философы предложили бы нам описать ПСЗ и БСЗ как два вида или две ступени психоида, и согласие было бы восстановлено. Но следствием этого были бы бесконечные затруднения при описании, и единственно важный факт – именно тот, что эти психоиды почти во всех остальных пунктах совпадают с признанно психическим – был бы оттеснен на задний план из-за предубеждения, которое создалось в те времена, когда еще не знали о психоидах или о самом о них важном.

Мы, однако, пришли к термину или понятию о бессознательном другим путем, а именно – обработкой опыта, в котором играет роль психическая динамика. Мы узнали, т. е. должны были признать, что есть сильные психические процессы или представления (здесь, прежде всего, важен квантитативный, значит, экономический момент), которые для психической жизни могут, иметь все те последствия, что и прочие представления, в том числе и такие последствия, которые могут быть вновь осознаны как представления, но они сами не осознаются. Нет надобности подробно описывать здесь то, что уже так часто излагалось. Короче говоря, тут вступает в действие психоаналитическая теория и заявляет, что такие представления не могут быть осознаны, так как этому противится известная сила; что в иных случаях они могли бы быть осознаны, и тогда было бы видно, как мало они отличаются от других, признанных психических элементов. Эта теория становится неопровержимой ввиду того, что в психоаналитической технике нашлись средства, которыми можно прекратить действие сопротивляющейся силы и сделать данные представления сознательными. Состояние, в котором они находились до осознания, мы называем вытеснением, а силу, которая привела к вытеснению и его поддерживала, мы ощущаем во время аналитической работы как сопротивление.

Теперь мы удобно можем, манипулировать нашими тремя терминами СЗ, ПСЗ и БСЗ, если только не будем забывать, что в дескриптивном смысле имеется– два вида бессознательного, а в динамическом —только один. Для ряда целей изложения мы можем опустить это деление, но для других оно, конечно, необходимо. Мы все же к этому двоякому значению бессознательного более или менее привыкли и хорошо с ним уживались. Но уклониться от этой двойственности, насколько я вижу, нельзя. Различение сознательного и бессознательного является, в конце концов, вопросом восприятия, на который можно ответить «да» и «нет»; сам же акт восприятия не, дает нам никакой справки о том, по какой причине что-то воспринимается или не воспринимается. Нельзя жаловаться на то, что динамическое в своем проявлении получает лишь двусмысленное выражение [1].

Поскольку на решение в таком вопросе, зависящем или от традиций или от эмоциональных моментов, можно повлиять аргументацией, следует по этому поводу заметить следующее: указание на шкалу отчетливости осознанности не содержит ничего обязательного и имеет не больше доказательности, чем, например, аналогичные положения; есть столько ступеней освещения, начиная от резкого, слепящего света и кончая слабыми проблесками мерцания, что темноты, следовательно, вообще не существует; или – есть различные степени витальности, значит, нет смерти. Эти положения, быть может, в известном смысле и содержательны, но практически они неприменимы, и это тотчас же обнаруживается, если выводить из «них заключения, например: значит, света зажигать не надо или, следовательно, все организмы бессмертны. А кроме того, приравнением незаметного к сознательному достигается лишь то, что отнимается единственная непосредственная достоверность, вообще имеющаяся у психики. Сознание, о котором ничего не знаешь; кажется мне все же много абсурднее, чем бессознательное психическое. И, наконец, такое приравнивание незамеченного к бессознательному производилось, очевидно, без учета.динамических соотношений, которые для психоаналитического понимания были решающими, ибо при этом не учтены два факта: во-первых, что посвятить такому незамеченному достаточно внимания очень трудно и требует большого напряжения; во-вторых, если это и достигнуто, то ранее незамеченное теперь не узнается сознанием, а довольно часто кажется ему совершенно чуждым, противоречащим, и резко им отвергается. Рекурс бессознательного на мало замеченное и незамеченное исходит, следовательно, только из предубеждения, для которого идентичность психического с сознательным раз и навсегда установлена.

Зигмунд Фрейд «Я и Оно» Реферат

4

НЕГОСУДАРСТВЕННОЕ
ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО
ПРФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«СТОЛИЧНАЯ
ФИНАНСОВО-ГУМАНИТАРНАЯ АКАДЕМИЯ»

Факультет
психологии, педагогики и права

Специальность:
Психология

Курс
4 Группа 14Пс10З

Тема:
Метод психоанализа З.Фрейда.

Выполнила:
Строганова Виктория Геннадьевна

Проверила:

1. «Сознание и
   бессознательное»

«Разделение
психики на сознательное и бессознательное
является основной предпосылкой
психоанализа…». Фрейд говорит, что
«сознательное» — это не «суть» психики,
а ее «качество». Далее он полемизирует
с теми философами, для которых идея
психики «настолько непонятна, что она
кажется им абсурдной».

Такой
психический элемент, как, например,
представление, обычно не осознается
длительно. Состояние осознательности
быстро проходит, но при определенных
условиях представление может снова
вернуться в сознание. Фрейд называет
это неосознанное состояние представления
«латентным», т.е. скрытым, и говорит, что
термин «бессознательное» правильно
описывает данное состояние.

Психолог
говорит, что к понятию о бессознательном
он пришел путем обработки опыта. Он
открыл, что «есть сильные психические
процессы или представления…, которые
для психической жизни могут иметь все
те последствия, что и прочие представления…,
но они сами не осознаются». Далее Фрейд
объясняет, что осознанию этих представлений
препятствует некая сила, и их неосознанное
состояние он называет «вытеснением»,
а силу, которая привела к вытеснению –
«сопротивлением».

Бессознательного
по Фрейду 2 вида – «латентное, но способное
к осознанию, и вытесненное – само по
себе и без дальнейшего не способное для
осознания». В связи с этим психолог
вводит три термина – сознательное (СЗ),
предсознательное (ПСЗ) и бессознательное
(БСЗ). Но при этом он делает оговорку,
что «эти подразделения недостаточны и
практически неудовлетворительны».
Фрейд называет «связную организацию
психических процессов в личности… –
«Я» личности». К «Я» прикреплено сознание,
«оно владеет подступами …к разрядке
раздражений во внешний мир». От «Я»
исходят вытеснения, с помощью которых
«известные психические стремления
должны быть исключены не только из
сознания, но и из других видов значимости
и действительности».

2. «Я» и «Оно»

«Все
наше знание связано с сознанием. Ведь
и БСЗ мы можем узнать

только
путем того, что делаем его сознательным».
Но «что значит «сделать что-то
сознательным?» — задается вопросом
Фрейд.

Сознание,
говорит Фрейд, — это поверхность
психического аппарата. «Сознание – это
все восприятия, приходящие извне
(чувственные восприятия), и изнутри –
то, что мы называем ощущениями и
чувствами». Но куда отнести мыслительные
процессы? «Они протекают где-то в глубине
аппарата в виде смещений психической
энергии по пути к действию».

Далее
Фрейд объясняет различие между БСЗ и
ПСЗ. «Первое происходит на каком-то
материале, остающимся неизвестным», а
у последнего «добавляется соединение
с словесными представлениями». Эти
словесные представления – остатки
воспоминаний и они могут быть снова
осознаны. Система ПСЗ имеет чувственное
происхождение, т.к. «остатки слов
происходят, в основном, от акустических
восприятий».

«В
то время, как отношение внешнего
восприятия к «Я» совершенно явно,
отношение внутреннего восприятия к «Я»
требует особого исследования». Внутренние
восприятие – это процессы из различных
и самых глубоких слоев психического
аппарата. Фрейд делает вывод, «что и
ощущения и чувства делаются сознательными
только тогда, когда прибывают в систему
В (воспринимающую)». При посредстве
словесных представлений внутренние
мыслительные процессы становятся
восприятиями.

Далее
Фрейд приступает к выработке представления
о «Я». «Я» исходит из В как своего ядра
и затем охватывает ПСЗ, опирающееся на
остатки воспоминаний. «Я» тоже
бессознательно. «Все остальное
психическое, в котором оно себя продолжает
и которое проявляется как БСЗ» Фрейд
называет вслед за Г. Гроддеком «Оно».
«Теперь индивид для нас – психическое
«Оно», неузнанное и бессознательное,
на котором поверхностно покоится «Я»,
развитое из системы В как ядра». Далее
Фрейд изображает этого индивида
графически и комментирует: “«Я» стремится
применить на деле влияние внешнего мира
и его намерений и старается принцип
наслаждения, неограниченно царящий в
«Оно», заменить принципом реальности.
Восприятие для «Я» играет ту роль, какую
в «Оно» занимаеи инстинкт. «Я»
репрезентирует то, что можно назвать
рассудком и осмотрительностью. «Оно»,
напротив, содержит страсти”.

Фрейд
сравнивает «Оно» с конем, а «Я» — с
всадником, «который должен обуздать
превосходящего его по силе коня», и этот
всадник «ведет коня туда, куда конь
хочет». То есть «Я» превращает волю
«Оно» в действие, как будто бы это была
его собственная воля.

Психолог
выдвигает тезис, что «в «Я» не только
самое глубокое, но и самое высокое может
быть бессознательным». Он объясняет
это тем, что «даже тонкая и трудная
интеллектуальная работа, обычно,
требующая напряженного размышления,
может совершаться и бессознательно –
не доходя до сознания», а также «есть
лица, у которых самокритика и совесть,
т.е. психическая работа с безусловно
высокой оценкой, являются бессознательными».

3. «Я» и «Сверх-Я»

Фрейд
вводит понятие «идентификации», т.е.
восстановления потерянного объекта.
За возникновением «Идеала Я» «кроется
первая и самая значительная идентификация
индивида, а именно – идентификация с
отцом личного правремени». «Идеал Я»
возникает в результате вытеснения
Эдипова комплекса. «По гибели Эдипова
комплекса четыре содержащиеся в нем
стремления сложатся таким образом, что
из них получится идентификация с отцом
и идентификация с матерью». «Отношение
«Сверх-Я» к «Я» не исчерпывается
напоминанием – таким (как отец) ты должен
быть, но включает и запрет: таким (как
отец) ты не имеешь права быть, ты не
можешь делать все, что делает он, на
многое только он имеет право». «Сверх-Я»
сохранит характер отца и «будет позже
царить над «Я» как совесть, может быть,
как бессознательное чувство вины».
Таким образом, «Сверх-Я» возникает в
результате длительной детской
беспомощности и наличия Эдипова
комплекса. “«Сверх-Я» отображает самые
значительные черты развития индивида
и развития вида, и, кроме того, создает
устойчивое выражение влияния родителей,
т.е. увековечивает те моменты, которым
оно само обязано своим происхождением».

Далее
Фрейд дает ответ тем, кто упрекал
психоанализ в том, «что он не озабочен
высоким, моральным, сверхличным в
человеке». Он говорит, что высшее существо
в человеке – это «Сверх-Я» — «репрезентация
нашего отношения к родителям. Мы знали
эти высшие существа, мы ими восхищались
и их боялись, а позднее восприняли их в
себя».

«В
то время, как «Я», в основном, является
представителем внешнего мира, реальности,
«Сверх-Я» противостоит ему как поверенный
внутреннего мира, мира «Оно»….конфликты
между «Я» и идеалом будут, в конечном
итоге, отражать противоположность
реального и психического, внешнего мира
и мира внутреннего».

«Идеал
Я», вследствие истории своего образования,
имеет самую обширную связь с филогенетическим
приобретением, — архаическим наследием
отдельного человека. То, что в отдельной
психической жизни было самым глубоким,
становится путем создания идеала
наивысшим в человеческой душе».

В
«Идеале Я» содержится потенциал, из
которого возникли все религии. «Суждение
о собственной недостаточности при
сравнении «Я» с его идеалом вызывает
смиренное религиозное ощущение, на
который ссылается исполненный страстью
томления верующий». “«Напряжение между
требованиями совести и достижениями
«Я» ощущается как чувство вины. Социальные
чувства основываются на идентификации
себя с другими на почве одинакового
«Идеала Я»”.

Зигмунд Фрейд — Я и Оно (сборник) читать онлайн бесплатно

• Главная
• Библиотека
• Жанры
• Топ100
• Новинки

Все жанры

Все жанры

• Любовные романы
  • Эротика
  • Современные любовные романы
  • Исторические любовные романы
  • Остросюжетные любовные романы
  • Любовно-фантастические романы
  • Короткие любовные романы
  • love
  • Зарубежные любовные романы
  • Роман
• Фантастика и фэнтези
  • Научная Фантастика
  • Фэнтези
  • Боевая фантастика
  • Альтернативная история
  • Космическая фантастика
  • Героическая фантастика
  • Детективная фантастика
  • Социально-психологическая
  • Эпическая фантастика
  • Ужасы и Мистика
  • Городское фентези
  • Киберпанк
  • Юмористическая фантастика
  • Боевое фэнтези
  • Историческое фэнтези
  • Иностранное фэнтези
  • Мистика
  • Книги магов
  • Романтическая фантастика
  • Попаданцы
  • Разная фантастика
  • Разное фэнтези
  • LitRPG
  • Любовное фэнтези
  • Зарубежная фантастика
  • Постапокалипсис
  • Романтическое фэнтези
  • Историческая фантастика
  • Русское фэнтези
  • Городская фантастика
• Документальные книги
  • Биографии и Мемуары
  • Прочая документальная литература
  • Публицистика
  • Критика
  • Искусство и Дизайн
• Приключения
  • Исторические приключения
  • Прочие приключения
  • Морские приключения
  • Путешествия и география
  • Природа и животные
  • Вестерн
  • Приключения про индейцев
• Проза
  • Классическая проза
  • Современная проза
  • Советская классическая проза
  • Русская классическая проза
  • Историческая проза
  • Зарубежная классика
  • Проза
  • О войне
  • Контркультура
  • Сентиментальная проза
  • Русская современная проза
  • Зарубежная современная проза
  • Рассказы
  • Повести
  • Эссе
  • Очерки
  • Афоризмы
• Научные и научно-популярные книги
  • Психология, личное
  • История
  • Политика
  • Прочая научная литература
  • Психология
  • Религиоведение
  • Деловая литература
  • Культурология
  • Юриспруденция
  • Техническая литература
  • Медицина
  • Языкознание
  • Научпоп
  • Математика
  • Филология
  • Радиотехника
  • Транспорт, военная техника
  • Биология
  • Иностранные языки
  • Воспитание детей, педагогика
  • Образовательная литература
  • История Европы

Читать книгу «Я и Оно (сборник)» онлайн полностью — Зигмунд Фрейд — MyBook.

© ООО «Издательство «Эксмо», 2015

* * *

О психоанализе

I

О возникновении и развитии психоанализа. – Истерия. – Случай д-ра Брейера. – «Talking cure». – Происхождение симптомов от психических травм. – Симптомы как символы воспоминаний. – Фиксация на травмах. – Разрядка аффектов. – Истерическая конверсия. – Раздвоение психики. – Гипноидные состояния

Уважаемые дамы и господа! Я смущен и чувствую себя необычно, выступая в качестве лектора перед жаждущими знания обитателями Нового Света. Я уверен, что обязан этой честью только тому, что мое имя соединяется с темой психоанализа, и потому я намерен говорить с вами о психоанализе. Я попытаюсь дать вам в возможно более кратком изложении исторический обзор возникновения и дальнейшего развития этого нового метода исследования и лечения.

Если создание психоанализа является заслугой, то это не моя заслуга. Я не принимал участия в первых начинаниях. Когда другой венский врач, д-р Йозеф Брейер^[1], в первый раз применил этот метод к одной истерической девушке (1880–1882), я был студентом и держал свои последние экзамены. Этой-то историей болезни и ее лечением мы и займемся прежде всего. Вы найдете ее в подробном изложении в «Studien über Hysterie»^[2], опубликованных впоследствии Брейером совместно со мной.

Еще только одно замечание. Я узнал не без чувства удовлетворения, что большинство моих слушателей не принадлежит к врачебному сословию. Не думайте, что для понимания моих лекций необходимо специальное врачебное образование. Некоторое время мы пойдем во всяком случае вместе с врачами, но вскоре мы их оставим и последуем за д-ром Брейером по совершенно своеобразному пути.

Пациентка д-ра Брейера, девушка 21 года, очень одаренная, обнаружила в течение двухлетней болезни целый ряд телесных и душевных расстройств, на которые приходилось смотреть очень серьезно. У нее был спастический паралич обеих правых конечностей с отсутствием чувствительности, одно время такое же поражение и левых конечностей, расстройства движений глаз и различные недочеты зрения, затруднения в держании головы, сильный нервный кашель, отвращение к приему пищи; в течение нескольких недель она не могла ничего пить, несмотря на мучительную жажду; нарушения речи, дошедшие до того, что она утратила способность говорить на своем родном языке и понимать его; наконец, состояния спутанности, бреда, изменения всей ее личности, на которые мы позже должны будем обратить наше внимание.

Когда вы слышите о такой болезни, то вы, не будучи врачами, конечно, склонны думать, что дело идет о тяжелом заболевании, вероятно, мозга, которое подает мало надежды на выздоровление и должно скоро привести к гибели больной. Но врачи вам могут объяснить, что для одного ряда случаев с такими тяжелыми явлениями правильнее будет другой, гораздо более благоприятный взгляд. Когда подобная картина болезни наблюдается у молодой особы женского пола, у которой важные для жизни внутренние органы (сердце, почки) оказываются при объективном исследовании нормальными, но которая испытала тяжелые душевные потрясения, притом если отдельные симптомы изменяются в своих тонких деталях не так, как мы ожидаем, тогда врачи считают такой случай не слишком тяжелым. Они утверждают, что в таком случае дело идет не об органическом страдании мозга, но о том загадочном состоянии, которое со времен греческой медицины носит название истерии и которое может симулировать целый ряд картин тяжелого заболевания. Тогда врачи считают, что жизни не угрожает опасность и полное восстановление здоровья является весьма вероятным. Различение такой истерии и тяжелого органического страдания не всегда легко. Но нам незачем знать, как ставится подобный дифференциальный диагноз; с нас достаточно заверения, что случай Брейера таков, что ни один сведущий врач не ошибся бы в диагнозе. Здесь мы можем добавить из истории болезни, что пациентка заболела во время ухода за своим горячо любимым отцом, который и умер, но уже после того, как она, вследствие собственного заболевания, должна была оставить уход за отцом.

До этого момента нам было выгодно идти вместе с врачами, но скоро мы уйдем от них. Дело в том, что вы не должны ожидать, что надежды больного на врачебную помощь сильно повышаются оттого, что вместо тяжелого органического страдания ставится диагноз истерии. Против тяжких заболеваний мозга врачебное искусство в большинстве случаев бессильно, но и с истерией врач тоже не знает, что делать. Когда и как осуществится полное надежд предсказание врача, – это приходится всецело предоставить благодетельной природе^[3].

Диагноз истерии, следовательно, для больного мало меняет дело; напротив, для врача дело принимает совсем другой оборот. Мы можем наблюдать, что с истеричным больным врач ведет себя совсем не так, как с органическим больным. Он не выказывает первому того участия, как последнему, так как страдание истеричного далеко не так серьезно, а между тем сам больной, по-видимому, претендует на то, чтобы его страдание считалось столь же серьезным. Но тут есть и еще одно обстоятельство. Врач, познавший во время своего учения много такого, что остается неизвестным дилетанту, может составить себе представление о причинах болезни и о болезненных изменениях, например при апоплексии или при опухолях мозга, – представление до известной степени удовлетворительное, так как оно позволяет ему понять некоторые детали в картине болезни. Относительно понимания деталей истерических явлений врач остается без всякой помощи; ему не помогают ни его знания, ни его анатомо-физиологическое и патологическое образование. Он не может понять истерию, он стоит пред нею с тем же непониманием, как и дилетант. А это всякому неприятно, кто дорожит своим знанием. Поэтому-то истерики не вызывают к себе симпатии; врач рассматривает их как лиц, преступающих законы его науки, как правоверные рассматривают еретиков; он приписывает им всевозможное зло, обвиняет их в преувеличениях и намеренных обманах, в симуляции, и он наказывает их тем, что не проявляет к ним никакого интереса.

Этого упрека д-р Брейер у своей пациентки не заслужил: он отнесся к ней с симпатией и большим интересом, хотя и не знал сначала, как ей помочь. Может быть, она сама помогла ему в этом деле благодаря своим выдающимся духовным и душевным качествам, о которых Брейер говорит в истории болезни. Наблюдения Брейера, в которые он вкладывал столько любви, указали ему вскоре тот путь, следуя которому можно было оказать первую помощь.

Было замечено, что больная во время своих состояний абсанса^[4], психической спутанности бормотала какие-то слова. Эти слова производили впечатление, как будто они относятся к каким-то мыслям, занимающим ее ум. Врач просил запомнить эти слова, затем поверг ее в состояние своего рода гипноза и повторил ей снова эти слова, чтобы побудить ее сказать еще что-нибудь на эту тему. Больная пошла на это и воспроизвела перед врачом то содержание психики, которое владело ею во время состояний спутанности и к которому относились упомянутые отдельные слова. Это были глубоко печальные, иногда поэтически прекрасные фантазии – сны наяву, можем мы сказать, – которые обычно начинались с описания положения девушки у постели больного отца. Рассказав ряд таких фантазий, больная как бы освобождалась и возвращалась к нормальной душевной жизни. Такое хорошее состояние держалось в течение многих часов, но на другой день сменялось новым приступом спутанности, который, в свою очередь, прекращался точно таким же образом после высказывания вновь образованных фантазий. Нельзя было отделаться от впечатления, что те изменения психики, которые проявлялись в состоянии спутанности, были результатом раздражения, исходящего от этих в высшей степени аффективных образований. Сама больная, которая в этот период болезни удивительным образом говорила и понимала только по-английски, дала этому новому способу лечения имя «talking cure» (лечение разговором) или называла это лечение в шутку «chimney sweeping» (прочистка труб).

Вскоре как бы случайно оказалось, что с помощью такого очищения души можно достичь большего, чем временное устранение постоянно возвращающихся расстройств сознания. Если больная с выражением аффекта вспоминала в гипнозе, по какому поводу и в какой связи известные симптомы появились впервые, то удавалось совершенно устранить эти симптомы болезни. «Летом, во время большой жары, больная сильно страдала от жажды, так как без всякой понятной причины она с известного времени вдруг перестала пить воду. Она брала стакан с водой в руку, но, как только касалась его губами, тотчас же отстраняла его, как страдающая водобоязнью. При этом несколько секунд она находилась, очевидно, в состоянии абсанса. Больная утоляла свою мучительную жажду только фруктами, дынями и т. д. Когда уже прошло около 6 недель со дня появления этого симптома, она однажды рассказала в гипнозе о своей компаньонке, англичанке, которую она не любила. Рассказ свой больная вела со всеми признаками отвращения. Она рассказывала о том, как однажды вошла в комнату этой англичанки и увидела, что ее отвратительная маленькая собачка пила воду из стакана. Она тогда ничего не сказала, не желая быть невежливой. После того как в сумеречном состоянии больная энергично высказала свое отвращение, она потребовала пить, пила без всякой задержки много воды и проснулась со стаканом воды у рта. Это болезненное явление с тех пор пропало совершенно»^[5].

Позвольте вас задержать на этом факте. Никто еще не устранял истерических симптомов подобным образом, и никто не проникал так глубоко в понимание их причин. Это должно было бы стать богатым последствиями открытием, если бы опыт подтвердил, что и другие симптомы у этой больной, пожалуй, даже большинство симптомов, произошли таким же образом и так же могут быть устранены. Брейер не пожалел труда на то, чтобы убедиться в этом, и стал планомерно исследовать патогенез других, более тяжелых симптомов болезни. Именно так и оказалось: почти все симптомы образовались как остатки, как осадки, если хотите, аффективных переживаний, которые мы впоследствии стали называть «психическими травмами». Особенность этих симптомов объяснялась их отношением к порождающим их травматическим сценам. Эти симптомы были, если использовать специальное выражение, детерминированы известными сценами, они представляли собой остатки воспоминаний об этих сценах. Поэтому уже не приходилось больше описывать эти симптомы как произвольные и загадочные продукты невроза. Следует только упомянуть об одном уклонении от ожиданий. Одно какое-либо переживание не всегда оставляло за собой известный симптом, но по большей части такое действие оказывали многочисленные, часто весьма похожие повторные травмы. Вся такая цепь патогенных воспоминаний должна была быть восстановлена в памяти в хронологической последовательности, и притом в обратном порядке: последняя травма сначала и первая в конце, причем невозможно было перескочить через последующие травмы прямо к первой, часто наиболее действенной.

Вы, конечно, захотите услышать от меня другие примеры детерминации истерических симптомов, кроме водобоязни вследствие отвращения, испытанного при виде пьющей из стакана собаки. Однако я должен, придерживаясь программы, ограничиться очень немногими примерами. Так, Брейер рассказывает, что расстройства зрения его больной могли быть сведены к следующим поводам, а именно: «Больная со слезами на глазах, сидя у постели больного отца, вдруг слышала вопрос отца, сколько времени; она видела циферблат неясно, напрягала свое зрение, подносила часы близко к глазам, отчего циферблат казался очень большим (макропсия и strabismus conv.)^[6]

Читать книгу Я и Оно (сборник) Зигмунда Фрейда : онлайн чтение

Зигмунд Фрейд
Я и Оно (сборник)

© ООО «Издательство «Эксмо», 2015

* * *

О психоанализе

I

О возникновении и развитии психоанализа. – Истерия. – Случай д-ра Брейера. – «Talking cure». – Происхождение симптомов от психических травм. – Симптомы как символы воспоминаний. – Фиксация на травмах. – Разрядка аффектов. – Истерическая конверсия. – Раздвоение психики. – Гипноидные состояния

Уважаемые дамы и господа! Я смущен и чувствую себя необычно, выступая в качестве лектора перед жаждущими знания обитателями Нового Света. Я уверен, что обязан этой честью только тому, что мое имя соединяется с темой психоанализа, и потому я намерен говорить с вами о психоанализе. Я попытаюсь дать вам в возможно более кратком изложении исторический обзор возникновения и дальнейшего развития этого нового метода исследования и лечения.

Если создание психоанализа является заслугой, то это не моя заслуга. Я не принимал участия в первых начинаниях. Когда другой венский врач, д-р Йозеф Брейер1

  С. 9. Д-р Й. Брейер, род. в 1842 г., член-корреспондент Академии наук, известен своими работами о дыхании и по физиологии чувства равновесия.

[Закрыть], в первый раз применил этот метод к одной истерической девушке (1880–1882), я был студентом и держал свои последние экзамены. Этой-то историей болезни и ее лечением мы и займемся прежде всего. Вы найдете ее в подробном изложении в «Studien über Hysterie»2

  Studien über Hysterie, 1895. Fr. Deuticke, Wien, 2 Aufl., 1909. Часть, принадлежащая в этой книге мне, переведена д-ром А. А. Бриллом из Нью-Йорка на английский язык.

[Закрыть], опубликованных впоследствии Брейером совместно со мной.

Еще только одно замечание. Я узнал не без чувства удовлетворения, что большинство моих слушателей не принадлежит к врачебному сословию. Не думайте, что для понимания моих лекций необходимо специальное врачебное образование. Некоторое время мы пойдем во всяком случае вместе с врачами, но вскоре мы их оставим и последуем за д-ром Брейером по совершенно своеобразному пути.

Пациентка д-ра Брейера, девушка 21 года, очень одаренная, обнаружила в течение двухлетней болезни целый ряд телесных и душевных расстройств, на которые приходилось смотреть очень серьезно. У нее был спастический паралич обеих правых конечностей с отсутствием чувствительности, одно время такое же поражение и левых конечностей, расстройства движений глаз и различные недочеты зрения, затруднения в держании головы, сильный нервный кашель, отвращение к приему пищи; в течение нескольких недель она не могла ничего пить, несмотря на мучительную жажду; нарушения речи, дошедшие до того, что она утратила способность говорить на своем родном языке и понимать его; наконец, состояния спутанности, бреда, изменения всей ее личности, на которые мы позже должны будем обратить наше внимание.

Когда вы слышите о такой болезни, то вы, не будучи врачами, конечно, склонны думать, что дело идет о тяжелом заболевании, вероятно, мозга, которое подает мало надежды на выздоровление и должно скоро привести к гибели больной. Но врачи вам могут объяснить, что для одного ряда случаев с такими тяжелыми явлениями правильнее будет другой, гораздо более благоприятный взгляд. Когда подобная картина болезни наблюдается у молодой особы женского пола, у которой важные для жизни внутренние органы (сердце, почки) оказываются при объективном исследовании нормальными, но которая испытала тяжелые душевные потрясения, притом если отдельные симптомы изменяются в своих тонких деталях не так, как мы ожидаем, тогда врачи считают такой случай не слишком тяжелым. Они утверждают, что в таком случае дело идет не об органическом страдании мозга, но о том загадочном состоянии, которое со времен греческой медицины носит название истерии и которое может симулировать целый ряд картин тяжелого заболевания. Тогда врачи считают, что жизни не угрожает опасность и полное восстановление здоровья является весьма вероятным. Различение такой истерии и тяжелого органического страдания не всегда легко. Но нам незачем знать, как ставится подобный дифференциальный диагноз; с нас достаточно заверения, что случай Брейера таков, что ни один сведущий врач не ошибся бы в диагнозе. Здесь мы можем добавить из истории болезни, что пациентка заболела во время ухода за своим горячо любимым отцом, который и умер, но уже после того, как она, вследствие собственного заболевания, должна была оставить уход за отцом.

До этого момента нам было выгодно идти вместе с врачами, но скоро мы уйдем от них. Дело в том, что вы не должны ожидать, что надежды больного на врачебную помощь сильно повышаются оттого, что вместо тяжелого органического страдания ставится диагноз истерии. Против тяжких заболеваний мозга врачебное искусство в большинстве случаев бессильно, но и с истерией врач тоже не знает, что делать. Когда и как осуществится полное надежд предсказание врача, – это приходится всецело предоставить благодетельной природе3

  С. 12. Я знаю, что теперь мы не можем этого утверждать, но при своем сообщении я переношу себя и своих слушателей назад, во время до 1880 года. Если с тех пор дело обстоит иначе, то в этом большая доля заслуги падает на те старания, историю которых я теперь излагаю.

[Закрыть].

Диагноз истерии, следовательно, для больного мало меняет дело; напротив, для врача дело принимает совсем другой оборот. Мы можем наблюдать, что с истеричным больным врач ведет себя совсем не так, как с органическим больным. Он не выказывает первому того участия, как последнему, так как страдание истеричного далеко не так серьезно, а между тем сам больной, по-видимому, претендует на то, чтобы его страдание считалось столь же серьезным. Но тут есть и еще одно обстоятельство. Врач, познавший во время своего учения много такого, что остается неизвестным дилетанту, может составить себе представление о причинах болезни и о болезненных изменениях, например при апоплексии или при опухолях мозга, – представление до известной степени удовлетворительное, так как оно позволяет ему понять некоторые детали в картине болезни. Относительно понимания деталей истерических явлений врач остается без всякой помощи; ему не помогают ни его знания, ни его анатомо-физиологическое и патологическое образование. Он не может понять истерию, он стоит пред нею с тем же непониманием, как и дилетант. А это всякому неприятно, кто дорожит своим знанием. Поэтому-то истерики не вызывают к себе симпатии; врач рассматривает их как лиц, преступающих законы его науки, как правоверные рассматривают еретиков; он приписывает им всевозможное зло, обвиняет их в преувеличениях и намеренных обманах, в симуляции, и он наказывает их тем, что не проявляет к ним никакого интереса.

Этого упрека д-р Брейер у своей пациентки не заслужил: он отнесся к ней с симпатией и большим интересом, хотя и не знал сначала, как ей помочь. Может быть, она сама помогла ему в этом деле благодаря своим выдающимся духовным и душевным качествам, о которых Брейер говорит в истории болезни. Наблюдения Брейера, в которые он вкладывал столько любви, указали ему вскоре тот путь, следуя которому можно было оказать первую помощь.

Было замечено, что больная во время своих состояний абсанса4

  С. 14. Абсанс – кратковременное затемнение (отсутствие) сознания. – Прим. ред. перевода.

[Закрыть], психической спутанности бормотала какие-то слова. Эти слова производили впечатление, как будто они относятся к каким-то мыслям, занимающим ее ум. Врач просил запомнить эти слова, затем поверг ее в состояние своего рода гипноза и повторил ей снова эти слова, чтобы побудить ее сказать еще что-нибудь на эту тему. Больная пошла на это и воспроизвела перед врачом то содержание психики, которое владело ею во время состояний спутанности и к которому относились упомянутые отдельные слова. Это были глубоко печальные, иногда поэтически прекрасные фантазии – сны наяву, можем мы сказать, – которые обычно начинались с описания положения девушки у постели больного отца. Рассказав ряд таких фантазий, больная как бы освобождалась и возвращалась к нормальной душевной жизни. Такое хорошее состояние держалось в течение многих часов, но на другой день сменялось новым приступом спутанности, который, в свою очередь, прекращался точно таким же образом после высказывания вновь образованных фантазий. Нельзя было отделаться от впечатления, что те изменения психики, которые проявлялись в состоянии спутанности, были результатом раздражения, исходящего от этих в высшей степени аффективных образований. Сама больная, которая в этот период болезни удивительным образом говорила и понимала только по-английски, дала этому новому способу лечения имя «talking cure» (лечение разговором) или называла это лечение в шутку «chimney sweeping» (прочистка труб).

Вскоре как бы случайно оказалось, что с помощью такого очищения души можно достичь большего, чем временное устранение постоянно возвращающихся расстройств сознания. Если больная с выражением аффекта вспоминала в гипнозе, по какому поводу и в какой связи известные симптомы появились впервые, то удавалось совершенно устранить эти симптомы болезни. «Летом, во время большой жары, больная сильно страдала от жажды, так как без всякой понятной причины она с известного времени вдруг перестала пить воду. Она брала стакан с водой в руку, но, как только касалась его губами, тотчас же отстраняла его, как страдающая водобоязнью. При этом несколько секунд она находилась, очевидно, в состоянии абсанса. Больная утоляла свою мучительную жажду только фруктами, дынями и т. д. Когда уже прошло около 6 недель со дня появления этого симптома, она однажды рассказала в гипнозе о своей компаньонке, англичанке, которую она не любила. Рассказ свой больная вела со всеми признаками отвращения. Она рассказывала о том, как однажды вошла в комнату этой англичанки и увидела, что ее отвратительная маленькая собачка пила воду из стакана. Она тогда ничего не сказала, не желая быть невежливой. После того как в сумеречном состоянии больная энергично высказала свое отвращение, она потребовала пить, пила без всякой задержки много воды и проснулась со стаканом воды у рта. Это болезненное явление с тех пор пропало совершенно»5

  С. 17. Studien über Hysterie, 2 Aufl., S. 26.

[Закрыть].

Позвольте вас задержать на этом факте. Никто еще не устранял истерических симптомов подобным образом, и никто не проникал так глубоко в понимание их причин. Это должно было бы стать богатым последствиями открытием, если бы опыт подтвердил, что и другие симптомы у этой больной, пожалуй, даже большинство симптомов, произошли таким же образом и так же могут быть устранены. Брейер не пожалел труда на то, чтобы убедиться в этом, и стал планомерно исследовать патогенез других, более тяжелых симптомов болезни. Именно так и оказалось: почти все симптомы образовались как остатки, как осадки, если хотите, аффективных переживаний, которые мы впоследствии стали называть «психическими травмами». Особенность этих симптомов объяснялась их отношением к порождающим их травматическим сценам. Эти симптомы были, если использовать специальное выражение, детерминированы известными сценами, они представляли собой остатки воспоминаний об этих сценах. Поэтому уже не приходилось больше описывать эти симптомы как произвольные и загадочные продукты невроза. Следует только упомянуть об одном уклонении от ожиданий. Одно какое-либо переживание не всегда оставляло за собой известный симптом, но по большей части такое действие оказывали многочисленные, часто весьма похожие повторные травмы. Вся такая цепь патогенных воспоминаний должна была быть восстановлена в памяти в хронологической последовательности, и притом в обратном порядке: последняя травма сначала и первая в конце, причем невозможно было перескочить через последующие травмы прямо к первой, часто наиболее действенной.

Вы, конечно, захотите услышать от меня другие примеры детерминации истерических симптомов, кроме водобоязни вследствие отвращения, испытанного при виде пьющей из стакана собаки. Однако я должен, придерживаясь программы, ограничиться очень немногими примерами. Так, Брейер рассказывает, что расстройства зрения его больной могли быть сведены к следующим поводам, а именно: «Больная со слезами на глазах, сидя у постели больного отца, вдруг слышала вопрос отца, сколько времени; она видела циферблат неясно, напрягала свое зрение, подносила часы близко к глазам, отчего циферблат казался очень большим (макропсия и strabismus conv.)6

  С. 19. Сходящееся косоглазие. – Примеч. ред. перевода.

[Закрыть]; или она напрягалась, сдерживая слезы, чтобы больной отец не видел, что она плачет». Все патогенные впечатления относятся еще к тому времени, когда она принимала участие в уходе за больным отцом. «Однажды она проснулась ночью в большом страхе за своего лихорадящего отца и в большом напряжении, так как из Вены ожидали хирурга для операции. Мать на некоторое время ушла, и Анна сидела у постели больного, положив правую руку на спинку стула. Она впала в состояние грез наяву и увидела, как со стены ползла к больному черная змея с намерением его укусить. (Весьма вероятно, что на лугу, сзади дома, действительно водились змеи, которых девушка боялась и которые теперь послужили материалом для галлюцинации.) Она хотела отогнать змею, но была как бы парализована: правая рука, которая висела на спинке стула, онемела, потеряла чувствительность и стала паретичной. Когда она взглянула на эту руку, пальцы обратились в маленьких змей с мертвыми головами (ногти). Вероятно, она делала попытки прогнать парализованной правой рукой змею, и из-за этого потеря чувствительности и паралич ассоциировались с галлюцинацией змеи. Когда эта последняя исчезла и больная захотела, все еще в большом страхе, молиться, – у нее не было слов, она не могла молиться ни на одном из известных ей языков, пока ей не пришел в голову английский детский стих, и она смогла на этом языке думать и молиться»7

  С. 20. L. с., S. 30.

[Закрыть]. С воспоминанием этой сцены в гипнозе исчез спастический паралич правой руки, существовавший с начала болезни, и лечение было окончено. Когда через несколько лет я стал практиковать брейеровский метод исследования и лечения среди своих больных, я сделал наблюдения, которые совершенно совпадали с его опытом. У одной 40-летней дамы был тик, а именно – особый щелкающий звук, который она производила при всяком возбуждении, а также и без видимого повода. Этот тик вел свое происхождение от двух переживаний, общим моментом для которых было решение больной теперь не производить никакого шума. Несмотря на это решение, как бы из противоречия, этот звук нарушил тишину однажды, когда она увидела, что ее больной сын наконец с трудом заснул, и сказала себе, что теперь она должна сидеть совершенно тихо, чтобы не разбудить его, и в другой раз, когда во время поездки с ее двумя детьми в грозу лошади испугались и она старалась избегать всякого шума, чтобы не пугать лошадей еще больше8

  С. 21. L. с., S. 43, 46.

[Закрыть]. Я привожу этот пример вместо многих других, которые опубликованы в «Studien über Hysterie»9

  Избранные места из этой книги, к которым присоединены некоторые более поздние статьи по истерии, есть в английском переводе д-ра А. А. Брилла из Нью-Йорка.

[Закрыть].

Уважаемые дамы и господа! Если вы разрешите мне обобщение, которое неизбежно при таком кратком изложении, то мы можем все, что узнали до сих пор, выразить в формуле: наши истеричные больные страдают воспоминаниями. Их симптомы являются остатками и символами воспоминаний об известных (травматических) переживаниях. Сравнение с другими символами воспоминаний в других областях, пожалуй, позволит нам глубже проникнуть в эту символику. Ведь памятники и монументы, которыми мы украшаем наши города, представляют собой такие же символы воспоминаний. Когда вы гуляете по Лондону, то вы можете видеть невдалеке от одного из громадных вокзалов богато изукрашенную колонну в готическом стиле, Чаринг-Кросс. Один из древних королей Плантагенетов в XIII ст., когда препровождал тело своей любимой королевы Элеоноры в Вестминстер, воздвигал готический крест на каждой из остановок, где опускали на землю гроб, и Чаринг-Кросс представляет собой последний из тех памятников, которые должны были сохранить воспоминание об этом печальном шествии10

  С. 22. Скорее позднейшее подражание такому памятнику. Слово «Чаринг» происходит, по всей вероятности, от слов chère reine (дорогая королева), как мне сообщил д-р Э. Джонс.

[Закрыть]. В другом месте города, недалеко от Лондон-Бридж, вы видите более современную, ввысь уходящую колонну, которую коротко называют Монумент (The Monument). Она должна служить напоминанием о великом пожаре, который в 1666 г. уничтожил большую часть города, начавшись недалеко от того места, где стоит этот монумент. Эти памятники служат символами воспоминаний, как истерические симптомы; в этом отношении сравнение вполне законно. Но что вы скажете о таком лондонском жителе, который и теперь бы стоял с печалью перед памятником погребения королевы Элеоноры вместо того, чтобы бежать по своим делам в той спешке, которая требуется современными условиями работы, или вместо того, чтобы наслаждаться у своей собственной юной и прекрасной королевы сердца? Или о другом, который перед монументом будет оплакивать пожар своего любимого города, который с тех пор давно уже выстроен вновь в еще более блестящем виде? Подобно этим двум непрактичным лондонцам ведут себя все истерики и невротики, не только потому, что они вспоминают давно прошедшие болезненные переживания, но и потому, что они еще аффективно привязаны к ним; они не могут отделаться от прошедшего и ради него оставляют без внимания действительность и настоящее. Такая фиксация душевной жизни на патогенных травмах представляет собой одну из важнейших характерных черт невроза, имеющих большое практическое значение.

Я вполне согласен с тем сомнением, которое у вас, по всей вероятности, возникнет, когда вы подумаете о пациентке Брейера. Все ее травмы относятся ко времени, когда она ухаживала за своим больным отцом, и симптомы ее болезни могут быть рассматриваемы как знаки воспоминания о его болезни и смерти. Они соответствуют, следовательно, скорби, и фиксация на воспоминаниях об умершем спустя столь короткое время после его смерти, конечно, не представляет собой ничего патологического, наоборот, вполне соответствует нормальному чувству. Я согласен с этим; фиксация на травме не представляет у пациентки Брейера ничего исключительного. Но в других случаях, как, например, в случае моей больной с тиком, причины которого имели место 10 и 15 лет тому назад, эта особенность ненормального сосредоточения на прошедшем ясно выражена, и пациентка Брейера, наверное, проявила бы эту особенность точно так же, если бы вскоре после травматических переживаний и образования симптомов не была подвергнута катартическому лечению.

До сих пор мы объясняли только отношение истерических симптомов к истории жизни больной; из двух других моментов брейеровского наблюдения мы можем получить указание на то, как следует понимать процесс заболевания и выздоровления. Относительно процесса заболевания следует отметить, что больная Брейера должна была почти при всех патогенных положениях подавлять сильное возбуждение вместо того, чтобы избавиться от этого возбуждения соответствующими выражениями аффекта, словами или действиями. В небольшом событии с собачкой своей компаньонки она подавляла из вежливости свое очень сильное отвращение; в то время, когда она бодрствовала у постели своего отца, она непрерывно была озабочена тем, чтобы не дать заметить отцу своего страха и своего горя. Когда она впоследствии воспроизводила эти сцены перед своим врачом, то сдерживаемый тогда аффект выступал с необыкновенной силой, как будто он за это долгое время сохранялся в больной. Тот симптом, который остался от этой сцены, сделался особенно интенсивным, когда приближались к его причинам, и затем, после прекращения действия этих причин, совершенно исчез. С другой стороны, можно было наблюдать, что воспоминание сцены при враче оставалось без всяких последствий, если по какой-либо причине это воспоминание протекало без выражения аффекта. Судьба этих аффектов, которые могут быть рассматриваемы как способные к смещению величины, была определяющим моментом как для заболевания, так и для выздоровления. Напрашивалось предположение, что заболевание произошло потому, что развившемуся при патогенных положениях аффекту был закрыт нормальный выход и что сущность заболевания состояла в том, что эти ущемленные аффекты получили ненормальное применение. Частью эти аффекты оставались, отягощая душевную жизнь, как источники постоянного возбуждения для последней; частью они испытывали превращение в необычные телесные иннервации и задержки (Hemmungen), которые представляли собой телесные симптомы данного случая. Для этого последнего процесса мы стали использовать термин «истерическая конверсия». Известная часть нашего душевного возбуждения и в норме выражается в телесных иннервациях и дает то, что мы знаем под именем «выражение душевных волнений». Истерическая конверсия утрирует эту часть течения аффективного душевного процесса; она соответствует более интенсивному, направленному на новые пути выражению аффекта. Когда река течет по двум каналам, то всегда наступит переполнение одного, коль скоро течение по другому встретит какое-либо препятствие.

Вы видите, мы готовы прийти к чисто психологической теории истерии, причем на первое место мы ставим аффективные процессы. Другое наблюдение Брейера вынуждает нас при характеристике болезненных процессов приписывать большое значение состояниям сознания. Больная Брейера обнаруживала многоразличные душевные состояния: состояния спутанности, с изменением характера, которые чередовались с нормальным состоянием. В нормальном состоянии она ничего не знала о патогенных сценах и о их связи с симптомами; она забыла эти сцены или во всяком случае утратила их патогенную связь. Когда ее приводили в гипнотическое состояние, удавалось с известной затратой труда вызвать в ее памяти эти сцены, и благодаря этой работе воспоминания симптомы пропадали. Было бы очень затруднительно истолковывать этот факт, если бы опыт и эксперименты по гипнотизму не указали нам пути исследования. Благодаря изучению гипнотических явлений мы привыкли к тому пониманию, которое сначала казалось нам крайне чуждым, а именно что в одном и том же индивидууме возможно несколько душевных группировок, которые могут существовать в одном индивидууме довольно независимо друг от друга, могут ничего не знать друг о друге и которые попеременно захватывают сознание. Случаи такого рода, называемые double conscience11

  С. 28. Раздвоением сознания. – Примеч. ред. перевода.

[Закрыть], иногда возникают самопроизвольно. Если при таком расщеплении личности сознание постоянно присуще одному из двух состояний, то это последнее называют сознательным душевным состоянием, а отделенное от нее – бессознательным. В известных явлениях так называемого постгипнотического внушения, когда заданная в состоянии гипноза задача впоследствии беспрекословно исполняется в нормальном состоянии, мы имеем прекрасный пример того влияния, которое сознательное состояние может испытывать со стороны бессознательного, и на основании этого образца возможно, во всяком случае, выяснить себе те наблюдения, которые мы делаем при истерии. Брейер решил выдвинуть предположение, что истерические симптомы возникают при особом душевном состоянии, которое он называет гипноидным. Те возбуждения, которые попадают в момент такого гипноидного состояния, легко становятся патогенными, так как гипноидные состояния не дают условий для нормального оттока процессов возбуждения. Из такого процесса возбуждения возникает ненормальный продукт гипноидного состояния, именно – симптом, и этот последний переходит в нормальное состояние как нечто постороннее. Нормальное состояние ничего не знает о патогенных переживаниях гипноидного состояния. Где существует симптом, там есть и амнезия, пробел в памяти, и заполнение этого пробела совпадает с уничтожением условий возникновения симптома.

Я боюсь, что эта часть моего изложения показалась вам несколько туманной. Но будьте терпеливы – дело идет о новых и трудных воззрениях, которые, пожалуй, и не могут быть более ясными, а это служит доказательством того, что мы еще недалеко продвинулись в нашем познании. Впрочем, брейеровская гипотеза о гипноидных состояниях оказалась излишней и даже задерживающей дальнейшее развитие метода, почему и оставлена современным психоанализом. Впоследствии вы услышите, хотя бы только в общих чертах, какие воздействия и какие процессы можно было открыть за поставленной Брейером границей. У вас может вполне справедливо возникнуть впечатление, что исследования Брейера приводят только к очень несовершенной теории и неудовлетворительному объяснению наблюдаемых явлений, но совершенные теории не падают с неба, и вы с еще большим правом отнесетесь с недоверием к тому, кто вам предложит в самом начале своих наблюдений законченную теорию без всяких пробелов. Такая теория может быть только результатом его спекуляции, но не плодом исследования фактического материала без предвзятых мнений.

Читатель по культуре: Зигмунд Фрейд — Эго и идентификатор

Зигмунд Фрейд — Эго и личность — Резюме и обзор

Зигмунд
«Эго и ид» Фрейда
(1923) формулирует структурную модель личности, в которой Фрейд предлагает
переработанная версия его более ранней топографической модели психики. Модель
формулирует карту различных слоев, составляющих человеческую душу: сознательный
, бессознательное и предсознательное, которые соотносятся со способностями эго, ид и супер-эго.

Id — Id (нем. Es) — это изначальная часть психики, ментальная
агент, который удерживает основную энергию побуждений, либидо. Идентификатор не связан с
Эго и внешнее по отношению к нему. Ему не хватает самосознания, и это в некотором смысле кипящая
горшок физической энергии, направленный на получение удовольствия и избегание боли (Фрейд
«принцип удовольствия»). Ид не подчиняется разуму и является чистым импульсом
и это связано с бессознательным.

Эго — Эго в теории Фрейда отделяется от первоначального Id от отдельного
агентство, связанное с сознанием.Эго формируется в результате Ид
необходимость согласовывать свои побуждения с ограничениями реальности (»
принцип реальности »). Эго — это наш осознанный опыт самих себя и его
восприятие логично и реалистично. У Эго есть задача управлять
энергии, возникающей из Ид, и найти способы удовлетворить свои желания в соответствии с
с реальностью.

Супер-Эго — Супер-Эго формируется «поверх» Эго во время Фрейда.
Эдипов комплекс. Идентификация ребенка с отцом включает интернализацию
правил общества и надлежащих манер поведения.Таким образом развивается нравственная совесть.
и ощущение «идеального» я, которое нужно рассматривать. Супер
Эго строго и бескомпромиссно, и оно привлекает Эго моральными требованиями.

.

Очерк психоанализа Зигмунда Фрейда

И все же, более чем за столетие до появления психоанализа, француз Дидро свидетельствовал о значении Эдипова комплекса, выражая разницу между первобытной эпохой и цивилизованной. в этом предложении: Если бы маленький дикарь был предоставлен самому себе, так что он сохранил всю свою глупость, и такой, что он присоединил бы к своей детской скудости разума неистовые страсти тридцатилетнего мужчины, то он задушил бы своего отца и уснул со своей матерью (племянник Рамо).Даже если бы психоанализ не мог похвастаться никаким другим достижением, кроме раскрытия вытесненного Эдипова комплекса, я бы рискнул сказать, что одно только это дало бы право быть классифицированным как одно из самых ценных достижений человечества. — Очерк психоанализа, часть вторая, глава 7
__________
Цель этого краткого эссе — предложить как бы догматический взгляд на психоанализ, сведя воедино все его доктрины в наиболее концентрированной и четкой форме.Очевидно, он не предназначен для того, чтобы обратить или убедить вас. — Обзор психоанализа

__________
В этом томе собраны следующие работы Фрейда:
• Обзор психоанализа
• Вводные лекции по психоанализу: Новая серия
__________
Эти две работы можно рассматривать как обзор основных теорий Фрейда о психоанализе и вокруг него.

Вероятно, это единственный том, который стоит прочитать, если вы ищете краткое изложение основных идей Фрейда его собственными словами; в противном случае это послужило бы хорошей отправной точкой для других его работ.
__________
Вводные лекции по психоанализу
«Я просто литератор, — сказал он, — а вы ученый и первооткрыватель. Но я должен сказать вам одно: у меня никогда не было сексуальных чувств к моей матери ». «Да, но вы не обязательно что-нибудь об этом знаете», — ответил я: «Это, конечно, процессы, которые взрослый совершенно не осознает». «Ах, вот что ты имеешь в виду», — сказал он с облегчением и пожал мне руку. Мы болтали несколько часов в самых лучших отношениях.

. . . Я снова почувствовал уверенность в том, что нахожусь на правильном пути.

В другой интересной серии экспериментов Х. Зильберер показал, что мы можем уловить работу сновидения как бы in flagrante delicto, в процессе превращения абстрактных мыслей в визуальные образы. Если он пытался заставить себя выполнять интеллектуальную работу, находясь в состоянии усталости, опьяненный сном, его мысли часто исчезали, и на их месте появлялось видение, которое явно заменяло их.

Итак, страх пауков выражает страх совершения инцеста с матерью и ужас женских гениталий.

Я почти закончил с этой темой, но не могу не упомянуть, как часто мифологические темы, в частности, могут быть объяснены с помощью теории сновидений. Так, например, в легенде о лабиринте можно увидеть анальное рождение: извилистые проходы — это кишечник, а нить Ариадны — это пуповина.

Говоря простым языком, мы можем сказать, что Эго представляет разум и благоразумие в душе, а Ид представляет необузданные страсти.

Когда вы думаете об этом разделении личности на Эго, Супер-Эго и Ид, вы не должны представлять себе четких границ, которые искусственно устанавливаются в политической географии. Мы не сможем отдать должное особой природе психики, если представим ее в терминах линейных контуров, которые мы можем найти на рисунке или в примитивной живописи; это больше похоже на размытые цветовые поля, используемые современными художниками.

Влечение отличается от стимула тем, что оно исходит из источников стимуляции внутри тела, действует как постоянная сила, и человек не может убежать от него так, как он может от внешнего стимула.

Мы часто мечтаем о месте, которое раньше было одной комнатой, а теперь разделено на две части перегородкой или наоборот. Это всегда означает связь влагалища с прямой кишкой. Мы также получаем очень четкую картину того, как совершенно не женское желание девушки иметь пенис обычно трансформируется в желание иметь ребенка, а затем и мужчину, несущего пенис, который может дать ей ребенка.

Было бы лучше, если бы вы вообще скрывали свои высшие знания.

Итак, на мой взгляд, Weltanschauung — это интеллектуальная конструкция, которая дает единое решение всех проблем нашего существования на основе преобладающей гипотезы; конструкция, которая поэтому не оставляет никаких вопросов и дает все, что нам интересно, на своем конкретном месте. Легко понять, что обладание Weltanschauung входит в число идеальных желаний людей.

Это простой поступок, когда правда не может быть терпимой, что она не допускает компромиссов и ограничений.

Из трех сил, способных бросить вызов науке, серьезным врагом является только религия. Искусство почти всегда безвредно и благотворно; у него нет желания быть ничем иным, кроме иллюзий.

Следует признать, что остальные возражения в какой-то мере обоснованы. Наука просто развивается: медленно, неуверенно, кропотливо. Никто не может этого отрицать, никто не может это изменить. Неудивительно, что господа по ту сторону забора недовольны: они испорчены; им было легче с божественным откровением.
__________
Очерк психоанализа

Мы вполне справедливо говорим, что при рождении возникает побуждение вернуться к внутриутробной жизни, от которой мы отказались, — желание уснуть. Сон — это возвращение в утробу такого рода.

Он не просто должен сказать нам, что он собирается сказать, что он счастлив сказать, что принесет ему облегчение, которое он получит после признания: он должен рассказать нам все, что он сам. наблюдение уступает ему все, что приходит в голову, даже если ему неприятно это говорить, даже если это кажется ему неважным или даже смешным.Если ему удастся выключить свой самокритичный механизм после того, как он будет проинструктирован таким образом, он даст нам изобилие материала — мыслей, ассоциаций, воспоминаний, — которые уже находятся под влиянием бессознательного, действительно часто напрямую происходят из него. и это, таким образом, дает нам возможность выводить его подавленный бессознательный материал и расширять знания его Эго о его бессознательном, делясь этим с ним.

Первый эротический объект ребенка — материнская грудь, которая его кормит; любовь возникает из-за образца удовлетворенной потребности в питании.

Но на данный момент в нашем распоряжении нет ничего лучше, чем психоаналитическая техника — и по этой причине, несмотря на ее ограничения, мы не должны ее презирать.

Девочке, конечно же, не нужно бояться потерять пенис; тем не менее, она должна реагировать на то, что у нее ее вообще нет. С самого начала она завидует тому, что мальчик владеет им; действительно, можно сказать, что все ее развитие происходит под влиянием зависти к пенису.

Вначале она предпринимает тщетные попытки компенсировать свой недостаток — попытки, которые в конечном итоге могут привести к нормальному женскому поведению.Если во время фаллической фазы она пытается, как мальчик, вызывать приятные ощущения в своих гениталиях, стимулируя их вручную, тогда ей часто не удается получить достаточное удовлетворение, и суждение, которое она вынесла о неполноценности своего атрофированного пениса, распространяется на всю ее личность. . Как правило, она вскоре отказывается от мастурбации, потому что не хочет, чтобы ей напоминали о превосходстве своего брата или товарища по играм, и полностью отворачивается от сексуальности.

.

Учебные заметки по «Доре» Фрейда

D2: Учебные заметки по «Доре» Фрейда

Дора Фрейда

Викторианская басня

Дуг Дэвис

Что говорит во сне ландыш

— сказал герр К. с шкатулкой для драгоценностей.

Что говорят с цветами

Папа сказал жемчугом

Что не сказала Дора

доктор сказал дымом.

— Элен Сиксус

В своей работе История сексуальности отмечает Мишель Фуко.
это далеко не период, когда вопросы сексуального характера игнорировались или
полностью подавлены, последние три столетия стали свидетелями
«настоящий дискурсивный взрыв» вокруг сексуальности, какофония
сублимированная речь, в которой Фрейд выступил в качестве главного риторита:

Таким образом были созданы районы, если бы не полная тишина,
по крайней мере тактичности и осмотрительности: между родителями и детьми, для
Например, или учителя и ученики, или хозяева и домашние слуги.(Фуко, 1976, с. 18)

«Дора» — Ида Бауэр (1882-1945). [1] Она была
родился в Вене, в квартире на Бергассе 32 (чуть выше
от Фрейдов). Ее бабушка и дедушка по отцовской линии, вероятно, переехали из
Богемия, недалеко от моравской границы, вероятно, в конце 1850-х годов как
результат растущего антиеврейского давления после революции
1848 г. (Декер, 1991, с. 14). Ее отец зарабатывал себе на жизнь тканью
фабрики в Чехии. Ее мать, Катарина (Кете) Гербер
Бауэр родился в 1862 году на севере центральной
Чехословакия; и она посетила место своего рождения с двумя детьми
когда они были молоды.Она умерла в 1912 году от туберкулеза, как и она.
отец, Филипп, в 1913 году. Ида вышла замуж за честолюбивого (но неудачного)
композитор, который был сотрудником ее отца. Брат Отто Бауэр,
был лидером Австрийской социалистической партии с 1918 по 1934 год.
В 1914 году он женился на пожилой вдове с тремя детьми и содержал
длительные отношения с молодой любовницей.

Психоаналитическая предыстория: соблазнение

(ср. Breuer & Freud, 1895; Freud 1896a, b, c)

• «Анна О» (Breuer & Freud, 1895): Брейер лечил Берту
  Паппенгейм (1859-1936) между 1880 и 1882 годами (Хиршмюллер,
  1978/1989, стр.95-132), рассказал Фрейду о случае до его
  отъезд в Париж / Шарко в 1885 г. («Автобиографический этюд»
  [1925], SE 20 , 19-27). [2]

• «Этиология истерии» Фрейда (1896a) и связанная с ней работа, в
  флиссовский период

• Проблема «актуальных» неврозов »[ср. Freud, 1898,« Сексуальность
  в этиологии неврозов », SE 3 , 266-270]

• Фрейд (1896b): «Наследственность и этиология неврозов»)

  Роль, приписываемая в теории [Шарко] нервной наследственности.
  хорошо известно: это единственная истинная и непременная причина
  невротические расстройства, а другие факторы могут стремиться только к
  имя провокаторов (Фрейд, 1896б, стр.143).

  …

  Я долго сомневался по этому поводу, но у меня были
  ждать, чтобы найти подтверждающие факты в моем повседневном опыте
  доктор. Мои возражения двоякого порядка: фактические аргументы
  и аргументы, полученные из предположений. Я начну с
  бывшие, расположив их в соответствии с важностью, которую я придаю
  их. (стр.143)

  (a) Привязанности, которые довольно часто далеки от области
  невропатология, и которые не обязательно зависят от заболевания
  нервной системы, иногда рассматриваются как нервные и
  как свидетельство наличия наследственной невропатической склонности.это
  было так с истинными невралгиями лица и со многими головными болями
  которые считались нервными, но возникли скорее из
  постинфекционные патологические изменения и супрессия в
  глоточно-носовые полости. Я убежден, что пациенты
  было бы лучше, если бы мы чаще передавали лечение этих
  привязанности к хирургам-ринологам. [3]

  (b) Все нервные расстройства, обнаруженные в семье пациента,
  без учета их частоты или серьезности, были
  принято как основание для обвинения его в наследственной нервной
  порча.Разве такой взгляд на вещи не предполагает рисования
  четкая грань между семьями, в которых нет ничего нервного
  предрасположенность и семьи, которые подвергаются
  неограниченная степень? И не говорят факты в пользу
  противоположное мнение, что в нервной
  нрав и что ни одна семья не избежит этого вовсе?

  (c) Наше мнение об этиологической роли наследственности в нервной
  болезни должны решительно основываться на беспристрастной статистической
  экспертиза, а не на petitio Principii .До такого
  была проведена экспертиза, мы должны верить, что существование
  приобретенных нервных расстройств так же возможно, как и
  наследственные. Но если могут быть нервные расстройства,
  приобретенный людьми без предрасположенности, уже не может быть
  отрицал, что нервные расстройства встречались у нашего пациента
  родственники могли частично возникнуть таким образом. Тогда не будет
  больше не будет возможности цитировать их как убедительное доказательство
  наследственная предрасположенность, приписываемая пациенту из-за его
  семейный анамнез, для ретроспективной диагностики заболеваний
  предки или отсутствующие члены семьи очень редко могут быть
  успешно сделано.

  (d) [ср. Фурнье, Эрб и их последователи о решающей роли
  сифилиса при некоторых болезнях, хотя Шарко (от которого Фрейд
  говорит, что поздно вечером Шарко получил личное письмо на эту тему.
  жизнь) остался против этого взгляда.]

  (e) [Некоторые расстройства могут явно развиваться у «людей, которые
  совершенно здоровы и чья семья безупречна «; и» если
  неврастении были ограничены люди, которые были предрасположены, это
  никогда бы не достигли той важности и степени, с которой мы
  знакомы.»]

  (f) [Различают «сходную» и «несходную» наследственность,
  последнее гораздо важнее первого.]

  Предварительные замечания

  Я знаю, что — по крайней мере, в этом городе — много
  врачей, которые (хотя это может показаться отвратительным) предпочитают читать
  история болезни такого рода не как вклад в
  психопатология неврозов, но как римлянин
  ключ разработан для их личного увлечения…. Теперь в этом
  история болезни — единственная, в которой я до сих пор преуспел
  преодоление ограничений, налагаемых медицинским усмотрением и
  неблагоприятные обстоятельства — будут обсуждаться сексуальные вопросы
  со всей возможной откровенностью органы и функции полового
  жизнь будет называться их собственными именами, а чистые мысли
  читатель может убедиться из моего описания, что я не
  не решались говорить на такие темы на таком языке даже
  с молодой женщиной.(стр.9)

Фрейд отмечает три смысла, в которых случай неполный:

(1) «Лечение не проводилось до его
назначенный конец, но был прерван по собственному желанию пациента, когда он
достигли определенной точки ». Фрейд обращает внимание читателя на
большие изменения в психоаналитической технике со времен Брейера и Фрейда,
отмечая, что более ранняя терапия «начиналась с симптомов», и
чтобы прояснить их одну за другой «, теперь он научился
«пусть пациент сам выбирает предмет дневной работы, а в
таким образом я начинаю с той поверхности, с которой происходит его бессознательное
представить его вниманию в данный момент »(стр.12).

(2) «Я, как правило, не воспроизводил процесс интерпретации
к которому должны были передаваться ассоциации и сообщения пациента.
подвергнуты, но только результаты этого процесса ». Это упущение —
не раскрывая «технику аналитической работы» — он оправдывает
из его намерения «продемонстрировать интимную структуру
невротическое расстройство и определение его симптомов. Он предлагает,
однако обсуждение технических вопросов не имело бы большого значения.
изменил историю болезни, потому что «фактор переноса»,
который рассматривается в конце истории болезни [116ff.], не
возникнут для обсуждения во время краткого выступления »(с. 13).

(3) Ни одна история болезни не может «дать ответ на вопросы все
вопросы, возникающие из-за проблемы истерии «и» любой
который до сих пор не хотел верить, что психосексуальный
этиология в целом верна, и истерия без исключения
вряд ли можно будет убедиться в этом факте, проведя инвентаризацию
единичная история болезни »(с. 13).

The Bauer Menage

Филипп Бауэр, отец

Ее отец был доминирующей фигурой в этом круге,
из-за его интеллекта и характера, а также благодаря
обстоятельства его жизни.Именно те обстоятельства обеспечили
рамки для истории детства и болезни пациента,
Когда я начал лечение девочки, ее отец находился в
ему под сорок, человек довольно необычной деятельности и талантов,
крупный производитель в очень удобных условиях. Его дочь
была очень нежно привязана к нему, и поэтому ее критическая
силы, которые развились рано, приняли все знания о многих из
его действия и особенности (с.18).

Катерина Гербер Бауэр, мать

Я никогда не знал ее матери. Из
рассказы, данные мне девушкой и ее отцом, я вообразил ее
как необразованная женщина и, прежде всего, как глупая, у которой
сосредоточила все свои интересы на домашних делах, особенно
так как болезнь ее мужа и отчуждение, к которому она привела (стр.
20).

О психозе домохозяйки Кете Бауэр см. Deutsch (1957).
и Деккер (1991, стр.50-55). Похоже, что темой были страхи перед
грязь и загрязнения: навязчивая чистка, снятая обувь, запертый
номера.

Отто Бауэр, брат

В ранние годы жизни девочки ее единственный брат (ее
старше на полтора года) была моделью, которой ее амбиции
стремился следовать. Но в последние годы отношения
между братом и сестрой еще больше отдалились (стр. 21).

Отто Бауэр (1881-) был важной фигурой в социалистической политике.В Венском университете он, как и Фрейд, находился под сильным влиянием
нарастали антисемитские настроения, и там он встретился и «пришел поклониться»
(Декер, 1991, стр. 60) Виктор Адлер (1852-1918).

гувернантка

… незамужняя женщина, уже немолодая,
начитанный и продвинутых взглядов. Учитель и ее ученица были на
пока на отличных условиях. Пока внезапно Дора не стала враждебно относиться к
ее и настоял на ее увольнении.Пока у гувернантки были
влияние, которое она использовала для разжигания чувства против фрау К. (стр.
52).

Она увидела, что гувернантка влюблена в своего отца ….

Герр K

Decker (1991, стр. 65), цитируя сообщение Питера
Левенберг идентифицирует К. как Ганса Зелленка. Он привел Филиппа
Бауэра Фрейду для лечения сифиллитических симптомов в 1894 г., когда
Ида / Дора было 12.

фрау К

Когда Дора говорила о фрау К., она хвалила ее
«очаровательное белое тело» в акцентах, более подходящих для любовника, чем для
побежденный соперник. (стр.61)

Она постоянно говорила себе, что отец принес ее в жертву
этой женщине и устроила много шумных демонстраций, чтобы показать, что она
завидовал ей владение ее отцом; и таким образом она
скрыла от себя противоположный факт, а именно то, что она
любовь ее отца фрау К., и не простила женщину, которую любила
за разочарование, вызванное ее предательством.В
ревнивые эмоции женщины были связаны в бессознательном с
ревность, которую мог бы испытать мужчина. Эти мужские или,
точнее говоря, гинекофильных токов чувства
считаться типичным для бессознательной эротической жизни
истеричные девушки. (стр.62)

Клиническая картина

В моем Толкование снов я показал, что
сны можно толковать, и что после работы по толкованию
завершено, их можно заменить на совершенно обычные
мысли, которым можно присвоить узнаваемое место в цепочке
событий.Я хочу привести пример на следующих страницах
единственное практическое применение которого искусство толкования снов
кажется, признает (с. 15).

Первая мечта

`Загорелся дом. Мой отец стоял рядом с моим
кровать и разбудил меня. Я быстро оделся. Мать хотела остановиться и спасти
ее футляр для драгоценностей; но отец сказал: «Я не позволяю себе и своим
ради твоей шкатулки сожги детей. Мы поспешили
внизу, и как только я вышел на улицу, я проснулся.»(стр. 64)

[Встречный] перевод

Канзер (1980) рассматривает образы огня и воды в первом романе Доры.
мечта как примеры универсального символизма, привлекая внимание к
библейские рассказы о бегстве из Египта, предполагающие, что Фрейд
un Готовность применить эти улики в случае Доры связана
к его проблемам контрпереноса (проблемы явно не
обращались еще на десятилетие):

[Фрейд] всегда с большей готовностью воспринимал ее желание
бежать от него, чем ее желание остаться и быть соблазненным им,
хотя его собственный анализ безошибочно продемонстрировал это.Фактически,
хотя он настаивал на том, что перенос происходит между
Отношение Доры к господину К. и к себе самому, и он пытался от нее отвоевать
признание ее сексуальной восприимчивости к господину К., он
необычно неспособный провести эту параллель, насколько он сам
обеспокоен (стр.74).

Канзер предлагает рассматривать эти темы в Доре как часть
‘бегство от отца фантазия:

Мы лучше осознаем конкретный аспект всех
символы: их коммуникативная функция и их организационное использование
в управлении различными силами внутри человека, а также
между человеком и внешним миром.Прототип всего
образность в этом отношении … это тотальный опыт, в котором крик
голодный младенец вызывает удовлетворяющий потребность вид
таким образом устанавливается мать и первичная единица языка. Дора,
в дальнейшем в ее взрослении был тревожный подросток,
идентифицированы с матерью (через общее владение драгоценным камнем
случае) и призывая на помощь «хорошего отца», который был в одном
аспект лечения, сам аналитик (стр.75).

Канцер обсуждает непоследовательно переносимый подход Фрейда
последующего добавления Доры к сновидению (что при пробуждении она
запах дыма) в свете того, что Фрейд настаивал на том, что этот элемент
указание на [сдержанное] желание поцеловать его [и, следовательно, решение
чтобы прервать лечение, а не поддаться этому желанию] (стр. 77).

Вторая мечта

Я гулял по незнакомому городу.я
видел незнакомые мне улицы и площади. Затем я попал в
дом, в котором я жил, зашел в свою комнату и нашел письмо от мамы
лежал там. Она написала, что, поскольку я уехала из города без
знания родителей, она не хотела писать мне, говоря, что
Отец заболел. «Теперь он мертв, и если хочешь, можешь прийти». я
потом пошел на станцию ​​[« Bahnhof «] и спросил около сотни
раз: «Где станция?» Всегда получал ответ: «Пять
минут.»Затем я увидел перед собой густой лес, в который я вошел, и
там я спросил человека, которого я встречал. Он сказал мне: «Два с половиной часа
больше ». Он предложил сопровождать меня. Но я отказался и пошел один.
увидел станцию ​​передо мной и не смог добраться до нее. В то же
раз у меня было обычное ощущение, которое бывает во сне, когда нельзя
двигаться вперед. Потом я был дома. Я, должно быть, путешествовал в
пока, но я ничего об этом не знаю. Я вошел в портье
дом, и поинтересовался нашей квартирой.Служанка открыла дверь в
мне и ответила, что мама и другие уже были в
кладбище [« Friedhof «].

( SE 7, стр.94)

Преамбула Фрейда к пояснениям ( SE 7, 95)
что сон был понят не полностью, так как анализ был
прервана во время обсуждения, и предполагает, что
обстоятельства толкования сна были связаны с
прекращение терапии.Его способ выразить это поражает меня как
своеобразный:

Не без труда
толкование сна продолжилось. Вследствие своеобразной
обстоятельства, при которых анализ был прерван — обстоятельства
связано с содержанием сна — все это не было
прояснилось. И по этой же причине я не так уверен в
каждый пункт порядка, в котором были сделаны мои выводы
достигнут. [4] Я начну с упоминания предмета
вопрос, с которым имел дело текущий анализ в то время, когда
вмешалась мечта.Некоторое время Дора сама воспитывала
количество вопросов о связи между некоторыми из ее действий
и мотивы, которые предположительно лежали в их основе. Один из них
был задан вопрос: «Почему я ничего не сказал о сцене у озера в течение
через несколько дней после того, как это случилось? Ее второй вопрос был: «Почему я
а потом вдруг рассказать об этом моим родителям? Более того, она почувствовала себя такой
глубоко оскорбленный предложением господина К., мне казалось, что в целом
объяснение, особенно когда я начал понимать, что господин К.сам не считал свое предложение Доре просто легкомысленным
попытка соблазнения. [5] Я смотрел на нее
рассказала родителям об этом эпизоде ​​как о действии, которое она предприняла, когда
она уже была под влиянием болезненной жажды мести.
Я склонен думать, что нормальная девушка справится с ситуацией
такая сама по себе.

Я представлю материал, полученный в ходе анализа этого
сон в несколько случайном порядке, в котором он возвращается мне в голову
(п.95).

Этот отрывок является более примечательным, учитывая то, что мы знаем о
Длительное участие Фрейда в рукописи: начало работы над
Психопатология повседневной жизни написать об этом [и
раскрывая больше, чем он, кажется, понял в ходе обсуждения там
( SE 6, 241) о трудностях, связанных с псевдонимом для
Ida (ср. Moi, 1981, p. 198)], объявляя о своем предстоящем появлении
Мухи, затем очевидно либо забирая его после того, как его принял
издатель Ziehen (который принял это и с кем он в конце концов
опубликовал его) или повторно отправив его Бродману в журнал
für Psychologie und Neurologie , который отказался от этого — и
наконец отложили его еще на четыре года.Фрейд?
наполовину извиняясь, обращая внимание на роль своего бессознательного
будет играть в упорядочивании материала, реагируя на то, что так много
теперь предположили: что его мысли о Доре на каждом шагу
отклонены / ниспровергнуты непроанализированными контрпереносами? Что еще делать
мы хотим в пути приема?

Дора и Фрейд

На псевдониме «Дора»

Фрейд обсуждает свои трудности с выбором имени в книге The
психопатология повседневной жизни (1901), где он сообщает
выбрав «Дора» со ссылкой на имя его дочери Розы
горничная, только чтобы узнать, что ее зовут , на самом деле Роза и что
ее попросили использовать Дору, чтобы избежать путаницы с дочерью (SE
6, стр.241). Использование Фрейдом этого примера чрезмерно детерминированной
характер его выбора особенно показателен в том, что (а) он
подчеркивает его озабоченность вопросами конфиденциальности
повторяется во введении к работе, (б) это подразумевает
ассоциация личности пациента как с горничной, так и с
его собственная дочь, и (c) это так поразительно, что не соответствует
признать то, что должно было быть не менее важным предсознательным
определяющий фактор — его непростые отношения с Йозефом Брейером.В
выбрав для своего пациента имя дочери Брейера Фрейд,
Декер (1982, 1991) утверждает, сравнивая не только Иду Бауэр с Дорой.
Брейер, но его отношения с ней к Брейеру с «Анной О» / Берта
Паппенгейм. И Анзье (1975, стр. 57-58, 538, 542, 550), и Декер
(1991, стр. 136) отмечают, что выбор Фрейдом имени «Дора» должен иметь
было определено в значительной степени Дорой
Брейер, родился 11 марта 1882 г. (см. Ellenberger 1970, стр. 483),
во время лечения ее отца Берты Папенхайм.Как «Дора» она
в 1900 году было 18 лет. С октября 1900 года Фрейд «Компания за столом»
d’hôte «сон совпадает с началом лечения Фрейда.
«Доры», это предполагает еще одну связь между этим анализом и Фрейдом.
разрыв с Брейером, даже если он поддерживает утверждение Анзье о том, что Фрейд был
используя увольнение «Э.» также как средство разорвать его привязанность к
Мухи (Anzieu, стр. 524-526). Отмечая, что «ассоциации Фрейда с
второй сон содержит не только то же сообщение, но и
в большей степени тот же набор персонажей, что и в первом сне »:
Флисс, Брейер, О.Ри, Л. Розенберг и Марта (стр. 535). Анзье
обращает внимание на другие вероятные дневные остатки, влияющие на
Мечта «Компания за табльдот»
(Фрейд, 1901 [ SE 6], стр. 633-637):

брак одной из дочерей Брейера с другом
Флисса и тяжелая болезнь свекрови Флисса, которая
лечился у Брейера, который Фрейд не одобрял
(Анзье, 1986, стр. 531).

«Дора» играет роль, аналогичную роли «Ирмы» в 1895 году, и
Анзье Фрейд — образ фрау Э.Л. кладет руку на его
колени в интимной манере, как если бы отвести Ирму в сторону,
его отношения с Минной Бернейс (стр. 535).

«Она проявляла непокорность». — «Я удалил ее
рука не отвечает. «

Обратите внимание на трансформацию: (1) женщина сопротивляется мужскому (Фрейдовскому)
физическое (оральное) вторжение -> (2) мужчина (сам Фрейд) сопротивляется
женские достижения. Чуть позже Анзье предлагает столу
d’hôte «с его сталкивающимися руками, коленями и взглядами,
связанные с гетеросексуальным соблазнением (1986, стр.537).

Затем Анзье предлагает (стр. 538), что «E.L.» на самом деле Брейер
дочь Маргарет, вышедшая замуж за другую дочь Хаммершлага.
Анзье, я думаю, заслуживает похвалы за то, что первым полностью оценил
связь псевдонима «Дора» с 18-летней Дорой Брейер, род.
во время лечения Анны О. (с. 538).

Согласно Анзье (1975/1986, стр. 58), Ида Брейер покончила с собой
в 1942 г., чтобы избежать депортации нацистами.Это поразительно
несогласие с утверждением Джонса о том, что она была зачат «второй
медовый месяц «, который устроили Брейеры после того, как он сбежал от псевдоциетического
у постели больного, и «почти шестьдесят лет спустя покончил жизнь самоубийством в Нью-Йорке.
Йорк »(Джонс, 1953, с. 225).

25 января 01: Вчера закончил «Мечты и истерию»,
а сегодня уже скучаю по наркотику. Это фрагмент анализа
случая истерии [возможное название], в котором объяснения
группируются вокруг двух снов; так что это действительно продолжение
сонник.Вдобавок в нем есть резолюции истерических
симптомы и проблески сексуально-органической основы целого.
Это самая субаренда, которую я написал до сих пор, и она оттолкнет людей
даже больше, чем обычно. Тем не менее, человек выполняет свой долг и не пишет
только на один день (Masson, 1985, 433).

30 января 1901 г .: [После заверения Фл, что «Сны и истерия»
«по возможности не разочаровывай».] Есть только проблески
органические [элементы], то есть эрогенные зоны и
бисексуальность.Но бисексуальность упоминается и особо признается
раз и навсегда, а фон закладывается для детального рассмотрения
об этом в другой раз. Это истерия с кашлем
nervosa и aphonia , которые восходят к
характер первоначального сосания ребенка и принципиальная проблема
конфликтующие мыслительные процессы — это контраст между
склонность к мужчинам и влечение к женщинам. (Массон,
1985, стр.343).

Выпуски

Соматическая податливость: истерия и анорексия [6]

В викторианскую эпоху ограниченная женская роль считалась
нормы общества фактически требовали высокой цены и компромисса, который
многие женщины не могли легко заработать. Истерия — это шип в розовом
картина мягкой женственности, которую идеализировали наши викторианские
праотцы (Бемпорад и др., 1988, с. 96-97).

Девушка с анорексией — обычно голодает, тренируется для
крайностей и перфекционизма во всех ее делах — это
гиперболическая версия стройной, сильной, активной, автономной,
состоявшимися молодыми женщинами, которыми восхищается наше общество (Decker, 1991, p.207)

Первичный (паранозный) и вторичный (эпинозный) усиление

Эриксон ставит проблему различения «дел», значимых
действия, от простого [невротического] «поведения», а затем [повторно] спрашивает
вопрос: «что было , что Дора хотела от Фрейда?» (Эриксон,
1961, с.47). Отметив, что Дора обиделась (или, по крайней мере, не угодила)
Фрейд, ставя ее семье перед лицом «исторического», а не
сама с «генетической» правдой в течение года после лечения
(я.е., она пыталась заставить их признаться в том, что происходило),
Эриксон комментирует ее «озабоченность правдой» в свете
Формальные операции Пиаже. Дело Доры, с этой точки зрения, становится
классический пример «роковой извращенной верности», когда каждый участник
этого неверного хозяина пытается сделать Дору своим наперсником
(1961, с. 51). С эриксоновской точки зрения Доре было отказано
обществом и семьей («превосходный пример» ее брата)
обстоятельства выполнения «фрагмента жизненной идентичности»:
женщина интеллектуальная »(1961, с.52).

Таким образом, вполне вероятно, что Доре нужно было действовать как
она сделала это не только для того, чтобы излить детскую ярость одного из жертв
но также для того, чтобы исправить историческое прошлое, чтобы она
может представить себе сексуальное и социальное будущее по своему выбору, позвонив
измены по их имени, прежде чем она смогла посвятить себя собственному
вид верности, и установить координаты молодой женщины
свой класс и время, прежде чем она смогла больше узнать о себе
внутренние реальности (Эриксон, 1961, с.53).

Эриксон завершает замечание относительно первого сна Доры:

[T] он дом и ювелирный ящик , кроме того
будучи символами женского тела и его содержимого, представляют
подростковые затруднения: если в «нашем доме» (то есть в
наша семья), то какие «ценности» (то есть ценности) нужно сохранить
первый? (1961, с. 54)

Истерия, Дора и психосексуальная теория Фрейда

В переходные годы между Интерпретация
Сны и обе «Дора» и Три эссе Фрейд был
озабочены развитием и клиническими последствиями
теорию бисексуальности он заимствовал у Флисса (ср.Фрейд, 1908;
Kerr, 1993, стр. 75-87).

Лакан (1951) интерпретирует как контрпереносную фрейдовскую
настаивание на том, что Дора представляет минета в исполнении ее отца
о фрау К., предполагающей, что Фрейд перевернул субъект и объект:

Примечательно, что до сих пор никто не подчеркивал
что случай Доры изложен Фрейдом как серия диалектических
развороты. Это не просто приспособление для подачи материала.
появление которого Фрейд ясно заявляет здесь, оставлено на волю
терпеливый.Речь идет о сканировании структур, в которых правда
трансмутируется для субъекта, влияя не только на ее понимание
вещей, но само ее положение как субъекта, которому она «возражает»
являются функцией. Это означает, что концепция истории болезни
идентичны прогрессу предмета, то есть реальности
лечение. (стр.64)

Женщина — это объект, который невозможно отделить от
примитивное оральное желание, и все же в котором она должна научиться распознавать
ее собственная генитальная природа.(Возникает вопрос, почему Фрейд не понимает, что
афония [7], возникшая во время отсутствия господина
K (стр. 39-40) — это выражение жестокого обращения устных
эротический драйв, когда Дора осталась лицом к лицу с фрау К.
есть необходимость для него вызвать ее осведомленность о фелляции
претерпел отец (стр. 47-48), когда все знают, что
куннилингус — это уловка, наиболее часто применяемая «людьми со средствами»
чьи силы начинают покидать их.) Чтобы она получила доступ
к этому признанию своей женственности, ей пришлось бы
предположение о ее собственном теле (чтобы сослаться на теоретический вклад
стадии зеркала), что составляет симптомы конверсии.

Теперь, если она должна была выполнить условие для этого доступа,
оригинальное имаго показывает нам, что ее единственным выходом на объект был
через мужского партнера, с которым, потому что
о небольшой разнице в годах, которую она смогла определить, в том
изначальная идентификация, благодаря которой субъект узнает
сама как я ….

Значит, Дора отождествлялась с господином К., так как она находится в процессе
отождествления с самим Фрейдом.(Тот факт, что он просыпался
из сна о переносе, что Дора заметила запах дыма
принадлежность к двум мужчинам не указывает, как сказал Фрейд (стр. 73),
более глубоко вытесненная идентификация, но гораздо больше, что это
галлюцинация соответствовала рассвету ее возврата к
эго.) И все ее отношения с двумя мужчинами демонстрируют эту агрессивность.
что является характеристикой нарциссического отчуждения. …

Как верно для всех женщин, и по причинам, которые
основы простейших форм социального обмена (самого
причины, которые Дора называет основанием для своего восстания), проблема ее
условие — это, по сути, принятие себя в качестве объекта
желание мужчины, и это для Доры тайна, которая мотивирует
ее идолопоклонство фрау К.(1951, с. 67-68).

Список литературы

Bernheimer, C. & Kahane, C. (Eds.) (1985). В случае Доры:
Фрейд — истерия — феминизм . Нью-Йорк: Колумбийский университет
Нажмите.

Сиксус, Элен. Портрет Доры. диакритических знаков,
1983, 2-32.

Декер, Ханна С. (1982). Выбор имени: «Дора» и
Отношения Фрейда с Брейером. Американский журнал
Психоаналитическая ассоциация, 30.

Деккер, Ханна С. (1991). Дора, Фрейд и Вена 1900. Новое
Йорк: Свободная пресса.

Эриксон, Э. [1961] Реальность и актуальность: Обращение. В C.
Bernheimer & C. Kahane (Eds.) В случае Доры: Фрейд —
Истерия — феминизм . Нью-Йорк: издательство Колумбийского университета, 1985.

Фрейд, С. (1896a). Наследственность и этиология неврозов.
S.E ., 3, 141-161.

Фрейд, С.(1896b). Дальнейшие замечания о нейропсихозах
защита. S.E ., 3, 162-188.

Фрейд, С. (1896с). Этиология истерии. S.E ., 3,
189-224.

Фрейд, С. (1901). Психопатология повседневной жизни. В
Дж. Стрэчи (ред.) Стандартное издание Полного психологического
Работы Зигмунда Фрейда, том 6. Лондон: The Hogarth Press.

Фрейд, С. (1905). Фрагмент анализа дела
истерия. S.E. 7.

Фрейд, С. (1908). Истерические фантазии и их отношение к
бисексуальность. S.E. 9, 159–166.

Хиршмюллер, А. (1989). Жизнь и творчество Йозефа
Брейер: физиология и психоанализ . Нью Йорк, Нью Йорк
Unuiversity Press. (Оригинальная работа опубликована в 1978 г.)

Канзер, Марк. (1980). Образы Доры: Бегство от горящего
дом. В M. Kanzer & J. Glenn (Eds.) Freud и его
Пациенты .Нью-Йорк: Джейсон Аронсон.

Керр, Дж. (1993). Самый опасный метод: История Юнга,
Фрейд и Сабина Шпильрейн. Нью-Йорк: Кнопф.

Гей, Питер. (1986). Буржуазный опыт: от Виктории до
Фрейд. Нью-Йорк: Oxford Press.

Lacan, J. [1951]. Вмешательство в перенос. В Джульет Митчелл
и Джанет Роуз, ред. Женская сексуальность. Нью-Йорк: Пантеон
Книги, 1982.

Рубин, Гейл.Торговля женщинами.

Сартр, Ж.-П. (1959/1984). (J.-B. Pontalis, Ed .; Q. Hoare,
пер.). Сценарий Фрейда. Чикаго: Университет
Чикаго Пресс, 1985.

Шорске, Карл Э. (1980). Fin-de-siècle Вена: Политика
и культура. Нью-Йорк: Альфред Кнопф.

Сулейз, П.Дж. (1983). Фрейд, Марта Бернейс и язык
цветы. Опубликовано автором в частном порядке.

Сас, Т.(1961). Миф о душевном заболевании.

[1] Как указано ниже, ответ Фрейда ей
вызывающее воспоминания имя и его откровенный выбор псевдонима «Дора» — это
сложный рассказ (см. Freud, 1901).

[2] ср. Swales ‘(1983) попытка поместить это
разговор о предполагаемых сексуальных фантазиях Фрейда, когда он
тосковал по Марте во время горного путешествия.

[3] Как Фрейд сделал в предыдущем (1895 г.)
заставить Флисса оперировать Эмму Экштейн с таким роковым
последствия (ср.буквы Мухи; «Дора», стр. 97;
Hirschmüller, 1978/1989, стр. 324, 416).

[4] Подразумевая, что понимание Фрейдом порядка в
какой материал стал известен в ходе анализа, отличался
анализ был завершен, или после — что он не может быть уверен, как
насколько его память изменила порядок явлений? Вспомните пятилетку
задержка публикации.

[5] Как? Неужели Фрейд так отождествлял себя с К.
что он может вывести свои мысли? Был тогда этот мужчина средних лет
думаешь жениться на этой 18-летней дочери любовника своей жены ?!

[6] Впервые описано, согласно Decker (1991,
п.261, п. 70), в 1868 г .; и назван в 1874 году.

[7] Обратите внимание, что симптом — это «приступы кашля.
с потерей голоса »(SE, 7, 39).

Авторские права (C) Дуглас А. Дэвис, 1995. Все права защищены.

.

Цивилизация и ее недовольство Фрейд в переводе и доступных изданиях работ Фрейда

Среди исследователей Фрейда вопрос перевода является постоянным предметом споров. Язык Фрейда, как правило, переводился на английский язык как более «клинический» и научный, чем оригинальный немецкий. Знаменитый пример можно найти в модели личности Фрейда. В немецком языке эта модель делится на «Ich» («I»), «Es» («Оно») и «Uber-Ich» («Over-I»). Однако почти все переводы Фрейда переводят эти три термина как «Я», «Идентификатор» и «Супер-Эго».Это удаляет концепции из нашего повседневного опыта: мы часто говорим о том, что «я» сделал сегодня, но никогда о том, что «эго» делало сегодня.

Точно так же концепции и метафоры Фрейда часто менялись при переводе. Чтобы взять наиболее очевидный пример из Civilization and Its Discontents , рассмотрите заголовок. На немецком языке работа была опубликована как Das Unbehagen in der Kultur , что переводится как «Беспокойство (или недомогание) в культуре». Поменяв местами эти два ключевых термина: «Цивилизация» на «Культуру» и «Недовольство» на беспокойство, английский перевод, кажется, придает произведению ощущение утонченности и деликатности, которых нет в оригинальном немецком.В целом английские переводчики имели тенденцию смягчать и подвергать цензуре фрейдистский оригинал, заменяя образы тела Фрейда клиническими абстракциями. В действительности они, кажется, разыгрывают фрейдистскую роль Супер-Эго, делая оригинал более приемлемым для англоязычной аудитории.

В значительной степени этот эффект перевода Фрейда является результатом «Стандартного издания» под редакцией Джеймса Стрейчи. Это издание, которое, бесспорно, отлично с точки зрения ухода и учености, которые вошли в программу (и которая, по сути, несет рекомендацию самого Фрейда), «стандартизировать» язык Фрейда с точки зрения практикующего клинициста.Таким образом, многие научные и клинические варианты перевода, которые сделал Стрэчи, вошли в наш английский словарь, возможно, навсегда. Действительно, потребуется смелый переводчик, чтобы заменить «Ид» Стрейчи на (возможно) фрейдистское «Оно».

Тем не менее, в последние годы Пингвин предпринял попытку повторно перевести работы Фрейда, подчеркнув изначальную, телесную природу его терминов. Они также вспомнили эссе Фрейда, большинство из которых были собраны отдельно в стандартном издании, чтобы подчеркнуть их тематическую согласованность.Например, разнообразные сочинения Фрейда по эстетике собраны в томе под названием The Uncanny . Цивилизация и ее недовольства можно найти у Penguin в недавнем переводе, опубликованном в 2002 году.

Таким образом, с недавним выходом Penguin на сцену, ученик Фрейда столкнулся с долгожданным выбором подходов. Хотя никто не ожидает, что издание Penguin заменит издание Стрейчи среди ученых, оно неизбежно станет ценным контрастом для читателей и исследователей мысли Фрейда.

Три рекомендуемых перевода

Стандартное издание, перевод Джеймса Стрейчи. Для большинства целей это окончательный перевод Фрейда. Однако имейте в виду указанные выше предостережения; Стрейчи предпочитает более абстрактные слова — например, «цивилизация» вместо «культура».

Издание «Пингвин», перевод Дэвида МакКлинтока. Этот перевод предлагает привлекательную, «более приземленную» (и, возможно, более точную) альтернативу Standard Edition.

Дуврское издание, перевод Джоан Ривьер. Этот перевод впервые появился в 1930 году, когда он был опубликован в The Hogarth Press (издательство Вирджинии и Леонарда Вульф). Это привлекательная версия, доступная по очень недорогой цене.

.