Равнодушие православие: Равнодушие – следствие безверия (+ВИДЕО) / Православие.Ru

О РАВНОДУШИИ: ОБРАТНАЯ ПЕРСПЕКТИВА — Православный журнал «Фома»

Здесь предлагается еще один аспект темы равнодушия. Дело в том, что довольно часто люди принимают за равнодушие то, что равнодушием вовсе не является. А почему? — Да из-за собственного равнодушия! Очень хочется человеческого участия — но в той и только в той форме, которую ты сам разработал и спроектировал; иное не принимаем, потому что равнодушны к другим, и нам вовсе не интересны их свойства и намерения.

Говорят, что язык — это исповедь народа. Наблюдая за изменениями в языке, можно многое сказать о том, как меняется лик самого носителя и хранителя языка, чтó для людей важно и как идеи и нравственные оценки, самоочевидные для одного времени, меняются с приходом других поколений. Любопытно иногда наблюдать, какие чувства и ассоциации будит в нашем современнике то или иное слово. Эти наблюдения весьма полезны не только для филолога и историка, но и для простого носителя языка, который периодически задает себе вопрос: принадлежу ли я еще к тому народу, языком которого пользуюсь?

У слова равнодушие есть много значений, но в наше время чаще других улавливается и используется только одно, негативное, которое еще передается такими словами, как безучастность и безразличие. Кроме того, когда мы говорим, что кто-то к кому-то равнодушен, в большинстве случаев это еще и оценочное суждение: человеку, уличенному в равнодушии, выносится порицание за его холодность и безучастность самим применением к его поступку этого слова. Например, невнимательный сын равнодушен к бедам престарелой матери — публика понимающе и брезгливо качает головой.

Но справедливости ради надо заметить, что, например, в аскетической литературе словом равнодушие передавалось значение древнего философского термина «атараксия», то есть невозмутимость, спокойствие духа. Это был «технический» термин в смысле техники философии как способа жить, — не напрасно же древних монахов называли истинными философами. Подвижник оставался равнодушным к соблазнам мира, его душа оставалась невозмутимой и невосприимчивой к мирской суете, следовательно, как это ни неожиданно для нас прозвучит, словом равнодушие обозначали одну из христианских добродетелей. В самом деле, подумаешь — ведь равнодушие обозначает еще и отсутствие предвзятого отношения к людям, не допускает ни срыва в (необъяснимую) антипатию, ни отклонения в (недолжную) симпатию…

Употребляется это слово также и в нравственно нейтральном смысле. Я равнодушен к футболу. — Это хорошо или плохо? Или: я равнодушен к сладкому. В детстве клал в чай 5-6 ложек сахару, к 20-ти годам — 2 ложки, а к 30-ти — ни одной. Правда, в последнее время опять кладу две: наверное, впадаю в детство. И хотя в этом факте моей биографии самом по себе нет ничего безнравственного или, наоборот, добродетельного, я употребляю слово равнодушие и равнодушно попиваю сладкий чай.

Но стоит нам сейчас заговорить о равнодушии, вынести это слово на первую страницу газеты, у подавляющего числа слушателей и читателей это речение отзовется в определенных слоях их житейского опыта. Дайте угадать: 90 % вздохнет о неразделенной любви и 95 % — о человеческом безразличии и холодности, помянув соседям, друзьям и родственникам свое одиночество. Простите мне этот сарказм, но жизнь слишком сложна, пугающе сложна, и людям свойственно ее упрощать, воздвигая любимые идолы: любви, дружбы, понимания, честности, справедливости. Но идолы на то и идолы, чтобы требовать крови. Мне приходилось много раз видеть, как в жертву этим людьми воздвигнутым идолам приносили живых людей. Сколько гадости способны сделать люди из любви к истине и справедливости! И вот смещение акцентов в употреблении слова равнодушие, то, что другие значения этого слова как бы отмирают, — это знак, что в обществе появился новый идолопоклоннический культ. Считается приличным плакаться в жилетку и обвинять окружающих в безразличии, но все эти слезоточения чаще всего суть последствия эгоизма, жестокости и неблагодарности. Мы разбаловались, мы стали пресыщенными теми благами, в которых купаемся. Я вовсе не хочу сказать, что мир стал добрее и безразличия к людям стало меньше. Мы христиане, и как никто другой знаем, что мир лежит во зле, и все мы — твари порченые.

У преподобного Исаака Сирина есть такие слова: «Не говори, что Бог справедлив, ибо в справедливости есть примесь зла. Бог несправедлив к нам, поэтому Он Бог Любви». Обостренное чувство справедливости — это часть мировоззренческого наследия советской эпохи. Это чувство есть в каждом из нас, мы его получили от бабушек и матерей. Хорошее, надо сказать, чувство, но всякая добродетель, доведенная до крайности, становится пороком. Воздвигая знамя этой всеядной справедливости, лучше сказать, служа идолу справедливости, люди разрушают семьи, мучают своих детей, воюют с государством. Я до сих пор не сажусь в троллейбусах, с детства у меня такой комплекс — вот до чего довели меня справедливые старики. Но это уже другая история.

Странное и пугающее пророчество о признаке последних времен есть в Евангелии: по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь (Мф 24:12). Подумайте только: люди грешат и через это лишают себя способности любить, становятся бессильными в добре. У человека порой, бывает, нет сил любить даже самого себя, и часто ненависть к другому есть только следствие ненависти к себе. Сила любить оскудевает по мере погружения человека в грех. Разве это для нас открытие? Внимание к себе разве не говорит нам о том же? Но мы должны помнить эту Евангельскую истину, потому что она приобщает нас к подлинной христианской мудрости, к мудрости любви и снисхождения к ближним. Мы ждем от людей участия и сострадания в своих скорбях и радостях, и часто эти ожидания напрасны. Вместо сочувствия — равнодушие, даже от близких, даже от друзей. И от этого бывает так горько, что теряешь веру в человека. Такое состояние разочарованности в людях воспринимается в нашем обществе как нечто благородное и требующее понимания. Но, как это ни странно прозвучит, с Евангельской точки зрения это просто ребячество, инфантильный бред. Христианину должно быть стыдно предаваться таким сантиментам. Господь призывает нас быть мудрыми. А что являет подлинную мудрость в опыте христианина? Мера мудрости — мера снисходительности и благодарности. Любить — тяжкий труд, который не всем по силам. И если мы честны сами с собой и знаем, как трудно дается нам всякое добро, мы будем снисходительны к неспособности другого быть постоянным в добре и сочувствии и благодарны за те крохи добра и любви, может быть, малые, которые люди дарят нам. Все мы поражены грехом, в каждом живет недреманное семя тли, отравляющее наши мысли и чувства. Поэтому люди заслуживают снисходительности и понимания даже в своем равнодушии. Может быть, так я оправдываю грех? Ничуть: зло остается злом, и вещи следует называть их именами. Только даже порок требует правильного отношения. Не советского, а христианского. Но, как говорила моя бабушка, добра гораздо больше, чем нам кажется, просто его не видят. Надо только зрение свое сделать благодарным, способным замечать труд любви другого человека. Наш эгоизм, зацикленность на себе несчастном делает нас невосприимчивыми к той любви, которой нас дарят ближние. Вот с этим личным равнодушием и неспособностью видеть добро и любовь в людях следует бороться, учась быть благодарным и снисходительным, учась христианской мудрости.

Православный приход храма Успения Божьей Матери г.Камышина Волгоградской епархии Русской Православной церкви

   Часто люди называют равнодушие нейтральностью, чтобы звучало более прилично. Однако от этого смысл равнодушия не меняется. Равнодушие остаётся равнодушием.

   II. БИБЛЕЙСКИЕ ПРИМЕРЫ РАВНОДУШИЯ

   1. Притча о Добром Самарянине: Лука 10:30-35 «Иисус сказал: некоторый человек шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставив его едва живым. По случаю один священник шел тою дорогою и, увидев его, прошел мимо. Также и левит, быв на том месте, подошел, посмотрел и прошел мимо. Самарянин же некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился и, подойдя, перевязал ему раны, возливая масло и вино; и, посадив его на своего осла, привез его в гостиницу и позаботился о нем; а на другой день, отъезжая, вынул два динария, дал содержателю гостиницы и сказал ему: позаботься о нем; и если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе. Кто из этих троих, думаешь ты, был ближний попавшемуся разбойникам? Он сказал: оказавший ему милость. Тогда Иисус сказал ему: иди, и ты поступай так же».

   Эта история иллюстрирует равнодушие, проявленное священником и левитом по отношению к ограбленному и израненному человеку.

   2. Обращение к Лаодикийской Церкви: Откровение 3:14-18 «И Ангелу Лаодикийской церкви напиши: так говорит Аминь, свидетель верный и истинный, начало создания Божия: знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч! Но, как ты тёпл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих. Ибо ты говоришь: «я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг. Советую тебе купить у Меня золото, огнем очищенное, чтобы тебе обогатиться, и белую одежду, чтобы одеться и чтобы не видна была срамота наготы твоей, и глазною мазью помажь глаза твои, чтобы видеть».

   Равнодушие здесь описано как состояние «теплоты»: «ни холоден, ни горяч».

   Как же Бог относится к равнодушию? Оба рассмотренных нами отрывков показывают негативное отношение Господа к равнодушию. В притче о добром самарянине Иисус учит людей поступать так же милостиво, как поступил с пострадавшим добрый самарянин. Что же касается второго отрывка, то отношение Господа к равнодушию подчёркивается в 16-м стихе: «Но, как ты тёпл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих».

   III. РАВНОДУШИЕ ПОД МИКРОСКОПОМ

    1. Разновидности  равнодушия.

Без равнодушия любить не получится

Бывает, люди обвиняют Бога в равнодушии, грозя в небо кулаком. Священник Алексий Иродов доказывает, что настоящая любовь может быть только равнодушной.

Ибо свидетельствую им, что имеют ревность по Боге, но не по рассуждению.
Ибо, не разумея праведности Божией и усиливаясь поставить собственную
праведность, они не покорились праведности Божией, потому что конец закона –
Христос, к праведности всякого верующего (Рим. 10:2-4).

Когда аргументам не нужны авторитеты

Протоиерей Алексий Иродов

Я считаю, что каждый человек весь свой внутренний мир изобретает сам, хотя многим кажется, что он существует как-то сам по себе. Я считаю это заблуждением. Даже чужие и готовые представления о мире и вселенной, о самом себе и о Боге, и вообще всё, что внутри нас, попадает в наше внутреннее «я» только после того, как человек даст на него свое согласие.

Внутренний мир человека – это сфера его творчества, пространство, где реализуется данная Богом его творческая способность. Прежде чем сотворить любое действие во внешнем мире, человек создает самого себя. И это большая трагедия, когда кто-то соглашается жить чужими взглядами, не разбирая, плохо это или хорошо. Уж точно не стоит быть легкомысленным и отдавать радостную возможность разобраться в правде кому-то другому.

Я считаю, что возлюбить себя – для человека означает хладнокровно рассказать самому себе о том, из чего же состоишь ты сам, что составляет твой внутренний мир и в чем причина любых твоих поступков. Так же честно посмотреть и на ближнего.

Легче всего для меня говорить о личном опыте. По этому случаю можно вспомнить поросенка из мультфильма «Моя жизнь». Он говорил: «Ведь это мой мир, я в нем живу». Если говорить просто от себя, то можно не считаться с традицией. На любой предмет разговора можно свободно самому избрать тему, как его понимать. Если ты говоришь сам от себя, то твоим аргументам не нужны авторитеты, поскольку ответственность ты берешь на себя. Это, наверное, самый свободный жанр. Рассказ о своем внутреннем мире. Как живу я сам, что там, в глубине моего сердца.

Меня всегда не покидало ощущение неуклюжести окружающего мира, что люди только говорят, всё «хорошо» или «плохо», что на самом деле суть всеобщих страданий человечества не в том, что всё действительно хорошо или плохо. Она находится в чем-то другом, в какой-то каверзной мелочи.

Почему человек верит в лучшее, которого нет

В поисках причины своих страданий в мире любой без исключения человек каждую секунду своей жизни ведет свой личный диалог с Богом. Если человек имеет чистое сердце, так, чтобы не искажать и не врать самому себе, то Бог обязательно приведет человека к православию. Но границы церковности внутри человека не ограничиваются только воцерковлением.

Пребывание в Церкви создает для человека животворную среду, может быть, чем-то похожую на тенистый теплый подлесок, в котором перемешано несметное количество упавших листьев, веточек, палочек, травы и всякой живности. И если человек сумеет разобраться, что весь этот «компост» имеет питательную силу именно в таком виде, тогда человек оказывается в Церкви. Если же человека что-то не устраивает, и он хочет навести порядок, улучшить, выбрать хорошее, отбросить плохое, то человек тут же переносится из Церкви в сферу своих грез и мечтаний.

У реальности есть одно тяжелое свойство – она реальна, и это многим тяжело терпеть. Нельзя путать то, что действительно видишь перед глазами, и то, что хотелось бы. Причем всегда то, что видишь, пугающе неоднозначно, а то, что хочешь видеть – обязательно неопределенно чище и светлей. И, к сожалению, в подавляющем большинстве случаев человек верит в лучшее, которого нет, а реальностью пренебрегает. Страстной душе хочется восхищаться прекрасными эмоциями. Ведь она понимает, что худшее всегда хуже, а лучшее лучше, и обреченно бежит к лучшему. Так очевидно. И… Замкнутый круг.

Когда люди перечисляют всё, что они считают хорошим, например: доброту, жалость, стремление к лучшему, искренность, сразу становится очевидным, что те, кто говорит это, не отдают себе отчет о сути этих явлений. Ими руководит внутреннее ощущение, что двигаться нужно от плохого к хорошему, и никак иначе. Желать всегда лучшего и образует собой, наверное, самое главное чувство, которое объединяет всех людей на земле. Я считаю, что это чувство – высокомерие. Слово «высокомерие» слышали все, но смысл его обычно остается неопределенным.

Трагедия человечества выглядит слишком банально. Высокомерие требует рассказать трогательную лирическую историю, окрашенную в яркие цвета. Человечеству стыдно даже предположить, что в реальности всё так глупо.

Фото: a1ay/flickr.com

Человек стал жить легкомысленно

Бог создал человека и поставил его на земле учиться правде. Правда связана неразрывно с любовью, поскольку только любовь способна выдержать факт правды так, чтобы человек тут же не пустился эту правду преобразовывать. Творчество по отношению к самой правде является невежеством или ложью.

Мы знаем, что грех, который совершил сатана, называется гордость. Состояла она в том, что он попытался перетолковать устройство Божьего мира по-своему, вопреки тому, как мир объективно существует. Сатана был родоначальником гордости. Проявив гордость, он совершил акт невежества. Фактически он был «пойман на заднем дворе», когда в «карманах» у него было украденное, которым воспользоваться он даже и не мог, по определению. Наверное, это самая нелепая трагедия, которая происходила в нашем мире. Так появился первый грех, который послужил началом падения человечества. Сама картина падения человечества оказалась настолько же примитивно простой.

Следующим произошло грехопадение Адама и Евы, которое принесло, как известно, одно последствие – люди стали различать добро и зло. С одной маленькой оговоркой – немножечко не вовремя, чуть-чуть перескочив несколько страниц «учебника». Прародители получили задание от Господа в атмосфере любви наполнить землю смыслом и содержанием. Автор всего на земле Бог, прародителям нужно было сделать землю своей через то, чтобы самим найти дорогу ко всему. Часть правды они усвоили и уже считали ее своей, но какую-то часть они увидели со стороны и себя в ней не находили.

Человечество начало испытывать острую неопределенность. Новый вызов предполагал тяжелый душевный труд, чтобы утвердиться в правде. Тут дало о себе знать невежество, и вместо «трудиться в поте лица» человек организовал свою жизнь легкомысленно. Инстинктивно. Не трудясь над тем, чтобы найти правду.

И тогда простым движением сердца человек разделил мир на плохое и хорошее отдельно, и маленькое и большое отдельно, как бы по вертикали и горизонтали. Плохого старался сторониться, а маленьким пренебрегать. Хорошее хвалить, а большому поклоняться. Бога, естественно, признавать большим, а человека маленьким. Добром, которого не понимает, восхищаться, и зло, которого тоже на самом деле не видит, тоже лишать всякой чести. Чтобы придать законность новой системе ценностей и чтобы она могла занять законное место в мире, люди захотели поставить своему решению видимый знак и построить Вавилонскую башню.

Библия говорит, что до этого события человечество имело еще «райское» свойство, они были «одной душой» и поэтому все, что происходило с одним, становилось фатальным для всех. Всем вместе Господь не разрешил строить башню, но сделать это каждому в своей душе не воспрепятствовал. Для этого Господь смешал языки, каждый человек стал изолирован сам в себе.

Так, посредством невежества, человечество исказило в своем сердце картину мира и создало этим греховную систему ценностей – высокомерие. Дальше человечество продолжило жить, целые тысячелетия ничего не меняя в своем внутреннем развитии.

Вавилонская башня. Питер Брейгель

Люди объединили Божественный Закон и высокомерие

Через некоторое время Господь избирает себе отдельный народ. Для того, чтобы проявить через него свою любовь и заботу ко всему человечеству. Но сразу же становится очевидным, что на любовь люди, ради которых совершились чудеса, явные знамения и прямое участие Божие в их жизни, не проявили любви в ответ. Из их поведения обнаруживалось, что картина их внутреннего мира лишена реальности. Она неумолимо дробится на части о какую-то внутреннюю шкалу, и это было сильно, проявлялось во всех и разрывало людей изнутри между тем, чтобы слушать себя или слушать Бога. Страшная смесь вины и беды.

Тогда Господь дает этому народу Закон. Закон уничтожал собою любую неопределенность, он давал действительную шкалу ценностей. Но в душе уже был закон, свой, невежественный. Если бы человек поступил по любви и принял правду, то Закон сделал бы мир понятным и все с облегчением бы вздохнули. Закон осуждал невежество и Вавилонскую башню, но человек не хотел, не смог заставить себя отвергнуть ее.

Этим Закон приносил смерть, причем не смерть телесную, которую многие считают избавлением, но смерть другую, внутреннюю, какую-то сердечную, которую человеку нужно было самому «поднять с земли» и признать ее своей. Любовь говорила принять это и вытерпеть. Невежество надеялось на «лучшее». Люди колебались. «А сомневающийся, если ест, осуждается, потому что не по вере; а все, что не по вере – грех» (Рим. 14:23). Так грех вошел в мир.

Чтобы не умирать от Закона, люди объединили в своем сердце посредством невежества Божественный Закон и человеческое высокомерие, так появилось лицемерие. То, что получилось, было грехом, и Господь его осуждает.

Любовь осталась пустым понятием

Строки Евангелия, где говорится о времени пришествия Спасителя, кажутся мне какими-то формальными. «Итак, всех родов от Авраама до Давида четырнадцать родов; и от Давида до переселения в Вавилон четырнадцать родов; и от переселения в Вавилон до Христа четырнадцать родов» (Мф. 1:17). Наверное, это именно так, потому что человечество вообще никак не изменилось за это время, оно достигло предела своего развития в данных условиях. Люди никак не изменились, поэтому Господь избрал это время произвольно.

Человечество погибло. Лучшее в человеке не могло окончательно отторгнуть грех, поскольку он вошел в природу человека через неспособность правильно действовать в мире. А худшая сторона все время намеревалась дерзко игнорировать небо, предаваясь осуждению и употребляя для этого рукотворную человеческую правду. Деятельно пыталась навести порядок.

Если в отдельно взятом человеке превозмогала любовь, это проявлялось в том, что он избирал особую форму равнодушия, которое называл смирением. Противоречия уже не разрывали его душу, но и свободно действовать в мире он уже не находил возможным. Если побеждало человеческое, то два варианта: либо человек пытался совместить правду Закона со своим высокомерием. Он лицемерил тем, что спешил исполнить Закон, забыв, что в другой руке у него невежество. Или просто, не сообразуясь с Законом, отдавался высокомерию. Беззаконно простираясь на окружающий мир, организовывая его при помощи инстинктивной человеческой правды, и приобретал этим бесовский разум.

Господь приходит, проповедует, дает миру новое знание, новую заповедь. Предполагалось, что люди придут к любви сами. Но так не случилось. Любить теперь закреплено заповедью. Человечеству теперь нужно было идти и узнать, вместить ее в свое сердце, вытерпеть всю правду в мире, которая вообще возможна, потому что любовь, непознанная человеком, никуда не делась, она была, человек пользовался ей, но не мог опознать.

Так произошло, что любовь для всего человечества вместе осталась пустым понятием. Для того, чтобы узнать ее, каждый должен найти ее сам.

В этом месте мне, наверное, стоило бы предупредить, как в старых фильмах: «Убедительная просьба, уберите ваши стереотипы от ваших голубых экранов».

Любовью люди считают искренность. Любовь известна людям, она и не уходила никуда, человек ее всегда видел, пользовался Ею, но не захотел опознать. Люди знают любовь, но считают, что она – равнодушие. Не безразличие, не безучастность, не холодность – это другое. Именно равнодушие. Если хотите, я скажу, что это не то равнодушие, которое вас немедленно испугало, но другое, хорошее.

Это не единственное проявление любви для человека, нельзя сводить ее только к равнодушию. Но равнодушие – это то, как воспринимает любовь человек. Человеку непомерно тяжела любовь, поскольку источником любви является не лично он, а Бог. Исполнить долг и отойти, при этом не трогая ничего руками, для него обидно. Он не может этого равнодушно вместить. Житейская гордость оскорбляется.

Вместо любви человек употребляет заменитель любви – подобострастие. Человек создает его из тех чувств, которые Господь дал человеку для отношения к животным – искренность, доброту и жалость. Их отличие от любви в том, что человек может проявлять их от себя лично по своему усмотрению, не сообразуясь с честью, поскольку чести у животных нет. Это человека устраивает больше.

Так же поступили и со Христом…

Фото: pravchelny.ru

Без равнодушия любить не получится

Равнодушие любви кажущееся, так видит ее человек. Это его плотское мудрование. Именно в равнодушии обвиняют люди Бога, когда грозят Ему кулаком в небо, сетуя по поводу действительно горьких страданий.

Равнодушие любви деятельно участвует в жизни ближнего, но никогда не вмешивается, пока не появляется действительный вызов. Когда ближнего действительно нужно одеть, или посетить в темнице и т.п.

Именно равнодушие любви способно удержать человека от греха, даже при условии, что сердце заведомо пленено похотью плоти, похотью очес и гордостью житейской. Все они, никуда не деваясь, вдруг становятся простым полезным знанием.

Равнодушие любви, но только в урезанном виде, проповедуют те, кто призывает к толерантности. Разница в том, что толерантность не готова терпеть человека целиком, только выборочно. В отличие от толерантности, любовь принимает целого человека, и его самого, и его грех, и осуждение за грех, и смерть человека за грех. Антихриста устроило бы все во Христе, кроме факта Его смерти и воскресения. И этим прекращения греха.

Лицемерие вносит беспокойный активизм – равнодушие спокойно трудится. Любовь нигде не переступает границ, она равнодушна, поскольку «любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает» (1 Кор. 13:4-8).

Без равнодушия любить не получится. Если человек захочет избавиться от лицемерия и попробует терпеть окружающий мир и не делить его на лучшее и худшее, то без равнодушия ему не обойтись. Если человек отвергает равнодушие, то он становится невежественно-безразличным и будет поступать по своему усмотрению, вторгаясь в свободу окружающих.

Равнодушный человек – подарок судьбы. Если же он не равнодушен, то, естественно, вместе с этим и безразличен к тебе, и ты найдешь его невежество всегда, как муху в собственном супе.

Равнодушию любви мы обязаны нашей свободой, мирными временами. Чужое равнодушие дает нам возможность жить и заниматься своими делами, но как только нашей жизнью заинтересуются окружающие, то наша жизнь подвергается опасности. Равнодушие дает нам способность переносить страдания, работать как на каторге, не поднимая головы, имея в себе мир, который иначе и взять-то негде.

Как иногда много значит, когда совершенно чужие люди равнодушны к тебе и этим просто разрешают тебе жить на свете.

Можно ли без высокомерия и лицемерия?

Создается впечатление, что люди знают правду, но делать почему-то стараются что-то другое. Когда не собираются делать хорошее (равнодушно следуя чести), то просто его делают, а когда собираются, то у них ничего не получается. Проявляют активизм и оказываются в плену страсти.

Высокомерие затрудняет возможность познавать мир. Чтобы подумать о Боге, человеку предварительно приходится вызывать в своей душе образ чего-то огромного и бесконечного. Он говорит: «Так это же Боооог!» или «Так это же святыыыыые» или «это же покаяяяяние!» Бесконечное не вызывает отклика в его душе. Поэтому любое слово становится для человека непреодолимым препятствием. Человек не замечает, что вместо смыслов он давно мыслит размерами. Из-за привычки всему придавать огромный размер человеку от всего тяжело.

Все большое обязательно должно принадлежать лицемеру, а все маленькое его не интересует. Лицемер чувствует себя везде обязанным. Он ищет главного или не главного во всем, не главное он решительно отвергает, главное кажется ему очень большим, поэтому он собирается его сделать, но не может из внутренней слабости.

Лицемеру очень тяжело что-либо понять. На любом этапе возникает проблема с тем, что человек увлекается эмоциональным значением для него отдельных составляющих речи. Он не может просто принять мысль, он должен обязательно присоседиться к хорошему, унизить низкое, чтобы подчеркнуть свой «статус». В любом разговоре, даже если он делает вид, что слушает, но на самом деле в этот момент он как заправский гробовщик все время измеряет тебя «рулеткой».

Если лицемер решит, что вы для него недосягаемы, он почтительно отступает в сторону, внимательно наблюдая, когда можно будет достать рулетку. Если, по его мнению, вы находитесь ниже, то он сначала пытается быть великодушным, а потом все равно достает именно ту же самую рулетку, чтобы мерить именно вас, потому что ему, в общем-то, все равно, что вы говорите, его тревожит только то, чтобы вы не оказались выше. Лицемерие безразлично к чести предметов и людей. Его интересует только, больше это или меньше, лучше или хуже.

Тот период, в котором живем сейчас все мы, я бы представил в виде такой ситуации, что Господь прислал за нами всеми корабль или поезд, как кому угодно, но все люди, как пассажиры, так и проводники в этом поезде, забыли одну важную деталь. Что если кто-то хочет действительно отправиться на этом поезде ко Христу, он должен оставить на берегу все свои вещи.

Фото: Юрий Костыгов/mitropolia.spb.ru

Земная церковь – это среда. Своеобразный реактор. Множество людей собраны вместе ради того, чтобы познать Христа и быть оправданными Богом. И Сам Христос посреди нас.

Может ли обойтись христианин без высокомерия и лицемерия? Лицемерие – это факт, хотим мы или не хотим, но оно и есть то самое состояние, в котором оказались все люди. И как-то по-другому не произошло. Лицемерие приходит как желание быть правым, и даже хорошие дела человека не обходятся без него. Именно из этого состояния Господь приемлет и спасает человека.

Первый шаг в церкви состоит в том, что человек, сам того не понимая, ошибочно хочет оправдаться перед Богом на невежественном языке высокомерия и лицемерия. Тем, что мы все не так уж плохи, лично он уж точно лучше многих других. Человек старается вести себя разумно, и это нужно делать, даже зная, что это только усугубит проблему тем, что загоняет ее внутрь. Как бы мы ни улучшали воспитание, ложь – это все равно то, что определяет человека. И чем раньше человек это поймет, тем лучше. Господь не ждет от нас оправданий. Он Сам теперь оправдание.

Единственная правда в том, что все мы погибли

Мы стремимся и бежим в Церковь, к Богу, ко «всему хорошему». Отказываемся от всего плохого и ждем, что теперь наконец мы станем лучше, и тогда Бог наконец примет нас. Удивительно, как мы каждый раз, когда находим себя плохими, огорчаемся, как будто от нас кто-то ждал чего-то другого. Мы регулярно исповедуемся, но исповедь не исправляет человека, она нужна ввиду нашего несовершенства. На исповеди прощаются наши грехи, и она со временем открывает нам главную правду нашей жизни. Правда в том, что мы неисправимы и правильно мыслить мы уже не можем!

Мы хотим умереть для греха. Но каждый раз видим, как грех, живущий в нас, смеется над нами. Мы живы для греха. Единственная правда человечества в том, что все мы погибли. В этом истина, и это действительно так, и в этом знании покаяние и любовь. Глубоко ненавидя себя за постыдную неспособность как-нибудь исправить свою жизнь, человек любит себя, сохраняя доброжелательность, когда твое сердце наполнено действительным отчаянием и действительной болью. Без надежды оправдаться самому. Равнодушно удержав в себе этот новый кошмар, человек как бы говорит: «И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! (Лк. 23:41-42)», и таким образом каждый произносит те слова, которые должен был сказать в свое время наш праотец Адам.

Поскольку мы веруем во Христа, являемся участниками Таинства Евхаристии и вкушаем действительных Тела и Крови Христовых, то мы веруем, что это страшное осуждение, с которым мы равнодушно согласились, является не смертью нас, а смертью Христовой. Он умер за нас, и мы стали свободны от Закона Его телом и кровью, и поэтому ужас нашего осуждения становится пасхальной радостью Воскресения Христова. Спаситель умер за нас, чтобы сделать для нас приемлемым то, что сами мы не смогли.

И Он, придя, обличит мир о грехе и о правде и о суде: о грехе, что не веруют в Меня; о правде, что Я иду к Отцу Моему, и уже не увидите Меня; о суде же, что князь мира сего осужден (Ин. 16:8-11).

Господь проповедует, умирает, воскресает, чтобы спасти верующих, и говорит нам, что Он должен намеренно исчезнуть из поля нашего физического зрения настолько, что мы будем вынуждены, не видя Его, искать. Искать, рассуждая о Нем, о Его Теле и Крови. О том, как это может стать спасительным для тебя лично? Мы заведомо не можем встретиться лично с Ним видимым образом. И это побуждает нас трезво рассуждать, как мы можем найти Его.

Он делает наш поиск животворным, поскольку дает нам Евангелие о Себе. Правильным результатом может считаться только тот, что кроме Его Самого мы не должны найти ничего, причем только в надежде. Любой другой результат изменил бы ситуацию, и надежда сменилась бы на что-то другое. Блаженны алчущие ныне, ибо насытитесь. Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь (Лк. 6:21). Любой результат, кроме этого, – ошибка.

Фото: tatarstan-mitropolia.ru

«Выманить» Бога навстречу, чтобы не трудиться самому

Время, когда можно было встретить Христа на земле как человека и договориться видимо, лицом к лицу, прошло. Это означает, что исповедание веры должно быть понятным и осмысленным. Даже дела твоей веры теперь ты делаешь только для себя. Для себя постимся, для себя милосердствуем. Это важно, но только в контексте отношений с Самим Христом лично. Нельзя сказать, что Христос Сам как-то меня спасет только за то, что я на словах посвятил свою нелепую жизнь Ему. Это похоже на то, когда пьют за здоровье или едят на здоровье.

Чувственно умиляться, иметь хмурый вид, лить слезы – теперь бонус, важный только для самих кающихся. В таком поведении больше резонерства, чем веры, по-моему, это только попытка «выманить» Бога навстречу, чтобы не трудиться самому. Хитрость под видом простодушия. Все это явления не религиозного характера, а душевного, поскольку в таком случае человек не знает, услышан он или нет, прощен ли, или он сам себя успокоил и теперь, под видом надежды, будет беспечно дожидаться ада.

Испытывайте самих себя, в вере ли вы; самих себя исследуйте. Или вы не знаете самих себя, что Иисус Христос в вас? Разве только вы не тo, чем должны быть (2 Кор. 13:5).

Такое ощущение, что душа человеческая не имеет зрения. И для того, чтобы что-то понять, человеку нужно перетолковывать самому себе все на каком-то внутреннем языке. Действительную правду он может найти, только когда внимательно наблюдает, соблюдая чистоту сердца. В этом мире мы знаем всё только отчасти, поэтому и действовать должны с осторожностью.

Жизнь, посвященная тому, чтобы искать Христа, похожа на занятие охотника-следопыта. Для того, чтобы найти искомое, охотник изучает жизнь того, кого ищет, и понимает, что любая ошибка может свести все усилия на нет. Верующий пытается понять сам те же чувства, что имеет Христос, и какое он сам может иметь отношение к этому. Для этого человек должен всерьез озаботиться, что он делает в церкви.

Если этого не произойдет, то человек рискует выдумать себе все что угодно, при этом думая, что он христианин. И в этом была бы величайшая трагедия – взойти на порог для того, чтобы так никогда и не перешагнуть его. Страшно, всю жизнь протрудившись в церкви, узнать от Бога, что за это уже заплатили… регулярно платили зарплату, больше ни на что ты и не претендовал. «Но раб не пребывает в дому вечно; сын пребывает вечно» (Ин. 8:35).

Человека как бы разрывает пополам Закон Божий и закон собственного сердца. И то и другое объединяет в себе Христос, но уже без греха. Он принимает полностью человеческую природу. То, что в человеке двойственно, во Христе теперь едино. Христос не объединяет в себе любовь и высокомерие. Зная в полной мере любовь и Сам будучи ею, Он свободен от невежества и опыта Вавилонской башни. Он отверг этот опыт во время искушения Его диаволом в пустыне. Христос называет благой частью избранное Марией, но и не осуждает попечения Марфы. Только с Ним это может быть равнозначным.

Христос – Новый Адам, единственный полноценный человек из всего человеческого рода. Для того, чтобы нам воспользоваться Его праведностью и чтобы таким образом была исцелена наша жизнь, мы должны привиться к Нему, как прививаются на лозу новые ветви.

Болезнь нашего времени — равнодушие. Часть 2 / Православие.Ru

Часть 1
>>

— Святейший Патриарх неоднократно отмечал, что
наблюдается аморфность православных людей к социальному
служению. У Вас же в Свято-Даниловом монастыре не только
братия занимается работой с детьми, подростками,
заключенными. Вы, наверное, привлекаете и прихожан?

— Да! Прихожан, молодежь. Есть школа молодежного
служения, которую возглавляет игумен Иоасаф. И он много
усилий прилагает, чтобы привлечь молодежь к социальному
служению. У него есть много помощников, как из братии, так
и из воспитанников нашей воскресной школы. Теперь эти люди
сами несут Свет Евангелия другим людям. При монастыре
существует и издательство, которое направлено на то, чтобы
до людей донести Слово Божье.

— Активность прихожан зависит от священника, или
от них самих?

— И от священника, и от самих прихожан. Какой
пастырь, такими и должны быть пасомые, которые
ориентируются на него. Братия старается донести Слово
Божье, но, прежде всего, мы должны собственным житием
свидетельствовать о Христе.

— К вопросу о воспитании подростков. При храмах
много детей, но наступает переходный период, когда они
уходят из Церкви, а если и возвращаются спустя многие
годы, то уже искалеченными. Может быть, это закономерный
процесс и не стоит ему препятствовать?

— Да, это вопрос непростой. Бывает период осмысления
того, что же они приобрели в храме. Возникают разные
интересы. Естественно, не все идут в семинарии, становятся
священнослужителями…

— Но не все и остаются христианами…

— К сожалению, бывает и такое. Но мы стараемся,
чтобы весь период молодежного роста они проходили при
монастыре. Начиная с детского возраста и до того, как они
становятся басовитыми молодыми людьми. Создаются разные
молодежные организации, так называемые клубы по
интересам…

— То есть главное, чтобы, заканчивая, воскресную
школу, они оставались занятыми при храме, не оказывались
на улице…

— Да! И для этого есть различные кружки, различные
направления: например, театральное, спортивное, различные
ремесленные. И так как они уже здесь находят друзей, и их
сердце здесь, то они приходят. Но говорить о стопроцентном
результате, конечно, нельзя. Но, тем не менее, они знают
дом, где их ждут, где им будут рады.

— Сейчас среди православных есть те, которые
считают, что в общеобразовательные школы детей пускать не
надо…

— Но ведь нет еще полностью церковного образования,
где бы давались не только азы православия, но и хорошее
светское образование. Подчас родители выбирают меньшее
зло, если ребенок окончит церковную школу, но у него не
всегда будет достаточно знаний, чтобы поступить в вуз. И
это большая проблема. Сейчас много говорится о том, что и
среднее, и высшее образование должны закладывать азы
христианского воспитания, вот это важно. И если это будет
достигнуто, притом на уровне закона, тогда, конечно,
проблема во многом решится.

— Наверное, не стоить отказываться от опыта
светских школ…

— Конечно! Если неплохая школа, то не надо ее
чураться. Наоборот, может быть, эти дети и будут той
закваской, хотя это очень не просто.

— А каковы проблемы церковного воспитания
детей?

— Думаю, ребенок не должен испытывать насилия в
духовном плане. Ему нужно показать красоту богослужения,
необходимость быть честным, послушным. Во многом это
закладывается в семье, во многом примером являются
родители, насколько они живут церковно, насколько для них
понятие духовности, христианства — не просто слова,
не только красные яйца или кулич на Пасху, а обычная жизнь
со Христом, которая никак не отрицает общей, светской
культуры. Просто все должно быть проникнуто любовью ко
Христу, и именно эту любовь, а не обрядность, и надо
воспитывать.

— Вы являетесь не только наместником монастыря,
но и известным московским духовником, у вас много духовных
чад не только среди монашествующих, но и среди мирян,
поэтому вопросы семейных отношений Вам не чужды. Какие
советы Вы можете дать при вступлении в брак, выборе жениха
и невесты?

— Вопрос трудный! Но, прежде всего, нужна молитва. И
для каждого, кто находит свою вторую половину, этот
человек становится единственным, самым красивым, самым
любимым, к нему устремлены все взгляды, мысли и чувства.
Естественно, мы говорим о людях верующих. И вот верующий
человек должен руководствоваться тем, что его будущая
половина должны быть верующим человеком или, по крайней
мере, тем, кто разделяет его взгляды на веру, на Церковь.
Молодые люди должны быть готовы не просто вступить в брак,
не просто соединиться друг с другом, а должны быть готовы
создать семью — малую церковь, христианскую ячейку.
Но это нелегко, большой труд.

— Пока молодые еще не поженились, все у них
хорошо, но стоит вступить в брак, как начинаются
разногласия, ссоры. Как сохранить мир в семье?

— Хорошо, когда у них есть общий духовник, к
которому они приходят и могут и пожаловаться друг на
друга, и поделится радостями, успехами. Также молитва и
лучше, если она совместная.

— Молитва является все-таки духовным
стержнем…

— Да, конечно. Кто-то больше молится, кто-то меньше.
Потом будут детки, и их надо приучать к молитве, к
христианской жизни. Главное — сохранять любовь.
Тогда те мелочи, которые есть в каждой семье, перегорают в
этом огне любви. Есть замечательные слова отца Александра
Ельчанинова: «Когда двое, тогда брак не прочен, а
когда трое, третий между ними Бог, тогда брак
прочен».

— Люди сталкиваются с такими серьезными
проблемами семейной жизни, как измена, пьянство,
материальное неблагополучие. Конечно, мы понимаем, давать
советы здесь надо в каждом случае индивидуально. Но все
же, есть ли какой-то универсальный совет?

— Общий совет таков. Потерпеть, потерпеть и
потерпеть. Нужно потерпеть и помолиться, потерпеть и
простить, потерпеть и постараться забыть, потерпеть и
помочь своему ближнему. Не надо обличать его недостатки,
недуги. Надо снизойти к его немощи, понять и попытаться
помочь. Мы знаем много примеров, когда жены молятся о
своих мужьях, даже если те имеют какие-то немощи. И эта
молитва, это терпение и снисхождение покрывают немощи
человека и помогают ему исправиться.

— Все-таки и алкоголизм, и наркомания — это
тяжелые недуги и не каждый может их понести…

— Страшные, страшные. Они разрушают семьи, но
Господь помогает каждому понести свой крест.

— Дорогой батюшка, какие наиболее
распространенные духовные болезни нашего времени Вы могли
бы выделить?

— Прежде всего, это наше равнодушие. Если мы хладеем
к вере, к Церкви, то трудно духовно расти. Часто мы бываем
немирными между собой. Мы знаем заповеди о любви к Богу, о
любви к ближнему, но в жизни исполнить их бывает не всегда
легко. Зачастую мы разобщены. Святые отцы дают нам образ
мира. У аввы Дорофея есть образ круга: в центре его Бог, а
по разным радиусам идут люди. И чем ближе они друг к
другу, тем ближе к Богу, и наоборот. И мы должны свою
любовь выражать не просто в словах, но в делах. И тут,
опять же, нужно иметь терпение. Иногда мы помогли
человеку, и забыли о нем, а он еще нуждается в нашей
помощи, а он еще приходит. И тут уже нужно отнестись с
пониманием, с любовью и еще помочь. Так что дела и слова у
нас очень часто не согласуются и не сочетаются.

— Какие актуальные проблемы церковной жизни Вы
видите?

— Я думаю, что, прежде всего, церковное воспитание.
Также пополнение знаний каждого из нас на своем уровне.
Это и духовный рост. Святейший Патриарх говорит, что мы
отстраиваем стены, но должен быть и внутренний рост.

— А вот проблема эсхатологических ожиданий,
чаяний среди народа…

— Я думаю, это было свойственно всегда. Но не должно
быть такого, что мы только говорим об этом, а свою жизнь
не меняем. Если мы ждем Христа, приходящего в силе, то мы
и должны быть Христовы. Мы много говорим о том, как это
страшно, как это ответственно, как это сложно, но мы
должны меняться в плане Христовой любви. Иногда человеку,
который только что пришел в Церковь, говорят о том, что
его ожидает в этом плане. Тогда человек не всегда
раскрывается и говорит: «Ну тогда я буду прибегать
ко Христу», а начинает думать о том, зачем ему такое
страшное будущее. И это будет неправильная форма
воспитания. Конечно, все эти вопросы тревожат умы и сердца
человеческие, люди пытаются осмыслить, но должно быть
внутреннее изменение и единение со Христом, и тогда силы
зла, силы ада не будут иметь к нам доступа.

— Первые христиане все-таки ждали пришествия
Христа. Они говорили: «Ей, гряди!»

— Да, они ждали, но у них было едино сердце и едина
душа…

— Сейчас же, наоборот, говорят о том, что эти
времена наступят потом, уже после нашей жизни.

— Конечно, боязнь испытаний, боязнь того, что мы
можем не устоять в этих испытаниях. Мы должны готовиться к
большому экзамену, а не иметь просто боязнь, что получим
неудовлетворительную отметку. Мы должны жить так, как
будто сегодняшний день — это наш последний день.

— И заключительный вопрос. Какие Вы видите
достижения и упущения в жизни Русской Церкви за последние
двадцать лет? Что сделано, и что еще предстоит
сделать?

— Мы видим, что открыто множество храмов и
монастырей, издается духовная литература. Мы видим, что в
храмах уже идет обновление и омоложение верующих. Приходит
много молодых людей, которые нашли Христа не в пенсионном
возрасте, а тогда, когда они являются еще полными
жизненных сил. Они видят, что Бог — тот стержень, с
которым они будут жить, что Церковь и Ее учение —
то, чему они должны следовать. Конечно, нужно духовное
образование, нужна жизнь по вере, жизнь со Христом.
Необходима христианизация общества, и начать каждый должен
с самого себя.

Болезнь нашего времени — равнодушие. Часть 1 / Православие.Ru

— Дорогой отец Алексий! Вы в
тяжелое для Русской Православной Церкви приняли
монашество, в 70-е гг. Конечно, были свои трудности,
но ведь были и какие-то положительные моменты бытия
Церкви в советский период?

— Несомненно! Церковь Христова — живой
организм, и та благодать, которая присутствует в
православной Церкви, была всегда. Церковь давала и дает
истинное учение для своих верных чад. В то время молодых
людей по приходам было наперечет, все знали друг друга,
общались между собой, помогали. И эта церковная жизнь в
моем, например, плане была подготовкой к дальнейшему этапу
— этапу обучения в Московских духовных школах.

Московская духовная семинария, как известно, соседствует
со Свято-Троицкой Сергиевой Лаврой, дающей хороший
импульс. Приобретая знания, человек уже определялся на
жизненном пути, на пути служения Богу, Церкви Христовой и
народу. И Божьей милостью я выбрал путь монашества.
Помнятся слова святых отцов, что монахом может стать
только тот, кто хоть однажды в жизни увидел Монаха.
Наверное, Монах — это уже с большой буквы.

— И кого на своем пути повстречали Вы?

— Я видел, прежде всего, братию Лавры, хотя,
конечно, знал не всех. Видел, как иноки лаврские молятся.
Думаю, для всей православной Руси этот дух молитвы
особенно чувствовался в Троицком соборе. Туда приходили
все: и братия, начинавшая свой молитвенный подвиг, и
паломники, и студенты, кто-то рано утром, кто-то позже, но
каждый считал своим долгом попросить его о помощи. Мне
запомнились слова митрополита Владимира о том, что
преподобный Сергий даже наши недозволенные просьбы слышит.
И преподобный Сергий был для нас и отцом, и, в духовном
плане, матерью, которая воспитывает, которая жалеет,
которая сочувствует и переживает нашим тогдашним маленьким
скорбям.

— Конечно, преподобный Сергий является игуменом
Русской земли, но с кем из современников Вы
повстречались?

— Я встретился на своем пути с известным
общероссийским духовником батюшкой отцом Кириллом, общался
с отцом Наумом, с отцом Илией (Резмером). Когда я вступил
в братию Лавры, меня встретили с любовью. Это была единая
монашеская и ученическая семья. Как сказал Ключевский:
«Академия — это большая келья преподобного
Сергия». Так что дух единения, любви и согласия
пребывал и пребывает в обители преподобного Сергия и в
Московских духовных школах.

— Но это, наверное, было характерной чертой жизни
всех приходских общин, которых в советское время было не
так много. Они были сплоченные, дружные…

— Сплоченные, с одной стороны, а с другой, может
быть, и разрозненные, потому что люди с опаской смотрели
друг на друга, так как были и доносчики, и агенты.
Конечно, когда узнавали ближе, то уже общались тесно и
помогали друг другу. Оставалось тогда еще старое
духовенство, которое пережило и гонения, и испытания, и
трудности в плане внешней и внутренней церковной жизни.
Были еще и монашествующие, старенькие матушки…

— Из дореволюционных обителей…

— Да. Те, которые были пострижены в тех монастырях
или вышли послушницами. И этот свой жизненный подвиг они
донесли. Они являлись светом для верующих людей, поэтому
на них смотрели с уважением, с почтением, к их словам и
советам прислушивались.

— Вас назначили наместником Данилова монастыря.
Многое было сделано до Вас, многое пришлось делать Вам. Мы
понимаем, что основная задача монастырей — это
духовное руководство, молитва, но кроме этого, какой
деятельностью занимается Ваш монастырь?

— Монастырь наш имеет свое направление — это
работа с молодежью. При монастыре, начав с воскресной
школы, был сформирован Патриарший центр духовного развития
детей и молодежи. Проводится большая работа: воскресная
школа, работа с подростками, молодежью, военными, работа в
ВУЗах, тюрьмах, больницах, домах ребенка. На Северном
флоте есть подводная лодка, которая освящена с именем
князя Даниила Московского.

— Многие считают, что монастыри не должны
заниматься социальным служением, так как это ведет к
оскудению монашеской жизни. Что бы Вы могли на это
ответить?

— Полемика была бы здесь неуместна. Но сказать о
том, что мы настолько духовно богаты, и имеем право
раздавать свое духовное богатство народу, мы не можем. Так
как мы духовно небогаты, скорее чувствуем свое духовное
убожество. Но, тем не менее, у святых отцов есть такое
выражение — нищий нашел сокровище, и вот он делится
этим сокровищем теперь с другими такими же бедняками.
Бедняк говорит: «Смотрите, что я нашел, и
берите». Вот и мы можем в некоторой степени
уподобиться этому бедняку. Мы знаем, что есть Христос, что
есть Церковь, что истина в Церкви. Есть церковное
богатство, истинное богатство, и вот поделиться с другими
мы и призваны, и обязаны.

Если говорить об основном, о древнем, аскетическом делании
иноков, то, прежде всего, — это молитва. Сначала
иноки селились недалеко от своих городов, уходили в
пустыни, а когда они приобретали духовные дары, к ним
приходили их селяне, люди, которые потом о них узнавали,
чтобы позаимствовать от них духовную пищу. В современных
монастырях большинство братии — это священноиноки,
которые совершают таинства, а люди приходят сюда для того,
чтобы сподобиться благодати святых таинств. У нас,
согласно распоряжению Святейшего Патриарха, учрежден
обычай, что в течение дня в храме находится дежурный
иеромонах, который может ответить на недоуменные вопросы и
дать совет. Назвать это старчеством, назвать этих людей
прозорливцами, конечно, нельзя. Если даже такой известный
духовник, как отец Кирилл (Павлов), на вопрос «Есть
ли старцы?» шутливо отвечал: «Есть ли
старцы… Не знаю! Старики есть». Но у нас и
стариков пока немного. Однако иеромонах, который знаком с
духовной литературой, знает церковные правила, будет
говорить людям не от своего ума, а из церковного кладезя.
И люди не обязаны и не должны следовать этим указаниям
беспрекословно. Мы говорим о совете. Если человек рассудил
и видит, что этот совет добрый, то он его исполняет. А
если считает, что для него это неприемлемо, значит,
послушал, поблагодарил и пошел.

— Каковы, на Ваш взгляд, могут быть причины
охлаждения к молитве, к духовной жизни, особенно у
современных христиан?

— Святые отцы говорят, что молитва дается
молящемуся, то есть тому, кто молится. В Москве был
известный своей духовной жизнью протоиерей Александр
Введенский, который учился молитве у праведного Иоанна
Кронштадтского. Отец Иоанн говорил ему, что нужно
пребывать на молитве до тех пор, пока он не почувствует,
что он молится. И это не должно быть чисто механически, а
осмысленно и целеустремленно.

— Бывает, что люди настолько заняты, настолько
устают, что, приходя с работы, нет сил молиться, голова
ничего не соображает…

— Главное — усердие! Каждый человек может
принести свой плод. Кто-то Серафимовское правило: три раза
«Отче наш», три раза «Богородица»,
один раз «Верую», кто-то, может быть, больше,
а кто-то меньше, но важно усердие. «Сыне, даждь Мне
сердце твое», — говорит Евангелие. Когда
всякое дело совершается с молитвой, тогда будет постоянное
единение с Богом. Есть замечательный рассказ о старушке,
которой с детства запала мысль о том, как бы не прогневать
Бога. И с этой мыслью она прожила до самой смерти и
достигла единения со Христом. А жизнь у нее была самая
обычная. Бог не отрицает наших забот, наших тревог, но Он
призывает нас к тому, чтобы это было духовно. Как говорит
апостол: «Едите ли, пьете ли или иное что делаете,
все творите во славу Божию». В свете Евангелия, в
свете Христа мы и должны оценивать все свои дела. Это и
есть самое главное!

— Батюшка! Что из личного духовного опыта Вы
могли бы посоветовать для воспитания в себе отвращения к
лени, желания трудиться?

— Из личного опыта мне трудно советовать, потому что
надо быть человеком духовным, богоносным. А вот слова
Евангелия говорят: «Нудится Царство Божье и нужницы
восхищают е». Очень хорошо это звучит по-славянски!
То есть надо понуждать и заставлять себя, чтобы получить
награду от Бога.

Продолжение слудует…

Ежедневное равнодушие. Марина Куфина | Православие.фм

«Равнодушие» – беспристрастный анализ этого слова, казалось бы, говорит о хорошем нравственном качестве. «Равная» или «ровная», находящаяся в мирном устроении […]

«Равнодушие» – беспристрастный анализ этого слова, казалось бы, говорит о хорошем нравственном качестве. «Равная» или «ровная», находящаяся в мирном устроении душа – возможно, именно так может трактовать это слово человек, изучающий его как иностранное. Однако все мы знаем, что синоним тут – другой. «Безразличие» или «пренебрежение» – вот смысловая нагрузка понятия «равнодушие».

Конечно, по отношению к искушениям, склоняющим к греху, отсутствие внимания даже спасительно. Незаинтересованность, выказываемая для того, чтобы уклониться от пустых или осудительных разговоров, не ввязаться в сомнительный проект, сохранить свои чувства и ощущения от греховных «удовольствий», достойна подражания. Но в реальности слишком редко мы видим примеры такого похвального бесстрастия. И, напротив, часто становимся свидетелями того, как равнодушие, выраженное в безразличии к ближнему (в пренебрежении его личностью), «собирает свою дань» – разделяет людей и умножает их тяготы.

Ежедневно мы сталкиваемся с тем, что насущные потребности одних не вызывают никакого сочувствия или поддержки у других.

Молодые люди, с преувеличенным вниманием вглядывающиеся в пейзаж за окном или в свой планшет и «не замечающие» стоящего рядом пожилого человека или беременную женщину, возможно, элементарно плохо воспитаны. Взрослые дети, не находящие время позвонить своим стареющим родителям, вероятно, не успевают «вынырнуть» из цейтнота захлестывающих их дел. Авторитарные родители, абсолютно уверенные, что они «лучше знают», как строить жизнь взрослеющим чадам и полностью пренебрегающие их мнением на этот счет, конечно, желают самого лучшего. Люди, проходящие мимо сгорбленной и понурой старушки, одиноко стоящей у двери магазина, мимо побледневшего и осевшего на землю мужчины, мимо детской «дружеской» драчки, где явно обижают слабого – наверное, просто очень торопятся по личным делам. А совсем уж привычное, но от этого не менее разрушительное для доверительных и близких отношений невнимание при выслушивании просьб, забывчивость в исполнении поручений, раскрытие чужих страхов или тайн «ради красного словца»… Счастлив тот, чья душа ни разу не была ранена пренебрежением, но найдутся ли такие?

«Наверное, разные люди назовут разные причины для проявления равнодушия, но на самом деле основание одно, и это – недостаток любви».

Наверное, разные люди, закрывающие свое сердце от проблем ближнего, назовут и разные причины для этого, но, по-моему, «основание» общее, и это – недостаток уважения и любви к человеку. Ведь смотрящий через призму равнодушия вместо «субъекта», уникальной личности, видит перед собой «объект», нечто, за чем не признается никаких прав. И человеческая душа это чувствует и бунтует против такого уничижительного к ней отношения, ведь она создана по образу и подобию Божию и вмещает в себя целый мир!

А как обидно, когда наши трудности игнорируются теми, кто легко мог бы помочь, а может, и обязан был это сделать! Да, причин для переживаний, вызванных невниманием ближних, у нас всегда хватает. Но чтобы слишком сильно не расстраиваться в таких случаях, хорошо бы вспомнить, что часто мы «жнем» именно то, что «посеяли»… И если Господь попустил, чтобы нас ушибло безразличием другого, может, стоит поискать в памяти, а не ранили ли мы сами кого-нибудь когда-либо тем же оружием? И наверняка, каждому из нас есть что вспомнить на этот счет. А если вспомним, то поспешим сами покаяться в беспечности, эгоизме и равнодушии и впредь постараемся быть более внимательными к ближним – и ради любви к ним, и ради любви к Богу, и ради любви к самим себе. Ведь творящий добро, даже если не удостоится похвалы от людей, обязательно получит похвалу от Бога, в чем удостоверит его сердце.

Facebook

Вконтакте

Одноклассники

LiveJournal

Google+

Вы можете поаплодировать автору (хоть 10 раз)0

Равнодушие к духовной жизни: кто виноват и что делать?

Сайт Горловской и Славянской епархии

Молиться не хочется. Совсем. И в храме всё одно и то же, сколько можно?! Откуда бралась радость молитвы раньше, когда вычитать лишний акафист или выстоять литургию с молебном и панихидой было делом простым и вдохновляющим? Почему теперь всё не так? Куда идти и что делать?

Священник Александр Хворост, настоятель Александро-Невского храма Дружковки, отвечает тем, кто переживает кризис духовной жизни.

Кто виноват?

Равнодушие в духовной жизни — явление тревожное, и если человек заметил у себя такое состояние, надо срочно принимать меры. Самостоятельно с ним справиться очень сложно. Однозначно, само собой всё как раньше не станет.

К сожалению, это явление встречается часто. Мы живём во время, когда верующие часто не имеют грамотного духовного руководства. Это влечёт за собой неизбежные ошибки в духовной жизни, которые приводят к апатичному, безразличному состоянию. У человека опускаются руки, он разочаровывается в Церкви и вере — это прямые следствия таких ошибок.

Причины такого состояния — отдельная тема, мы её ещё коснёмся. Замечу только, что они сугубо индивидуальны. А пока сосредоточимся на том, что делать, если вы обнаружили, что становитесь равнодушными в своей духовной жизни.

Что делать?

Прежде всего, нужно разбираться, что случилось, куда делись энтузиазм и воодушевление. Надо анализировать, с чем мы столкнулись, что неприятно удивило или насторожило. Без такого анализа нельзя понять причины охлаждения к вере.

1. Обсудить

Далее — стоит обсудить эту проблему. Прежде всего, конечно, с верующими людьми: священником, духовным наставником, воцерковлёнными друзьями, родственниками, православным психологом. Для чего это нужно? Порой мы не замечаем каких-то важных моментов своей жизни, а со стороны они могут быть видны. Обязательно надо попросить, чтобы о нас помолились. Мы все объединены Христом, нашей верой, традициями, церковной общиной, священноначалием, и живём не сами по себе, но составляем некое целое. Поэтому нет ничего зазорного в том, чтобы решать проблемы вместе с теми, кто, возможно, с ними уже сталкивался и преодолел.

2. Переосмыслить

Следующий шаг — начать переосмысливать всё то, с чем мы имеем дело в духовной жизни. Нашу веру, церковные праздники, таинства и так далее. Вера и духовная жизнь — это процесс, а не какое-то статическое состояние. Они динамически развиваются, движутся. Как горение не может происходить статически — так же и с нашей духовной жизнью. У многих людей апатия и равнодушие приходят только потому, что они перестали «обновлять» свою веру, интересоваться ей. Считают, что воцерковились, всё узнали, поняли, со всем соприкоснулись и исчерпали то, что им может дать Церковь. Это неверно. Автомобиль, который разогнали, а потом выключили мотор, какое-то время покатится, а потом остановится. Кто в этом виноват? — тот, кто выключил мотор. Надо было двигаться дальше. Так же и в духовной жизни.

Как можно переосмыслить свою веру? По-разному. Есть смысл поменять обстановку: съездить в паломничество, пойти на послушание в монастырь, пожить там какое-то время, чтобы больше времени посвятить молитве. Можно отправиться на выходные в какую-нибудь деревенскую церковь, посмотреть, как там люди живут, чему радуются. Порой очень важно в ином свете увидеть то, чем мы живём.

Верующий может более глубоко изучить всё, с чем сталкивается в Церкви — это и богослужение, и таинства, — заняться самообразованием. Литературы и сайтов сейчас много, так что найти нужные источники не составит труда. Стоит осмысленно прочитать Евангелие, вникнуть в него. Это тоже очень интересно. А история Церкви? Ей две тысячи лет, больше тысячелетия назад крещена Русь. Всё это непросто и чрезвычайно интересно, потому что очень самоотверженными и глубоко верующими людьми распространялась наша вера, разносилась весть о воскресшем Христе.

3. Скорректировать молитву

Следующий этап — наше молитвенное правило. Порой человек может брать на себя непосильный объём молитв. Многие считают, что чем больше читать, тем лучше. Молитва — это тяжёлый труд, и тоже нужно подумать: а может, стоит изменить объём и качество молитв? Читать меньше, но регулярно и осмысленно, вдумываясь в каждое слово. Это тоже помогает быть ближе к Богу.

Хуго Симберг. Раненый ангел. 1903 г.

4. Заняться волонтёрством

Человек может заняться волонтёрством. Сейчас это популярно и активно поддерживается в разных сферах. Можно помогать больным при больницах или одиноким людям. Такое служение очень важно. Мы не можем любить Бога, если не любим ближнего. Любовь к Богу начинается через любовь к ближнему. Можно потрудиться в храме: что-то помыть, сделать своими руками. Это тоже помогает. Когда мы что-то бескорыстно жертвуем, это привносит радость в жизнь. Порой не нужно ничего придумывать: можно просто прийти и наколоть дров для церкви, но это нужный труд и большой вклад, особенно для развивающегося прихода.

5. Участвовать в таинствах

Конечно, нельзя забывать о таинствах исповеди и причастия. Но я бы рекомендовал прибегнуть к ним более вдумчиво: ещё раз осознать, что перед нами — Тело и Кровь Христовы, что ради нас и таких, как мы, Господь взошёл на Крест.

Подытожу: в случаях появления равнодушия духовную жизнь нужно активизировать. Подбросить дров в её угасающий огонь, и тогда она запылает с новой силой.

6. Быть честным с собой

Состояние, о котором мы говорим, ненормально, но оно неизбежно. Мы ведь, как правило, слабые и часто невежественные, и поэтому должны периодически переживать кризисы веры, чтобы осознать свою немощь и обратиться ко Христу. Ведь только Он может помочь наполнить всё смыслом и оживить. Но прежде нужно честно взглянуть на своё духовное состояние, осознать кризис. Тогда, преодолев его, мы будем жить полноценнее и осознаннее. Кризисный период — это явление и плохое, и хорошее, потому что после него, если мы всё правильно осознаем, начинается обновлённая духовная жизнь.

Господь удивительнейшим образом устроил наш мир. Человек нуждается и в постоянстве, и в обновлении. Бог сочетал это в повторении различных циклов нашей жизни: день и ночь, времена года, церковные праздники. У нас есть возможность осмыслять снова и снова и Пасху, и Рождество, и периоды постов. Мы делаем это регулярно, чтобы более глубоко понять смысл. Движемся вперёд, но всё время возвращаемся к тому, что было — на другом качественном уровне. За это нужно быть всегда благодарными Богу.

Так кто же всё-таки виноват?

Учитывая перечисленное, можем вывести причины, которые приводят к равнодушию в духовной жизни. Человек может «перемолиться». Может не иметь необходимых знаний о своей вере. Кризис может быть следствием каких-то проблем характера — неусидчивости или лени — или отсутствия у верующего поддержки в своей вере.

Уникальность Церкви в том, что она принимает всех. Каждому в ней найдётся дело. Коммуникабельный человек найдёт возможность заниматься организаторской работой, замкнутый — нести послушания, не требующие общения. Кому-то, может быть, нужно идти дальше в своём духовном росте, и становиться священником или церковным старостой. Ведь равнодушие может проистекать и от того, что человек зарывает в землю свои таланты.

Ещё мы можем стать равнодушными, когда видим, что церковные люди не оправдывают наших ожиданий. Священника или прихожан хотим видеть чуть ли не святыми. Поначалу они нам такими и кажутся, но потом проступают какие-то недостатки, и это приводит к разочарованию. В этом случае нужно осознать, что человеческое несовершенство присуще всем. Надо учиться относиться к недостаткам ближних так же, как мы относимся к своим. Себе ведь мы всё прощаем, значит, и другим нужно прощать. Да, у всех есть недостатки, но со Христом мы можем стать лучше. Давайте не будем требовать от людей больше того, что они могут дать, и постараемся пристально смотреть не за другими, а за собой.

Главное — всё делать осмысленно. Одна из бед нашей Церкви — это обрядоверие. Многие верующие знают православие очень поверхностно. Если мы будем так жить, то далеко не уедем. А если будем делать всё осознанно, то это принесёт богатые плоды. В ХХI веке мы не имеем права быть невежественными. Нужно развиваться, идти вперёд, к Богу, и помнить, что без Него всё у нас будет печально и бесперспективно.

Записала Екатерина Щербакова

Сайт Горловской и Славянской епархии

Безразличие

«Когда Иисус пришел на Голгофу, они

повесил Его на дереве,

Они забили гвозди руками

и футов, и сделали Голгофу;

Они увенчали Его венцом

шипы, красные были раны Его и глубокие,

Для тех были грубые и жестокие дни,

и человеческое мясо было дешевым.

Когда Иисус пришел в Бирмингем, они

просто прошел мимо,

Они ни разу не повредили Ему волос, они только

дай Ему умереть;

Для мужчин нежнее стали, а

они не причинят Ему боли,

Они только что прошли по улице,

и оставил Его под дождем.

Иисус все еще восклицал: «Прости им, ибо они

не знают, что делают »,

А еще шел дождь зимний, что

пролил Его насквозь;

Толпа разошлась по домам и ушла

улицы без души

И Иисус припал к стене и

плакал о Голгофе. ”

Откуда: «Невыразимая красота»,

Собрание стихов Ревда Г.А. Стаддерт Кеннеди,

Англиканский священник и армейский капеллан во время войны 1914-8 гг.,

, известный как «Вудбайн Вилли», потому что он всегда мог предложить сигарету.

Опубликовано Hodder & Stoughton, 1927.

Джеффри Студдерт Кеннеди написал это стихотворение в 1920-х годах во время «великого разочарования», которое последовало за резней Первой мировой войны, в разгар экономического спада, бедности и безработицы, последовавших за ней.Ушли старые самодовольные уверенности викторианской Англии, ощущение неизбежности прогресса, королевы, империи, бога в его раю и все в порядке с миром. Правда, викторианские времена не были такими «религиозными», как их часто воображают; многие простые рабочие в Великобритании потеряли связь с христианской верой даже к 1850 году. Но средний класс все еще заполнял скамьи до Первой мировой войны, и церкви по-прежнему сохраняли уверенность.

Война и ее последствия положили всему этому конец.Наступила жесткая, хрупкая, циничная культура «ешь, пей и веселись» (по крайней мере, для тех, кто мог себе это позволить!), Эпоха чарльстонов и «хлопушек»; И именно тогда наш современный, скептический, материалистический взгляд на мир стал всеобщим. Наряду с этим секуляризм, который мы знаем сейчас, впервые обрел реальную форму, старые церкви так и не вернули свою уверенность и безразличие — не настоящую враждебность, а просто отключенное безразличие к христианству, — которые Студдерт Кеннеди так трогательно изображает в этой книге. стихотворение прижилось.Тем более, семьдесят лет спустя!

Тем не менее, хотя он может быть укоренен, он не универсален. Британцы могут не говорить о религии, но это не означает, что они иногда не имеют религиозных мыслей. Большую часть времени они были слишком смущены, чтобы признать их, и почти всегда им было нелегко найти слова, чтобы выразить их. Но это не значит, что их там нет. Когда я был приходским священником англиканской церкви, если бы мог, я всегда принимал приглашение «вернуться в дом» после похорон.Потому что виски получилось бы — само по себе, конечно, приятно! — языки развяжутся, и обычные работающие люди, чьи семьи не контактировали с какой-либо церковью в течение нескольких поколений, будут делать то, что обычно никогда не делали: говорить о смысле жизни и смерти, своих мыслях, своих страхах и своих вопросах — и Священник! И в нужный момент, если бы они поговорили со священником о подобных вещах (что довольно сложно для многих англичан), они бы гораздо легче и охотнее разговаривали с друзьями, соседями, коллегами и коллегами по работе.Но, столкнувшись с этой ситуацией, очень, очень многие англичане не знают, что сказать. Уверенность утеряна — вымыта секуляризацией мира, в котором они живут. Они могут болтать об экономике и стоимости жизни, своей семейной жизни, своих интересах; но не о Боге, а о том, как Его любовь и сила затрагивают и изменяют нашу жизнь.

Но здесь я думаю, что мы другие. Я помню, как несколько месяцев назад пришел в церковь Святого Эйдана на субботнюю вечерню и услышал, как двое из собрания говорят о Боге.Это может показаться не таким уж необычным; Что более естественно, чем то, что два христианина, рано пришедшие в церковь для поклонения, должны говорить о Боге. И все же это необычно. В свое время я побывал во множестве разных церквей и даже не припомню, чтобы слышал, чтобы кто-то делал это раньше. Я подслушивал всевозможные разговоры перед церковью: о воскресном обеде, недугах и болях людей, о том, нравятся ли им цветы или думают ли они, что они знают гимны, какая погода — целый ряд собственно говоря.Но не Бог.

Но это случилось в Сент-Эйдане, и здесь нет ничего необычного. И я думаю, что то, что делает разговоры о Боге настолько необычными в английских церквях, что то, что происходит легко и легко в St Aidan’s, — это то, что представляет собой община этой церкви. В отличие от большинства других церквей в Англии, эта община представляет собой смесь новообращенных в православие из других христианских традиций и людей, корни которых находятся в странах, где быть христианином зачастую труднее, чем здесь.Таким образом, у людей здесь гораздо больше шансов узнать, в чем заключается их вера и почему они христиане.

И это дает нам, я думаю, особое служение и возможность. Вы можете говорить о Боге; вы действительно говорите о нем в церкви; так что вы можете делать это и на улице!

Конечно, вы должны выбрать момент. Подумайте о Свидетелях Иеговы; они приходят к вам неожиданно субботним утром, желая поговорить с вами о своем видении Бога, а вы не хотите слушать. Выберите неподходящий момент, и люди, которых вы знаете, поставят вас в одну точку с ними! Но с помощью Бога вы можете работать над тем, чтобы научиться улавливать, когда наступает подходящий момент.Как я уже сказал, тяжелая утрата очевидна, но есть и другие. Помните обещание нашего Господа Двенадцати в Евангелии от Матфея 10: «… не беспокойтесь о том, как вы должны говорить, или о том, что вы должны сказать, потому что то, что вы должны сказать, будет дано вам…» , а Церковь — это Тело Христа, расширение воплощения Божественного Слова в здесь и сейчас, и вы получаете Его Воскресшую Жизнь и силу каждый раз, когда получаете Святые Таинства: и так:

У Христа сейчас нет тела на земле, кроме твоего,

нет рук, кроме твоих, нет ног, кроме твоих;

Ваши глаза, через которые

Сострадание Христа должно взирать на мир,

Твои ноги, которыми он должен ходить, делая добро;

Твои руки, которыми он сейчас благословляет людей.

Молитесь, чтобы вы знали правильные моменты

когда они придут, и для благодати использовать их…

Источник: «Апостол»: информационный бюллетень православной церкви Св. Айдена, Манчестер, Великобритания

.

монастырей, протестантизм и радость безразличия

Недавно друг-католик, который часто бывал в монастыре на протяжении большей части своей взрослой жизни, спросил меня, как протестанты могут создать стабильные общины, которые сохранят и передадут христианскую веру без монастырей. По его словам, для многих католиков монастырь является самым стабильным учреждением в церкви.

Смысл его вопроса примерно соответствует тому, что Дэвид Нолан написал для Fare Forward несколько лет назад, когда он доказывал необходимость монахов.Мой друг сказал, что призвание монахов имеет тенденцию к уровню стабильности и верности, что очень помогает не только монахам, но и всем мирянам-христианам, живущим поблизости. Монастырь по сути говорит: «Это хорошая жизнь. Мы будем здесь жить и посвятить себя этому делу. Даже если здесь никого нет, даже если нас никто не замечает, даже если никому нет дела, мы это сделаем ».

Этот комментарий, однако, предполагает, что протестанты могут чему-то научиться у монахов.Наша проблема не обязательно связана со стабильностью. В конце концов, отсутствие стабильности — это не только вопрос выбора, но и зависимость от культурных сил, находящихся вне нашего контроля. Я полагаю, что принятие монашеского обета фиксирует некую стабильность, но нет никаких причин, по которым многие миряне не могут достичь какой-то стабильности сами. В конце концов, у вас нет и , чтобы получить новое повышение, вернуться в школу или устроиться на новую работу в другом штате. Вы выбираете. И так же, как вы решите искоренить себя, вы также можете остаться на месте.Мы просто не хотим этого делать. Но это может быть сделано. Мои родители, например, решили остаться в том же доме, в котором поженились 32 года назад.

Безусловно, стабильность не является нормой для большинства американских субкультур, и это может затруднить ее реализацию. В частности, для уроженцев небольших городов может быть действительно более или менее невозможно достичь такой стабильности в месте своего рождения. Экономика малых городов, как правило, слаба, и, в зависимости от того, чем человек занимается после окончания средней школы, высшее образование может вынудить человека переехать после окончания школы.Точно так же иммигранты и беженцы, очевидно, обречены на отсутствие стабильности в течение некоторого значительного периода времени, хотя есть вещи, которые можно было бы сделать в культурном, экономическом и политическом плане, чтобы помочь решить эту проблему.

Однако большинство из нас все еще может создать некую стабильность. Если вы не можете оставаться в родном городе, оставайтесь в городе, куда вы переехали, чтобы учиться в профессиональном училище или университете. Если вы не можете этого сделать, оставайтесь в городе, где вы получите свою первую постоянную работу с стабильной заработной платой.

Проблема в каком-то смысле относительно проста: прекратить выкорчевывать каждые пять лет в поисках новой, лучшей жизни. Или, проще: оставайся на месте, черт возьми. С другой стороны, тот факт, что так мало из нас и остаются на месте, предполагает, что есть более глубокая причина нашей гипермобильности, причина, заслуживающая дальнейшего обсуждения. Почему евангелисты, как и большинство других американцев из среднего и высшего класса, кажутся такими аллергичными на стабильность? Почему мы должны так часто переезжать? И как нам развить в себе такой дух, который заставит нас желать стабильности настолько, чтобы мы использовали захватывающие возможности, которые потребовали бы от нас искоренения себя?

Этот , оказывается, может быть уроком, который, помимо прочего, могут преподать нам монастыри.Более важный урок, который мы должны извлечь из монахов, — не стремиться к стабильности, как бы это ни было важно. Это культивирование добродетели безразличия — безразличия к результатам, безразличия к мнению искушенных масс, равнодушных к тенденциям и нормам, формирующим популярную культуру. Это ключевой момент в комментариях моего друга: монастырь говорит: «Нас не заботят 90% того, что волнует мир», и это одно из фундаментальных убеждений, которое объясняет и сохраняет жизнь монахов.

Такое безразличие чуждо большинству евангелистов.Один из уроков, который можно извлечь из многих мемуаров, которые в настоящее время пишут миллениалы-евангелисты, заключается в том, что мы остро осознаем себя как отдельные бренды и глубоко озабочены формированием правильного общественного имиджа. Честно говоря, это то, чему нас научили наши родители, поскольку одним из следствий чувствительного к ищущим движения 1980-х годов было то, что церкви и их члены научились думать о себе как о продуктах, которые необходимо правильно продавать, чтобы получить новые клиентов.

Как это часто бывает, несмотря на наши возражения об обратном, самая большая проблема молодых евангелистов не в том, что мы не похожи на своих родителей, а в том, что мы похожи на них во многих, в основном, плохих отношениях. Мы не столько отвергали их, сколько извлекали из них неправильные уроки. Власть, которую мы придаем мнению наших сверстников, — это та область, в которой мы пугающе и печально похожи на поколение, которое было до нас.

Быть безразличным — это в том смысле, о котором мы говорим сегодня, быть уверенным в доброте определенного образа жизни.Он должен быть невосприимчивым к призывам к популярности и актуальности, вместо этого он должен заниматься той работой, которую нам поручено выполнять. Достаточно убедиться в своем призвании, чтобы не беспокоиться о многих вещах, которые привлекают внимание ваших сверстников. Это означает, что вы не озабочены поиском своего следующего продвижения, накоплением жизненного опыта (который вы используете для создания своего бренда в социальных сетях, а также своим резюме), поиском своего следующего большого дома или поиском подходящей школы для продвигать карьерные перспективы вашего ребенка.Это значит быть довольным жизнью, которую вам дали, и работать в своем доме над ее улучшением, а не искать место получше где-то еще. Это, если позаимствовать выражение у Берри, — вызвать радость сопротивления продажам.

Конечно, такое безразличие не является безразличием к миру во всех отношениях и не является оправданием для игнорирования или пренебрежения христианскими обязанностями, которые мы несем перед ближними. Скорее, это фактически необходимое условие для правильной заботы о мире и наших соседях.Мы не можем любить мир, если мы озабочены снисхождением к нему или соблюдением его собственных стандартов успеха. В наш конкретный момент также стоит отметить, что слишком большая интеграция нас в культуру, такую ​​материалистическую и индивидуалистическую, как наша, также приведет к формированию нас способами, которые в лучшем случае бесполезны для созревания в христианской любви и, что более вероятно, , на самом деле вредны для этой работы. Таким образом, безразличие, которому мы должны научиться, — это не абсолютное безразличие, а мудрое безразличие, которое способно видеть мир таким, какой он есть, любить его и вместе с тем распознавать, где невозможно быть таким, как он.

Недавно я слышал, как настоятель монастыря сказал, что монастырская практика гостеприимства не абсолютна. Он сказал, что мы рады приветствовать гостей в нашей жизни, но мы не будем приветствовать людей, если это сделает нас неспособными выполнять свое призвание. Его слова напомнили мне время, проведенное в Л’Абри, месте, которое имеет определенное сходство с монашеской жизнью, хотя его миссионерская направленность делает его отчетливо евангельским подходом к идее монашества. Любой желающий может прийти в L’Abri, но люди, присутствие которых там мешает L’Abri выполнять свое призвание по созданию сообществ, похожих на Евангелие, в которых люди также слышат Евангелие, не смогут остаться.Хотя это действительно означает, что определенное поведение, которое мы чаще связываем с людьми, не входящими в церковь, недопустимо в обществе, также означает, что вид самоправедности, который чаще встречается в в церкви, также нежелателен.

Л’Абри — это место, которое досконально понимает себя, знает свое дело и умеет этим наслаждаться. Таким образом, это место в значительной степени невосприимчиво к тенденциям и причудам любого культурного момента. Фактически, это место, существующее вне временного момента, в котором оно существует, чтобы иметь возможность указывать людям на трансцендентный порядок.Если бы у нас было больше подобных сообществ.

.

Радостное безразличие: ответ Тиш Харрисон-Уоррен — Простое православие

Мэтью, я очень ценю и резонирую с вашим вдумчивым ответом на мою статью. Я думаю, что ваша точка зрения о стремлении к респектабельности верна, и я бы пошел еще дальше. С тех пор как я написал статью для «Христианства сегодня», я размышлял о том, как некоторые молодые евангелисты (и я включаю в это себя, что может раздвигать границы «моложе» — скажем, позднего поколения или ранних тысячелетий), теологические идентичности которых сформировались в ответ на фундаментализм и культурные войны, считают, что если христиан не уважают, значит, мы делаем что-то не так.

Отвержение сопровождается глубоким чувством стыда не только потому, что ему больно из-за того, что другие не думают о нас хорошо, но потому, что мы придерживаемся скрытого предположения, что мы обязаны сделать Евангелие презентабельным или, по крайней мере, немного более приемлемым, и что отказ сделать это — просто провал. Другими словами, не просто человеческая гордость и тщеславие движут нашим желанием быть респектабельным (хотя это, безусловно, его часть, о чем я говорю в эссе). Мы выросли в движении, которое подчеркивало чувствительность и актуальность искателей, так что мы почти чувствуем богословский мандат уважаемым.Если «ищущие» в конечном итоге отвергают церковь и Евангелие, мы задаемся вопросом, были ли мы, следовательно, нечувствительными к искателям или неуместными. Разве мы были недостаточно внимательными, добрыми, интересными, крутыми или приверженными социальной справедливости?

И, конечно же, мы недостаточно внимательны, добры, интересны или привержены социальной справедливости. Это правда. Мы сообщество, нуждающееся в благодати.

Когда христиане проявляют нелюбовь, неприятности, презрение, жадность или, конечно же, преступники или хищники, это вредит церкви и нашей миссии.Неудача и грех в церкви очень тяжки и могут иметь ужасные последствия. На протяжении всего Писания — возможно, нигде так не указывается, как упрек Павла Петру в Послании к Галатам 2 или коринфская церковь в 1 Коринфянам — ясно, что церковь должна очень серьезно относиться как к моральным, так и к теологическим неудачам. Мы должны быть «городом на холме», уникальным народом, отмеченным любовью.

Но реальность такова, что даже если бы мы могли «быть церковью» во всей полноте того, как задумал Бог, мы все равно можем быть отвергнуты.Мы должны стремиться быть святыми людьми, которые трудятся для справедливости и поступают по благодати, но мы делаем это как ответ на справедливость и благодать Бога, а не как средство «сделать все правильно», чтобы неверующие отреагировали определенным образом. В постоянных, запыхавшихся объявлениях о смерти церкви и заламывании рук о том, что миллениалы покидают церковь, можно предположить, что успех церкви зависит от нас и что если церковь сжимается, это обязательно является обвинением нашего богословия или практика.Мы можем начать верить, что если мы, как христианское сообщество, просто «поняли это правильно» (независимо от вашего конкретного представления о том, чтобы «сделать это правильно»), то неверующие захотят присоединиться к нашему числу или, по крайней мере, подумают, что мы симпатичный и разумный.
Я принадлежу к поколению, которое достигло совершеннолетия, читая журнал Relevant и Blue Like Jazz , исследуя зарождающееся церковное движение и прославляя инди-христианские группы, которые отказались от ярлыка «христианская группа» и выступали в барах или модных кафе. (Я вспоминаю — с легким ностальгическим замешательством — чувство надежды, которое у меня было, когда я впервые услышал Jars of Clay по популярному радио в старшей школе).У нас есть крутые татуировки. Мы начали резкое служение. Мы сделали хорошее искусство. Все это, по большей части, хорошо или, по крайней мере, неплохо — я очень благодарен и глубоко сформирован обновленным евангельским импульсом целостного принятия социальной справедливости, заботы о творении и создания культуры. Но где-то по пути, когда я был студентом колледжа, потягивая кофе из кружки размером больше моего лица, слушая «Over the Rhine», я уловил скрытое убеждение, что сделать Евангелие привлекательным является обязанностью церкви.И все это оставило меня неподготовленным к тому, чтобы знать, как реагировать на реальное неприятие из-за ортодоксальной христианской веры.

На самом деле Евангелие — и сама церковь — привлекательны, потому что спасение — это чудо благодати. Таинственным образом Иисус — вот что делает церковь привлекательной. Как говорит Фланнери О’Коннор (и я цитирую слишком часто): «Я думаю, что Церковь — единственное, что сделает ужасный мир, к которому мы приближаемся, выносимым; единственное, что делает церковь выносливой, это то, что это Тело Христово, и этим мы питаемся.”

И здесь, в тайне любви Христа к церкви и заботы о ней, мы находим корни вашей идеи о том, что «евангелисты, молодые и старые, наиболее отчаянно нуждаются в политическом проявлении радости». В ранних набросках моей статьи «Христианство сегодня» у меня были серьезные проблемы с пониманием того, как ее завершить. Я не хотел быть чрезмерно триумфальным, но реальность, неизбежный, стойкий вывод, который я постоянно натыкался, когда я думал о том году, был просто: « Я сказал вам эти вещи, что во мне вы можете мир.В мире у вас будут проблемы. Но мужайтесь; Я победил мир ».

Как и вы, меня поразила глубокая потребность в радости и ее протест. Интересно, что означает для христиан быть отмеченными радостью? Кажется, что настоящая противоположность культурным войнам — и лучший ответ — это не просто быть более прогрессивным или даже более умеренным, но иметь возможность войти в гущу культурной борьбы за барную стойку и быть подрывным и скромно радостным и обнадеживающим. , способных беззаботно и искренне любить, отвергнуты мы или нет.

Я не хочу предписывать христианскую наивность с радостными возгласами. Я никоим образом не хочу говорить верующим, переживающим отвержение, что они должны быть счастливы по этому поводу — тот год в Вандербильте был годом печали, гнева, разочарования, замешательства и усталости (среди множества прекрасных тоже). и нам нужно быть честными в отношении этих очень реальных, очень человеческих эмоций как перед Богом, так и друг с другом. Но я вспоминаю описание Ч. С. Льюиса святого, радостного безразличия нарнийцев на вражеской территории из Лошадь и его мальчик : «Вместо того, чтобы быть серьезными и таинственными … они ходили, раскачиваясь, позволяя своим рукам и плечам свободно болтать. и засмеялся.Один свистел. Было видно, что они готовы дружить со всеми, кто дружит, и плевать на всех, кто не дружит ».

Наш культурный диалог (на какую бы политическую «сторону» ни попадал) обычно отмечен гневом, цеплянием, презрением и общим ворчливым отношением к положению вещей и, особенно, к своим врагам. Но вместо того, чтобы христиане отвечали на отвержение гневом и воинственностью, с одной стороны, или своего рода утомительным, извиняющимся унижением по поводу печального состояния церкви, с другой, эта нарнийская радость позволяет нам проявлять щедрость к тем, кто выступает против. нас, потому что мы не слишком отчаянно нуждаемся в одобрении.Мы хорошо питаемые люди, способные оставаться в радости, потому что мы питаемся Христом как церковь и, следовательно, можем предложить настоящую пищу другим.

Тиш Харрисон Уоррен — священник Англиканской церкви в Северной Америке и работает с InterVarsity в Техасском университете в Остине. Для получения дополнительной информации см. TishHarrisonWarren.com.

.

Православие vs протестантизм — разница

Автор: Редакция | Обновлено: 18 ноября 2017 г.

Православие и протестантизм — два из трех основных разделов христианского мира. И то и другое началось как реакция на теологические и политические споры в раннем христианстве. Однако на этом сходство заканчивается. Хотя православная и протестантская церкви не являются полностью единообразными для разных конгрегаций, между двумя религиями все же есть некоторые существенные различия. В этой статье мы обсудим некоторые отличия православия от протестантизма.

Сводная таблица

Определения

Православие

Христос Спасский собор, одна из крупнейших восточно-православных церквей в мире

Восточное православие происходит от линии верований, которые очень мало изменились с первых дней христианства.В XI веке из-за разногласий между доктринами о природе Святого Духа (filioque) и власти епископа Рима восточная церковь отделилась от своей западной. Восточные православные церкви, как правило, принадлежат к одной из многих автокефальных церквей, что означает, что их епископы не подчиняются какой-либо высшей власти. Однако все Восточные Православные Церкви признают Вселенского Патриарха Константинополя духовным лидером всех православных христиан.

Общие догматы православной доктрины

1.Евхаристия — это жертвенная встреча с Иисусом Христом; поэтому через нее прощаются грехи. Хлеб и вино полностью превращаются в тело и кровь Христа, и только члены церкви могут принимать участие в обоих.

2. Православные христиане почитают Марию как Богородицу (Богоносицу), поскольку ее сын был Богом в человеческом обличье. Православие учит, что родители не перекладывают вину в первородном грехе Адама на своих детей; следовательно, Мария родилась безгрешной, как и все остальные.После жизни Иисуса Мария умерла, и ее тело вознеслось на небеса. Она всегда девственница и первая среди святых; таким образом, она ходатайствует за христиан. Точно так же и другие святые могут выступать посредниками между Богом и людьми и могут быть призваны во время молитв.

3. В священники и епископы рукоположены только мужчины. Женатые мужчины могут стать священниками и диаконами, но они не могут вступать в брак после рукоположения. С другой стороны, епископы должны хранить целомудрие.

4. Бог есть Отец, Сын и Святой Дух.Святой Дух исходит только от Отца и ниспосылается Отцом по ходатайству Сына.

5. Богослужения, как правило, сложные, с большим использованием таинств и иконографии. Божественная литургия, произносимая либо на греческом, либо на местном языке, составляет сердце и душу Православия.

Протестантизм

Часовня в Университете Дьюка в Дареме, Северная Каролина, учреждение, связанное с Объединенной методистской церковью

Протестантизм возник в результате протестантской Реформации, движения, стремящегося исправить предполагаемые ошибки в Римско-католической церкви.Хотя до реформации были попытки реформировать католическую церковь, историки широко признают, что именно Мартин Лютер посеял семена современного протестантизма в 1517 году. Стремясь ограничить влияние Папы, многие западноевропейские страны приняли протестантизм. в течение десятилетий. Хотя Англия отделилась от Рима в 1534 году, ее богословие и литургия все еще находились под сильным влиянием католицизма до 17 века. Английские поселенцы принесли протестантизм в Америку, где он сейчас является доминирующей религиозной традицией.

Общие принципы протестантской доктрины

Современный протестантизм состоит из множества различных конфессий, многие из которых имеют противоречащие друг другу доктрины.

1. Евхаристия символизирует благодать Христа и не носит жертвенного характера. В то время как некоторые протестантские деноминации считают, что хлеб и вино превращаются в тело и кровь Христа, большинство постангликанских взглядов отрицают это преобразование и рассматривают его как символическое. Все христиане, желающие вкушать хлеб и вино, могут это сделать.

2. Мария — святая женщина, избранная родить Сына Божьего. Мария не была зачат без греха, и ее тело осталось на Земле после ее смерти. Хотя она была девственницей во время Рождества, она не оставалась девственницей навсегда. Поскольку протестанты верят, что Христос — единственный посредник между Богом и человеком, они не верят, что Мария действует как заступница. Фактически, большинство протестантских деноминаций отрицают существование святых как отдельного класса возвышенных и почитаемых людей.Вместо этого термин «святой» относится ко всем христианам, которых постоянно призывают подражать Христу.

3. Многие протестантские церкви посвящают женщин в духовенство; в некоторых случаях женщины могут стать епископами или главами целых деноминаций. Большинство протестантских конфессий не требует безбрачия для членов духовенства.

4. Большинство протестантов верят в Троицу — Бога Отца, Бога Сына и Святого Духа. Святой Дух исходит как от Отца, так и от Сына.

5.Стили поклонения различаются в зависимости от протестантских конфессий. Спонтанные и энергичные службы являются отличительной чертой пятидесятнической, африканской методистской епископальной (AME) и южной баптистской церквей. Между тем, англиканские и епископальные церкви «высокой церкви» имеют тенденцию к более традиционным, с некоторыми секциями, сохраняющими католические литургические элементы.

Православие против протестантизма

Так в чем же разница между Православием и протестантизмом? Они различаются как по структуре, так и по богословию. Некоторые из этих различий обсуждаются ниже.

Роль Евхаристии

В Православии Святой Дух превращает хлеб и вино во время Евхаристии в тело и кровь Иисуса Христа. Протестанты, напротив, считают, что такого преобразования не происходит, и вместо этого сосредоточивают внимание на символической природе Евхаристии.

Мария и Святые

Православные христиане почитают Марию и сонм святых, считая их образцом христианской жизни и заступниками между Богом и Человеком. Хотя Мария играла особую роль в жизни Иисуса, она не играет никакой посреднической роли в жизни христиан.Протестанты верят, что все христиане — святые.

Духовенство и безбрачие

И православие, и протестантизм не уделяют особого внимания безбрачию как требованию священства. Однако священниками могут быть только православные мужчины; большинство протестантских конфессий позволяют женщинам присоединяться к духовенству.

Троица

Восточные православные церкви и большинство протестантских сект верят в доктрину Троицы — Бога Отца, Бога Сына и Бога Святого Духа. Однако они расходятся в том, что Православие считает, что Святой Дух исходит только от Отца; Протестанты утверждают, что Святой Дух исходит от Отца и Сына .

Литургия

Православное богослужение вращается вокруг Божественной литургии, многовекового набора тщательно продуманных ритуалов поклонения, кодифицированных ранними святыми. Напротив, в протестантизме существует разнообразный набор богослужений, начиная от традиционных англиканских месс и заканчивая очень яркими и неформальными пятидесятническими службами.

Видео

Посмотрите видео ниже, чтобы узнать больше о разнице между протестантским евангелизмом и восточным православием:

.